Да мы чего, мы б с радостью нагрешили сколько надо, просто случая как-то не подворачивалось!
Я бы, к примеру, с удовольствием воровал, но… не умею, таланта не дано! Я бы прелюбодействовал, тоже дело интересное — так ведь как, если ни капельки не хочется? Выхожу ночью на большую дорогу (это, значит, грабить) и… ни души не видать! Или в злачное место иду — напьюсь, думаю, сейчас до свинства, девочку сниму, грешить с ней буду. Прихожу. Цап за кошелек — а там ни хрена, даже на лимонад не хватает! Откуда, спрашивается, деньги, если таланта нет? А какие грехи без начального капитала? Жену ближнего? — сплошные траты. Самого ближнего к праотцам? — приобретай инструментарий или мышцу расти. Мышцу растить? — так это ж сколько надо жрать! Чревоугодие? — ха-ха! Пьянство? — хи-хи-хи…
И вот теперь все мы, у кого на грехи капитала нету, прячемся в развалинах — ну, прямо первые христиане в катакомбах! Только те от грехов бегали, а у нас наоборот: мы за грехами, а грехи от нас.
Яйца Медного всадника
В мае 1972 года группу третьеклассников 431-ой школы за успехи в учебе наградили бесплатной автобусной экскурсией по историческим местам родного Ленинграда. Экскурсия началась утром, в учебное время и потому была как-то особо весела.
В полдень автобус подкатил к Исаакиевской площади. Школьников провели в собор, показали им маятник Фуко. Смущенный малолетством экскурсантов гид попытался как можно доходчивее объяснить, почему этот маятник никак не может угомониться. Белобрысенькая Оля Фалина, безропотная троечница, пристроенная в экскурсию сердобольной классной за хорошее поведение и тяжелые семейные обстоятельства, на маятник смотрела со страхом. Из речи гида она поняла только, что если эта штуковина не дай Бог остановится, то Земля перестанет вертеться и все, наверное, умрут.
Из собора детей повели к Медному всаднику. Толстая женщина с красным лицом долго рассказывала об ужасно тяжелом камне, и с каким трудом его волокли до этой площади. И что лошадь царя Петра символизирует Россию-мать, а змея, которую она давит, символизирует жадную до чужого добра Швецию… Дети скучали. Они уже проголодались, им хотелось побегать и пошуметь. Славка Кулешов (чьей маме завуч недавно сообщил, что ее сын мог бы стать отличником, если б не был патологически ленив) ходил вокруг памятника, примериваясь, как на него забраться. Но увы! — к этому не открывалось решительно никаких возможностей… и зачем делать памятник, на который нельзя залезть?
И тут между задними ногами коня любознательный Славик увидел нечто, поразившее его до глубины души. В наши дни это нечто не поразило бы и первоклашку, но на дворе стоял 72-ой год — так что не охваченный половым воспитанием Кулешов с ошалелым интересом вглядывался в темноту коньего паха. Вот это да!.. Распираемый открытием, Славик дернул за тощую косичку Фалину: «Олька, смотри!» Та посмотрела… и тоже, конечно, поразилась. «Это чего?» — шепотом поинтересовалась она. Кулешов лукаво пожал плечами: «А ты у экскурсоводши спроси!»
С первого класса изо дня в день несчастную Оленьку учителя корили за отсутствие активности. И здесь, у Медного всадника, в неформальной, так сказать, обстановке, девочка решилась, наконец, активность эту проявить. Тем более, что две молоденькие учительницы, сопровождавшие школьников и уже порядком осипшие от воспитательных мер, стояли метрах в десяти от группы и курили, всем своим видом показывая, что они совсем не учительницы. А просто стоят две современные девушки и курят, а если это кому-то не нравится, не ваше это дело, гражданин, у нас на улице курить не запрещено, шагайте себе, нечего пялиться.
Кулешов вытолкнул Фалину в первый ряд и бодрым голосом отличника прозвенел: «Здесь девочка спросить хочет!» Толстая экскурсоводша, с десяти утра третий раз повторявшая малолетним тупицам историю пучеглазого медного монстра (на самом деле, конечно, бронзового, но этим она мозги малолеток не отягощала), радостно встрепенулась: «Да?» И Оленька спросила: «Скажите пожалуйста, а что это вон там, сзади?» — и белый пальчик лучиком отметил загадочное место с двумя угадывавшимися шарами.
Экскурсоводша растерянно посмотрела на учительниц. Те, неправильно поняв ее взгляд, поспешно бросили недокуренные сигаретки на землю и сделали вид, что просто любуются историческими местами.
Школьники заинтересованно повернули головы к заднице коня и разом ухмыльнулись. Не каждый знал, что это такое, но что это что-то неприличное, догадывались все. Кроме Оленьки Фалиной, конечно… но даже и та поняла (по лицам своих товарищей), что опять ляпнула что-то не то. И тогда Павлик Шульженко, с первого класса тайно влюбленный в безропотную троечницу, решил ей помочь: «А я тоже хотел это спросить!» — «И я тоже, и я!» — весело влились в игру остальные третьеклассники.
Экскурсоводша, бросив еще один взгляд со значением в сторону учительниц, взяла себя, что называется, в руки. «Великий скульптор Фальконе, будучи последовательным реалистом, стремился изваять коня как можно ближе к натуре. Примеченная вами деталь скульптуры является неотъемлемой частью… э… организма лошади мужского пола, то есть жеребца — частью, символизирующей ее силу, мужественность и бесстрашие». Школьники проникновенно затихли. А довольная собой тетенька уже раскрыла рот, чтобы произнести заключительную фразу своей просветительно-воспитательной речи.
И тут не по годам сообразительный Кулешов, в кои-то веки не поленясь пошевелить даровитыми мозгами, решил уточнить: «Так этот жеребец, значит, мужского рода? А Россия — женского рода. И, значит, мужской пол символизирует женский? Как же так? Я не понял».
И тут с экскурсоводшей что-то сделалось. Она пошла вся пятнами, разом как-то похудела и спала с лица. Затем она шумно набрала воздуха и осевшим голосом сказала то, что врезалось в память третьеклассников, можно сказать, навсегда (хотя понятно, что жизнь наша — далеко не навсегда). «Дети! Конь — он и есть конь. Что вы от него хотите, говнюки? А Россия — она и без яиц Россия. И какое вам дело до ее яиц? Подумайте об этом на досуге, милые дети. А теперь ступайте к своим долбаным учителкам, а я, пожалуй, пойду домой, сосну часок. Меня тошнит от этого коня. Меня тошнит от урода этого. А особенно меня тошнит от вас, милые дети». Сказавши это, спокойно так, безо всякого там бабьего взвизга, толстая и некрасивая тетенька сделала ошалевшим от восторженного страха деткам «ручкой» и, провожаемая взглядами так ничего и не понявших учительниц, покинула поле боя.
По бледным кронам далеких деревьев прошелестел холодный ветерок. Над куполом Исакия повисла невесть откуда взявшаяся туча. В верхней точке своего размаха остановился на мгновение изнемогший маятник Фуко. И тут, в одно мгновение случилось три разные вещи. Во-первых, небо над памятником продырявила редкостной силы молния, сопровождавшаяся чудовищным раскатом грома. Во-вторых, разверзлись хляби небесные, и с чистого еще две минуты назад небосвода полило, как из ведра. И, в-третьих, часть конского организма, символизирующая мужество и непреклонность, отделилась-таки от этого организма и скатилась к ногам Славика Кулешова и Оленьки Фалиной. Коллектив, внимание которого отвлекла начавшаяся гроза, ничего не приметил. Учителки погрузили детей в автобус, и тот покатил к месту учебы вымокших третьеклассников. А под курточками у Славика и Оли топорщились бережно прижимаемые к телу яйца Медного всадника…
Исчезновение яиц было обнаружено спустя две недели посланным для профилактической чистки памятника практикантом Доценко. Случись подобная пропажа в 90-е годы, можно себе представить, сколько шуму поднялось бы в питерских газетах! Не исключено, что даже и в программу «Время» попал бы превратившийся в мерина конь. Но тогда, в 72-ом, в газетах о неловкой пропаже не было ни слова. И знали о ней лишь практикант-реставратор Доценко, соответствующие органы, скульптор А., получивший срочный заказ на изготовление новых яиц и, конечно же, двое третьеклассников — счастливых обладателей сувениров от дедушки Фальконе. Родители Оленьки и Славика на появившиеся в их домах металлические кругляши особого внимания не обратили: ну приволокло дитятко железяку с улицы, ну лежит себе железяка тихонько под секретером… Как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы родители не плакали!
