На нашем участке пришлось воевать до 15-го. Добивали тридцатитысячную группировку немцев и власовцев. Через день приказ командования — в Москву, на парад Победы. И вот опять граница. Поезд подходит к станции. Небольшой вокзал, знакомый до боли. Здесь для меня четыре года назад началась война. Здесь замкнулся круг моих военных дорог.

А 24 июня, когда стояли мы на торжественно притихшей Красной площади, когда замолк тысячетрубный оркестр и только сухая, резкая дробь барабанов рвала тишину и летели к Мавзолею фашистские знамена, — только в эту минуту я всем своим существом, всем сердцем понял: кончилось! Вот теперь — кончилось…

В начале 1946 года врачебная комиссия и… демобилизация. Дало о себе знать ранение, полученное в 1943-м. Заключение: «К службе в армии не годен. Годен для работы в гражданских учреждениях при пониженном рабочем дне, без тяжелой физической и умственной нагрузки». Инвалидность. Пенсионная книжка в кармане. С шинели и гимнастерки сняты офицерские погоны. Все. Больше я не военный. Я инвалид, пенсионер. В двадцать четыре года. За плечами почти забытая десятилетка. Четыре военных года не потребовали знаний, которые дала школа. Надо было воевать, а этой премудрости в школе не учили. Этому мы учились сами. Итак, десять классов школы и четыре года войны вместо четырех лет института. Вот и все мое образование.

А год 1946-й был нелегким. Первый послевоенный год. Карточная система. По талончикам с надписями «Жиры» и «Сахар» магазины отоваривали порой такими продуктами, которых сейчас не найдешь в ассортименте самых крупных столичных гастрономов: суфле, яичный порошок. Хлеба — по 650 граммов на день рабочему, по 500 граммов — служащему, по 400 граммов — иждивенцу — было и такое социальное понятие.

Очень скоро стало ясно, что в положении пенсионера-иждивенца жить дальше нельзя. Внутри все бунтовало. Какой я к черту инвалид-пенсионер в двадцать четыре года! Руки-ноги есть, голова на месте. Работать надо. Обязательно работать. Но кем? Где? Специальности-то никакой. Выручило то, что еще мальчишкой, до войны, увлекался вначале авиамоделизмом, потом радиолюбительством, собирал радиоприемники, даже ламповые. Знал, что такое анод, сетка, катод, триод, пентод, пентагрид. Умел разбираться в радиосхемах, а главное, паять.

К счастью, неподалеку от дома на одном предприятии принимали на работу демобилизованных. Приняли и меня. Должность большая, название громкое — лаборант н/о. Это означало: лаборант низшего оклада. А оклад — 500 рублей (в старых деньгах, конечно). Но это была работа. Первая в моей жизни мирная работа.

Таскал ящики с приборами («без тяжелой физической…»), изредка паял, копался в радиосхемах («и умственной нагрузки…»). Доверяли. Сидел в продуваемой насквозь дощатой будочке, крутил ручки и нажимал кнопки на приборах по указанию инженеров. И был очень доволен. Да нет, вру. Конечно, не был доволен. Хотелось большего.

И вот через год удалось перевестись в ракетное конструкторское бюро Сергея Павловича Королева. С 1947 года и начался для меня тот путь, та дорога, которая пролегла по всей моей последующей жизни.

Эти строки люди Земли прочитали двадцать пять лет назад. Всего двадцать пять. А мечтали об этом многие столетия. Мечтали о создании летательных аппаратов, которые позволили бы преодолеть силу земного притяжения.

Еще в конце XIX — начале XX века Константин Эдуардович Циолковский научно обосновал возможность космических полетов при помощи ракет — ракет многоступенчатых, получивших в наши дни исключительно широкое применение в космонавтике. Крылатым стало изречение К. Э. Циолковского: «Невозможное сегодня становится возможным завтра». Гениальные идеи ученого были воплощены в советских спутниках и космических кораблях.

Первый в мире проект ракетного летательного аппарата для полета человека был создан в 1881 году талантливым изобретателем, революционером-народовольцем Николаем Ивановичем Кибальчичем в тюрьме перед казнью. Кибальчич предложил устройство порохового двигателя, изменяя угол наклона которого можно было управлять полетом, рассмотрел режимы горения пороха, проблему обеспечения устойчивости аппарата.

В 1896 году русский изобретатель Александр Петрович Федоров выпустил в Петербурге книгу «Новый принцип воздухоплавания…», в которой описал устройство ракетного аппарата для передвижения в пространстве, исключающее атмосферу как опорную среду. Эта книга «толкнула меня к серьезным работам, как упавшее яблоко к открытию Ньютоном тяготения», — писал позднее Константин Эдуардович Циолковский.

В 1903 году Циолковский публикует свою работу «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Она стала фундаментальным вкладом в мировую науку. Несколько раньше, в 1895 году, было опубликовано его сочинение «Грезы о Земле и небе и эффекты всемирного тяготения», в котором высказывалась идея создания искусственного спутника Земли.

Некоторые вопросы реактивного движения разработаны отцом русской авиации Николаем Егоровичем Жуковским, а также крупным русским ученым Иваном Всеволодовичем Мещерским.

Консерватизмом царского режима объясняется то, что материалы Н. И. Кибальчича пролежали в архивах охранки до 1917 года, что работы К. Э. Циолковского не находили у правительства никакой поддержки.

Великая Октябрьская социалистическая революция стала переломным этапом и для отечественного ракетостроения. Интересные работы были проведены талантливым самородком-исследователем Юрием Васильевичем Кондратюком. В 1929 году в Новосибирске были опубликованы его теоретические исследования «Завоевание межпланетных пространств». Независимо от Циолковского, совершенно не зная его трудов, Кондратюк весьма оригинальным методом вывел основные уравнения движения ракеты, рассмотрел наивыгоднейшие траектории космических полетов, многоступенчатые ракеты, межпланетные ракетные базы-спутники, методы посадок на планеты с использованием их атмосферы для торможения и ряд других вопросов.

В том же 1929 году, как пишут академик В. П. Мишин и член-корреспондент Академии наук СССР Б. В. Раушенбах, С. П. Королев познакомился с гениальными идеями К. Э. Циолковского, которые сразу же глубоко увлекли его. Впоследствии он напишет о работах основоположника теории реактивного движения: «Самое замечательное, смелое и оригинальное создание творческого ума Циолковского — это идеи и работы в области ракетной техники. Здесь он не имеет предшественников и намного опережает ученых всех стран и современную ему эпоху».

В 1931 году Сергей Павлович Королев познакомился с ученым и изобретателем Фридрихом Артуровичем Цандером, который также изучал труды К. Э. Циолковского и очень интересовался вопросами космических полетов. Еще в 1921 году он представил на конференцию изобретателей доклад о проекте межпланетного корабля-аэроплана. Знакомство Королева с Цандером и последующая совместная работа привели к созданию в 1931 году в Москве общественной Группы изучения реактивного движения (ГИРД). Она объединила молодых ученых, инженеров, конструкторов, рабочих, увлекавшихся идеями ракетных полетов, межпланетных сообщений.