«В ведении следствия может быть два метода, — размышлял Голубев: — Первый, когда все силы следователя направлены к тому, чтобы доказать преступные действия обвиняемого. И второй, когда следователь стремится оправдать его, отвести обвинение».
— Я сторонник второго, — доказывал часто Голубев, споря с сотрудниками. — Если ты, стараясь спасти подследственного, все же не достигнешь этого, убедишься в бесплодности своих усилий, значит, улики против него неопровержимы, и пред тобой действительно преступник, социально опасный элемент. Если же ты преднамеренно решил «упечь» обвиняемого в тюрьму, значит, ему не отвертеться от срока. В уголовном кодексе всегда можно подобрать подходящую статейку для мало-мальски провинившегося перед обществом человека.
На столе, как на выставочном стенде, лежало вещественное доказательство, деталь, вызвавшая крушение, — обломок шейки вагонной оси. Василий Иванович ощупал место излома. Шершавая поверхность холодного металла таила в себе неразрешимую для невооруженного человеческого глаза загадку. Но если бессилен глаз человека, к нему на помощь приходит наука.
Послышался тихий стук в дверь.
— Да, — отрывисто крикнул Голубев.
В кабинет вошел начальник вагонного депо Колосов.
— Добрый вечер, — бодрясь, промолвил он, достал из внутреннего кармана пакет и протянул его Голубеву.
— Вот, пожалуйста. Лабораторные исследования металла и увеличенные снимки его структуры по излому.
— Кто проводил анализ? — рассматривая содержимое пакета, спросил Голубев.
— Инженер Загорская. Здесь есть ее подпись.
— Я рассматривал этот материал, — добавил Колосов, немного помедлив. — Ничего подозрительного не нашел. Нарушений в структуре металла не обнаружено.
— Прекрасно, — сказал Голубев, хотя данные анализа его явно не устраивали.
— Когда домой, Василий Иванович? — стараясь впасть в приятельский тон, спросил Колосов. — Теперь, очевидно, для окончания следствия есть все материалы?
Голубев сделал вид, что не расслышал вопроса, и, подвигая пачку «Беломора», предложил:
— Закуривайте.
— Куда тут еще закуривать! — замахал руками Колосов. — Я пять минут подышал воздухом в вашем кабинете и словно на неделю накурился.
— Потчевать можно, неволить грех. Не смею больше вас задерживать и отвлекать от серьезных дел.
— Что может быть серьезнее помощи следователю? — почтительно произнес Колосов и не торопясь вышел из кабинета.
Голубев остался один. Результаты анализа ошеломили его. «Неужели вся суматоха вокруг гипотезы «третья ось» поднята зря и ухарство машиниста Кленова — единственная причина крушения?» Из раздумий его вывел приход Андрея.
— Василий Иванович, — оживленно заговорил он прямо с порога, — значит, Кленов не виноват?
— О чем ты говоришь, Андрей? — недоуменно спросил Голубев.
— Таня рассказала мне, что анализ показал дефектную структуру металла, повышенную примесь фосфора и серы в районе излома.
— А это что? — Голубев веером развернул перед Андреем снимки и пододвинул несколько страничек, аккуратно отпечатанных на машинке. Андрей, не читая, взглянул на заключение, туда, где после должности и звания лица, сделавшего анализ, круглым девичьим почерком было выведено: Загорская.
— Это не ее подпись! — вскрикнул Андрей.
Голубев поднял телефонную трубку.
ТЕНЬ, ПРОМЕЛЬКНУВШАЯ В КОРИДОРЕ
Несколько часов тому назад, когда Таня закончила анализ и писала заключение, в лабораторию вошел Колосов. Поинтересовавшись результатом анализа и получив уклончивый ответ, он еще раз предупредил Загорскую, чтобы она все, что ею будет выявлено, держала в строгом секрете от кого бы то ни было.
— Данные нужны для Москвы, и знать их, кроме меня, никто не должен.
Пакет он приказал закрыть в сейф и передал ей ключ. По окончании работы Колосов разрешил Тане уйти домой. Сам же поспешил на вечернюю селекторную перекличку в отделение дороги. Туда же просил занести и ключ от сейфа. Таня быстро дописала заключение и тут же перепечатала его на машинке. Вложив материалы в незапечатанный конверт, она спрятала его в сейф. Гулко хлопнув дверкой сейфа, она не слышала скрипа входной двери и не заметила, как чья-то тень промелькнула в коридоре...
Улицы были безлюдны.
Жители города окончили работу и разбрелись по домам. Падал мягкий снежок, щекотавший лоб и щеки. В ярко освещенных окнах было видно, как, по-семейному расположившись за столом, ужинали железнодорожники. В общежитии девушки принаряжались, собираясь в клуб на концерт заезжей эстрадной бригады.
Пройдет час, другой, и город снова оживет. Послышатся голоса и песни никогда не унывающей молодежи, настанет час ночной смены, и два потока людей — одни усталые, а другие полные сил и энергии — заполнят улицы. А пока здесь встречались одинокие фигуры паровозников, спешивших с неизменными сундучками по вызову в поездку.
Все это в сознании Тани отмечалось чисто машинально. Тяжелое горе забывалось на время только в работе. Оставаясь одна, она выключалась из общего ритма, и чувство одиночества обострялось до предела. Подходя к дому, Таня круто свернула в переулок и одумалась только у деповской столовой.
«Надо чего-нибудь поесть. Дома ничего нет», — вспомнила она и вошла в столовую. Когда она мелкими глотками допивала кофе, к ее столику подошел Грохотов.
— Добрый вечер, Татьяна Степановна! Приятно кушать! — приветливо произнес он, усаживаясь напротив.
— Спасибо, Семен Игнатьевич. Я уже покушала.
Таня поднялась со стула, собираясь уходить.
— А у меня для вас приятная новость, — остановил ее Грохотов.
— Что может быть теперь для меня приятным? — грустно промолвила Таня.
— Я сюда зашел не обедать, а разыскивая вас. Разрешите, я провожу вас домой и по дороге все расскажу.
Проходя мимо буфетной стойки, Грохотов остановился купить пачку папирос. Когда он догнал Таню в темном коридоре, выходящем на улицу, во рту у него дымилась папироса.
ТУГАЯ СПИРАЛЬ
Василий Иванович Голубев и Андрей Васильков обсуждали итоги истекшего дня. Говорил больше Голубев, Андрей же изредка вставлял свои замечания. Рассуждая, Василий Иванович чертил на листе бумаги замысловатые фигуры.
— Смотри сюда, Андрюша! — майор одним росчерком карандаша закрутил тугую спираль. — Эту спираль надо нам раскрутить. Пока что мы знаем ее центр — крушение поезда — и ухватились за конец. Раскручивать ее надо с терпеньем, с толком, а не вдруг. Материал хрупкий, и, прежде чем вытянешь спираль в прямую линию, она не раз взыграет, а то и сломается...
— Уже раз взыграла, — мрачно заметил Андрей. Он не мог понять: почему так внезапно уехала Таня? После раскрытия подделки с подписью он бросился к ней на квартиру, но не нашел Тани дома и только позднее от Колосова узнал, что инженер Загорская срочно выехала в командировку в управление дороги.
— Пора сомнений кончилась, — продолжал Голубев. — Факт преступления налицо. Однако тактика остается прежней. Я уже отдал распоряжение на отправку Кленова в управление КГБ. Нельзя показывать даже и вида, что нам известна подмена анализа. Нужно максимально сосредоточить внимание на лицах, близких к вагонному депо, изучать их повадки, следить за каждым поступком, ждать новых проявлений вредительской деятельности. Пока мы не должны проявлять явных активных действий. Увидя это, враг обнаглеет и легче обнаружит себя, попавшись на удочку.
— Василий Иванович! Я многого еще не понимаю в этом запутанном деле. Как это можно буквально под носом у следователя сделать подмену анализа? Кто это может сделать?
— Этим-то мы и должны заняться на первых порах. Видишь, Андрюша, дорога наша одна из важнейших в транспортной сети как в мирное, так и в военное время. Не исключена возможность, что вражеская резиденция находится где-то в наших краях. После крушения (а в том, что оно результат диверсии, мы с тобой уже убедились) враг сработал так, чтобы на диверсию не было подозрения. Если подтвердится умышленный брак в отливке вагонной оси, то, значит, будут предотвращены десятки новых крушений. Зная, что следствие ведется с уклоном на виновность Кленова, наш неизвестный противник понял: это самая выгодная для него версия и решил не усложнять нам расследования. Подмена анализа сделана с артистическим мастерством. Сценарист учел даже то, что автора анализа могут вызвать для устного объяснения, и потому, пока ведется следствие, поспешил убрать его со сцены. В сценарии оказалась неучтенной только одна мизансцена — твоя вечерняя встреча с Таней, о которой, кроме нас и ее, никто не знает. Чтобы не спугнуть противника, следствие продолжаем вести по ложному пути — «вариант с Кленовым». Как ни жаль, но придется машинисту для пользы дела немного пострадать.