— Где вы изволили пропадать, господин Титорен? — сердито выговаривал начальник порта Чингиз Ильдрым, плотный человек в папахе и кавказской рубахе, перепоясанной тонким ремешком. — Какого дьявола вы не выполнили задания?

— Извините, господин начальник, я болел, лихорадка трясла, — виновато ответил Лукьяненко.

— Я могу идти? — робко спросил стоявший рядом старший техник порта, плешивый старый человек.

— Идите, — кивнул ему Ильдрым и, когда тот вышел, мгновенно переобразился, поднялся из-за стола: — Ну что, Ян?

— Началось, товарищ Чингиз! — радостно сообщил Лукьяненко. — Рабочие отряды захватили вокзал, телеграф, почту…

— Знаю, знаю! Что у вас? Снаряды приготовили?

— Все сделали, как вы приказали, товарищ Чингиз, — улыбаясь, ответил Лукьяненко. — Осталось только погрузить. Но это уж вы сами должны распорядиться.

— Хорошо. А пока, Ян, свяжись с Ягубом Мамедовым, пусть приготовит восемь красных полотнищ.

— Есть, товарищ Чингиз! — весело козырнул Лукьяненко и выскочил из кабинета.

Ильдрым направился к начальнику охраны, поручил ему выставить в порту и на пристанях своих, надежных людей и поехал на Гимназическую, в Главный штаб.

В кабинете директрисы гимназии Гусейнов и Султанов заслушивали донесения представителей районных штабов.

Присланный из Завокзального района связной сообщил, что вооруженные рабочие задержали поезд, в котором мусаватисты хотели увезти в Гянджу деньги и ценности из бакинских банков, отцепили паровоз, выставили охрану у вагонов.

— Пусть постерегут, пришлем грузовик, вернем все на место, — сказал Султанов. — А сейчас давайте послушаем нашего командующего флотом. Докладывай, Чингиз.

Ильдрым подробно доложил обо всем, что сделано для перехода плавучих средств на сторону Советской власти.

— Очень хорошо, — сказал Гусейнов. — Только ты, Чингиз, не спеши открывать огонь. Два часа назад делегация коммунистов во главе с Гамидом вручила правительству ультиматум. Мы потребовали сдать власть в течение двенадцати часов. Вечером ты пошли ультиматум от имени флота. Если откажутся, тогда тряхнешь. Дадим тебе знать. А пока поручаем тебе захватить орудия на Баиловских высотах и береговую артиллерию.

Возвратясь в правление порта, Ильдрым сел в свой служебный баркас "Врач" и направился в военный порт. Там, возле ящиков со снарядами, стоял часовой. Эти снаряды деникинцы сдали при отступлении мусаватскому правительству, а "артель господина Титорца" рассортировала их под руководством Ильдрыма, который одновременно был заместителем начальника военного порта.

С "Пушкина", "Карса", "Ардгана" и других судов уже прибыли шлюпки. Ильдрым проследил за погрузкой, а когда шлюпки отвалили от причала, вернулся в управление, пошел проверить, как начальник охраны выполнил его поручение. Все в порядке, на часах стояли свои люди.

Ильдрым решил заскочить домой. Наскоро перекусив, он перепоясался патронташем, сунул в голенища сапог по револьверу, третий, в кобуре, нацепил на пояс, прихватил винтовку.

— Ай Чингиз, что ты обвесился оружием, как курдский качаг[35]? — изумилась и забеспокоилась жена. — Ты что, уходишь в горы?

— Не волнуйся, дорогая, — засмеялся Ильдрым. — Куда я уйду от тебя? А вот ночевать, наверное, не приду, горячая ночь предстоит. Ты не жди и спи спокойно.

Ильдрыму вполне достаточно было и одного револьвера, но зачем оставлять оружие в тайнике, если оно может сгодиться кому-либо из товарищей в бою?

Проходя по 12-й пристани, увидел на посту вместо часового портовой охраны аскера-турка. Подошел ко второму, третьему посту — и там турки.

— Кто тебя здесь поставил?

— Забит-эфенди.

— А куда девался часовой, который до тебя стоял?

— Спросите Забит-эфенди. Вот он идет.

В мусаватской армии служило немало турецких офицеров и солдат — забитов и аскеров. Мусаватское правительство пригласило их на службу осенью восемнадцатого года, когда армия Нури-паши была вынуждена покинуть город" и англичане не возражали против этого.

Забит с двумя аскерами подошел к Ильдрыму, сурово оглядел его с головы до ног и строго спросил:

— Кто вы такой? Что вам здесь нужно?

— Я начальник порта Чингиз Ильдрым!

— Взять его! — приказал забит. Аскеры кинулись к Ильдрыму, отобрали винтовку, сняли патронташ, вытащили из кобуры револьвер, а Забит продолжал: — Знаем, какой вы начальник! Вы — большевик! Зарезать вас мало! Ведите его к градоначальнику!

Это было так неожиданно и нелепо, что Ильдрым, при всей своей железной воле, смешался: "Что же это такое? Правительство опередило нас? Неужели мы проиграли? Товарищи так надеются на поддержку флота… Что же делать? В сапогах два револьвера, но сопротивляться бесполезно, их много. Как же вывернуться?.."

Забит привел Ильдрыма к градоначальнику, ввел в большую комнату начальника охраны. Аскеры остались за дверью.

— Забит-эфенди, я требую объяснений, на каком основании вы задержали меня при исполнении служебных обязанностей?

— Сейчас придет начальник охраны, он вам все объяснит!

"Неужели восстание захлебнулось?"

— Тогда позвольте мне позвонить военному министру.

— Сядьте! Вы арестованы!

Ильдрым опустился на стул у стены, но когда Забит обернулся и выглянул в окно, выхватил из-за голенища револьвер, бросился к нему и приставил дуло к его затылку.

— Не шевелиться, или я размозжу вам череп! Руки!

Забит покорно поднял руки, они тряслись. Ильдрым вытащил из его кобуры револьвер, сунул за голенище.

— Отойдите от окна!

Забит обернулся. Куда девалось надменное и гордое выражение его лица! Оно побледнело, исказилось страхом.

— Скажете аскерам, что вышло недоразумение, меня арестовали по ошибке, — властно приказал Ильдрым. — Проводите меня в порт. Вместе с аскерами. Одно лишнее слово или движение — застрелю!

Забит покорно кивнул, пошел вперед, Ильдрым шел чуть позади, держа руку с револьвером в кармане.

— Хайды, проводим господина начальника, — на ходу бросил Забит аскерам, и те последовали за ними.

Лукьяненко начал волноваться: назначенный час прошел, а Ильдрыма нет. На него это не похоже.

И вдруг онемел, увидев Ильдрыма в обществе Забита и двух аскеров.

Ильдрым взял Забита под руку, ввел в кабинет, шепнув Лукьяненко:

— Ян, зайди, — и бросил вошедшему Лукьяненко револьвер: — Постереги этого типа! — а сам вышел в приемную, вытащил из-за голенищ сразу два револьвера, навел их на аскеров: — Бросай винтовки! Живо!

Обезоруженных турков заперли в кладовой, потом Ильдрым и Лукьяненко на баркасе "Врач" понеслись к военному порту.

На вершине Баиловской горы четко вырисовывались две гигантские дальнобойные пушки, установленные англичанами. Взгляд Ильдрыма был прикован к ним: эти пушки — большая ударная сила в руках мусавата, если не обезвредить их, они могут причинить много бед и флоту, и отрядам восставших.

Ильдрым велел Лукьяненко ждать его в баркасе, а сам прошел в мастерские военного порта и, прихватив двух мастеров, поднялся к пушкам.

Часовой у входа на артплощадку остановил их, вызвал дежурного офицера. Молодой подпоручик узнал заместителя начальника военного порта, разрешил пропустить его и мастеров.

Ильдрым направился к пушкам, осмотрел их и приказал мастерам:

— Снять замки!

Офицер опешил.

— Что вы сказали, господин Ильдрым?

— Приказываю снять замки!

— Как так?.. Без письменного распоряжения начальника батареи… я не могу позволить.

— Вы намерены выполнить мой приказ? Или я немедленно арестую вас.

— Но они каждый пудов по пятнадцати. Тут инструмент нужен.

— Исполняйте! — бросил Ильдрым мастерам.

Те осмотрели замки, один из мастеров сбегал за носилками и инструментом. Сам офицер помог мастерам снять замки, уложить их на носилки и отнести на баркас.