— Думаете, товаров нет? — сказал Агаев. — Алексеев и другие торговцы попрятали товары, гноят их в подвалах, взвинчивают цены, чтобы вызвать недовольство народа Советской властью.
— Действия этих саботажников и спекулянтов, — сказал Ульянцев, обращаясь к Джаханнэнэ, — надо рассматривать как злостные политические преступления!
— Тимофей-гардаш, мне зачем говоришь? У меня время есть — в суде заседать? Кто за меня будет месить грязь на биджарах? Хорошо бы, на себя работали. А то ведь чуть плантация зазеленеет, хозяин ее уже стоит над головой.
— Теперь крестьяне хозяева земли, — решительно заявил Агаев.
— Пустые слова говоришь, Бахрам-гардаш!
— Мама, ну что ты! — одернул ее Салман.
— Погоди, ты мне рта не затыкай! Говорят, из слов не сваришь плов: нужны рис да масло. А я намолочу рис — и отдаю его Мамедхану, молла Кериму, черт знает кому еще! Два года я слышу, что земля принадлежит мне, а где она, моя земля?
Люди напряженно молчали, пораженные смелостью Джаханнэнэ.
— Она права, товарищи, — после некоторой паузы сказал Ульянцев. — Мы еще многого не успели сделать, у нас уйма упущений. Конфискация беко-ханских земель, национализация лесов, водоемов, рисовых плантаций, рыбных промыслов — задача первостепенной важности. И мы займемся ею, не откладывая в долгий ящик! — Он обернулся к Агаеву: — Сегодня же поставим в крайисполкоме вопрос о создании комиссии во главе с товарищем Бахрамом Агаевым. — Тепло посмотрел темными глазами на Джаханнэнэ: — И Джахан-нэнэ включим в эту комиссию.
Женщины радостно зашевелились, заговорили наперебой.
— Ай Джаханнэнэ, скоро ты весь мир приберешь к рукам! — с добродушной завистью пошутил Гусейнали.
— Джаханнэнэ, возьми меня землемером, — захихикал Азиз, но Гусейнали строго глянул на него, и он замолк.
— Предложим комиссии в трехдневный срок, выработать порядок и условия конфискации земель и передачи их крестьянам. В основу положим ленинский Декрет о земле с учетом местных условий. — Ульянцев вытащил из внутреннего кармана вчетверо сложенный лист бумаги.
Джаханнэнэ бережно взяла бумагу из рук Ульянцева, поглядела на нее, поцеловала, как целуют Коран.
— Да буду я жертвой этой бумаги! — взволнованно заговорила Джаханнэнэ. — Почему до сих пор держал ее в кармане? Ленин-киши, оказывается, давно приказал дать мне землю.
Прокатился дружный смех.
— Сразу видно, что Ленин-киши родом из крестьян, знает наши нужды. Тимофей-гардаш, напиши Ленину большое спасибо от нас всех, — продолжала, не смущаясь, Джа-ханнэнэ.
— Непременно напишу! — улыбнулся Ульянцев.
К Джаханнэнэ подошла Багдагюль, держа под мышкой свернутую в рулон циновку, и что-то шепнула на ухо Джаханнэнэ. Та громко ответила:
— Гыза, языка у тебя нет? Сама скажи.
Багдагюль, смущаясь, подошла к Ульянцеву, протянула циновку:
— Возьми. Сама плела.
Ульянцев поцеловал ее в голову:
— Ну, спасибо, Гуля! Вот приедет моя Танюша, она у меня учительница, будет учить вас грамоте…
— Мальчиков научит — большое дело сделает, — сказала Джаханнэнэ. — А девочек зачем учить? Кто будет работать на биджарах?
— Биджары мы ликвидируем как классового врага, — решительно заявил Ульянцев. — Высушим, истребим комаров: ни ревматизма не будет, ни малярии. Такая райская земля вокруг, да на ней любые заморские дива вырастить можно!
— Хорошо, биджары высушите, а что мы будем есть? — полюбопытствовал Гусейнали.
— Хлеба на Мугани вдоволь!
Среди женщин прокатился недовольный ропот.
— Так ты все дело испортишь, Тимофей, — засмеялся Агаев.
Ульянцев вопросительна поглядел на него.
— Талыши не едят хлеба, — пояснил Агаев.
— Как так? — поразился Ульянцев.
— Ну, едят, конечно, — поправил Салман, — только чуть-чуть. Главное — рис подавай! А в старину, говорят, если талыш обижал жену, она грозилась пойти в город, на Большой базар, наесться муганского хлеба и умереть.
— Вот чудеса! — еще больше поразился Ульянцев. — Ну, рис так рис! Но с вашим каторжным трудом мы все равно покончим. Придумаем машины или что еще.
— До этого еще дожить надо, Тимофей-гардаш, ты лучше расскажи, что сейчас делается, — попросил Гусейнали.
— Что сказать, товарищи, — начал Ульянцев, а Салман переводил. — Положение наше пока непрочное. Контрреволюционеры и мусаватисты точат нож, чтобы в подходящий момент вонзить его нам в спину…
На улице послышался топот копыт и тут же оборвался. Во двор вбежал запыленный и потный конник, подошел к Ульянцеву и тихо сказал ему:
— Товарищ комиссар, командующий велел передать: Астара пала!
16
Ленкоранские части, тесня противника и освобождая одно село за другим, на третий день вошли в Астару. Перед ними открылась картина страшных разрушений и диких зверств, учиненных бандой Усейна Рамазанова. Таможенные склады и магазины были разграблены, штаб пограничников разгромлен и подожжен. На площади лежали трупы комиссара, нескольких изрубленных красноармейцев. Под высоким деревом брошен труп юноши. Бандиты надругались над ним перед казнью, а брюки его повесили на дереве.
Астара была залита кровью.
Банда Рамазанова отступила в сторону гор. Ленкоранские части и кавэскадрон, преследуя их, заняли села Какалос и Пенсар.
Наступила ночь. Усталые красноармейцы повалились спать. Чер Усейн потерпел поражение, но не был разгромлен. Подавшись в горы, он пополнил свою банду свежими силами. К персидской — правобережной — Астаре подошли банды Халилбека и Шахверана.
Ночью банды перешли в наступление. Села по нескольку раз переходили из рук в руки. На следующий день, 14 июня, не выдержав натиска банд и опасаясь окружения в Астаре, красноармейские части оставили город и окрестные села, отстреливаясь, отступили в лес, заняли прочную оборону и остановили продвижение банд к Ленкорани.
Хошев прискакал в Пришиб и спешился у дома Алексеева. Один из владык Мугани пил на веранде чай. В просторной домашней поддевке он выглядел еще ниже и круглее. По его жилистой шее стекали струйки пота. Слушая Хошева, он тыльной стороной ладони поглаживал снизу бородку-клинышек, задирая ее кверху. Его мышиные глазки буравили Хошева, и это раздражало поручика.
Алексеев вызвал к себе других крупных хлеботорговцев, и Хошев пересказал им разговор у Сухорукина.
— Господа купечество, имею сообщить вам благостную весть: генерал Деникин занял Дагестан, скоро займет Баку и придет на Мугань!
Кулаки радостно переглянулись. После победы большевиков и установления Советской власти на Мугани они попритихли и затаились по углам. Теперь они облегченно вздохнули, оживились. Один из них спросил, когда именно Деникин намерен прийти на Мугань.
— Этого я не могу знать, господа. Чем скорее мы освободим Мугань, тем скорее он придет сюда.
На сей раз кулаки переглянулись удивленно.
— Это как же понимать?
— А вот так и понимать, — разозлился Хотев, — Деникин ждет, что вы сами освободите Мугань и поможете ему лошадьми и хлебом в его священном походе на Москву. Никто не заставляет вас подставлять под пули свои… — он чуть не сказал "задницы", но удержался, — …свои лбы! Бейте в набат, подымайте крестьян, зовите их вызволить нашего батюшку Ильяшевича, поезжайте к мусаватистам, договоритесь с ними о совместном походе на Ленкорань…
— Пустое говоришь, поручик, — недовольно заерзал на стуле Алексеев. — Нам к мусаватистам ездить невозможно. Вовек не забуду угроз Мамедхана. Мусаватисты — наши враги непримиримые.
— Сейчас наши первые враги — большевики-комиссары! — говорил Хошев, не забывший о "троянском коне". — Как-никак мусаватисты, пока вы тут чаи распиваете, сколотили крепкие отряды и скоро двинутся на Ленкорань и Мугань!
— Не дозволим! Но бывать такому! — зашевелились, заволновались кулаки. — Опередим их!
По Пришибу, Новоголовке, Николаевне и другим селам Мугани поползли слухи, будто не сегодня завтра на Мугань придет Деникин, а потому большевистские комиссары готовятся бежать в Астрахань, но перед этим оберут до ниточки крестьян. И крестьяне, сочувствовавшие большевикам, отшатнулись от них, вытащили из подполья оружие, чтобы защищать свои дворы и хозяйства. В церквах и молельных домах молокан просили у бога защиты. Под видом заключения торговых сделок крупные кулаки ездили в Энзели, горный Перембель и Зуванд, встречались с ханами и моллами, пытались договориться о совместных действиях против большевиков. Тем временем Хошев формировал отряд из богатых крестьян — и православных, и молокан, и мусульман.