ДЕВУШКА. Покажете?

РИЧАРД. Не пожалеете, что попросили?

ДЕВУШКА. Обещаю вам.

Ричард садится к инструменту, играет, постепенно набирая звук. Девушка слушает его, а потом, явно заинтересованная, подходит к пианино и садится на банкетку рядом.

ДЕВУШКА. Да вы замечательно играете. А скромничали!

РИЧАРД (останавливается). А что вы скажете, если я вас вдруг обниму? (Не дожидаясь ответа, целует Девушку).

ДЕВУШКА. Эй, подождите минутку. Мы так не договаривались.

РИЧАРД. Только один поцелуй!

ДЕВУШКА. Это, пожалуй, лишнее.

Но Ричард наступает. Они прыгают вокруг пианино. Потом Ричард цепляется за банкетку, теряет равновесие, падает, увлекая за собой и Девушку. Это отрезвляет его.

РИЧАРД (в испуге). С вами все в порядке? Извините меня. Я не понимаю, что случилось. Затмение какое-то.

ДЕВУШКА. Я — в порядке. Но я думаю, мне надо идти.

РИЧАРД. Пожалуйста, не бросайте меня.

ДЕВУШКА. Уже поздно. Я лучше пойду. А вообще, все нормально. Спокойной ночи. (Уходит.)

РИЧАРД. Она ушла. А я бродил по квартире, как неприкаянный, пытаясь заглушить чувство вины — то самоуговорами, то шампанским. Так тебе и надо, думал я, так тебе и надо. Голова кружилась, воздуха не хватало. Я вышел на балкон и вдруг услышал голос. Я не сразу сообразил, откуда он доносится, и даже подумал — уж не сошел ли я с ума на нервной почве?

ГОЛОС ДЕВУШКИ (сверху). Эй, ну как вы там?

РИЧАРД. Я что-то промычал в ответ.

ГОЛОС ДЕВУШКИ. Поосторожнее, пожалуйста, внизу. А то я цветы поливаю.

РИЧАРД. Холодный душ — это то, что мне сейчас надо.

ДЕВУШКА. Тогда ладно. И спокойной ночи. Может, завтра увидимся.

РИЧАРД. Что? Завтра? Увидимся? Я сделал глубокий вдох. А потом — глоток шампанского прямо из горлышка.

РИЧАРД. Теперь, доктор, страница сто десять. Как вы смотрите, если мы упростим этот абзац. (Показывает.) Вот так, например.

БРУБЕЙКЕР. Упростим? Да я что, для слабоумных пишу, что ли?

РИЧАРД. Людвиг, поверьте, мы лучше вас знаем, что такое массовый читатель. Страницу, где есть непонятное слово, он просто переворачивает. Книгу, где много непонятного, он выбрасывает.

БРУБЕЙКЕР. Но мне будет стыдно, если кто-нибудь из моих коллег увидит эту писанину. Зачем, к примеру, это уведомление? «Здесь вы найдете истории погорячее, чем те, о которых пишут в газетах».

РИЧАРД. А что, неправда? Один этот ваш Густав Казарес чего стоит.

БРУБЕЙКЕР. Да, с точки зрения науки, этот серийный убийца, этот маньяк, который охотился за молодыми женщинами — интереснейшая фигура. Но он — лишь один из объектов моего анализа, причем не главный. А вы выносите его на обложку. Кто это придумал?

РИЧАРД. Мистер Бреди.

БРУБЕЙКЕР. Ричард, ваш компаньон — просто идиот. Это он слабоумный, а не читатель. Ну, взгляните сами…

РИЧАРД (в зал). Брубейкер выхватил из под стопки бумаг макет обложки. Художник, которому мистер Бреди поручил эту работу, не пожалел красок. Маньяк с ухмылкой на фиолетовом лице крался по узкой улице за девушкой — юной и беззаботной…

БРУБЕЙКЕР. Нет, вы бы этому парню еще клыки, как у вампира, нарисовали.

РИЧАРД. Я уже хотел возразить Брубейкеру, чтобы защитить честь мундира. И вдруг… Свет скользнул по глянцу обложки, и мне показалось, что маньяк подмигнул мне. (Хватается за голову руками.) Я вспомнил вчерашнее. Мне стало не по себе.

БРУБЕЙКЕР. Ричард, что с вами? Вам плохо?

РИЧАРД (приходит в себя). Извините, доктор.

БРУБЕЙКЕР. Это я своими претензиями так вас допек? Вы, наверное, считаете меня неблагодарным? Вы ошибаетесь.

РИЧАРД. Доктор, хочу вас спросить. В своей книге вы пишете, что девяносто процентов людей нуждаются в помощи психиатра.

БРУБЕЙКЕР. Остальные десять процентов — это те, кому уже ничто не поможет.

РИЧАРД. Людвиг, мне нужен ваш совет. Я в отчаянии, доктор!

БРУБЕЙКЕР. Это бывает со всеми.

РИЧАРД. Да, но со мной такого раньше не бывало! Вот в чем дело. Кажется, у меня крыша поехала.

БРУБЕЙКЕР. Так, давайте все по порядку, но коротко.

РИЧАРД. Сначала я сидел на балконе и слушал матч по бейсболу.

БРУБЕЙКЕР. Вы что, болельщик? Не пугайте меня.

РИЧАРД. Нет, это лишь начало. Главное было потом.

БРУБЕЙКЕР. Переходите к сути.

РИЧАРД. Я вознамерился совершить преступление. Вот!

БРУБЕЙКЕР. Судя по тому, как вы говорите, попытка была неудачной?

РИЧАРД. Это как посмотреть. Я вел себя как идиот. Я завалился на банкетку — вон ту, которая у рояля.

БРУБЕЙКЕР. Вы собирались совершить сексуальную атаку на этот пуфик? Я правильно понял?

РИЧАРД. Доктор, я, может, и того (показывает у виска), но еще не совсем. Там находилась одна особа.

БРУБЕЙКЕР. Можете ее описать?

РИЧАРД. Даже показать могу. (Приносит фотоальбом.) Вот она.

БРУБЕЙКЕР. У вас хороший вкус. Так что? Вы, значит, поставили этот стул, на него положили книгу, раскрыли ее на странице, которая вам особенно понравилась…

РИЧАРД (стонет, как от зубной боли). Доктор, да не было этого ничего…

БРУБЕЙКЕР. Ну, раз не было, значит, и не надо принимать это близко к сердцу. Это самый лучший совет, который я могу дать вам.

РИЧАРД. Доктор, я женат. Что будет, если эта девица (потрясает книгой) расскажет кому-нибудь о том, что здесь было?

БРУБЕЙКЕР. Знаете, Ричард, на нее это не похоже. Кстати, как давно вы женаты?

РИЧАРД. Семь лет.

БРУБЕЙКЕР. Семь, четырнадцать, двадцать один… Вы меня не удивили. Дело в том, что каждые семь лет семейной жизни психика мужчин дает сбой. Их вдруг тянет на свободу, им хочется новых впечатлений, им нравятся другие запахи. Я понятно говорю?

РИЧАРД. Очень даже.

БРУБЕЙКЕР. А со временем все входит в норму. Так что, вы не исключение, Дик, вы правило. А сейчас мне надо идти. Я и так уже выбился из графика. (Уже в прихожей.) В общем, с моей обложкой решайте сами. Может, вы и правы — насчет массового читателя. (Уходит.)

РИЧАРД. Проводив доктора, я вновь остался наедине со своими грустными мыслями. Поймет ли Хелен правило Брубейкера?

Свет меняется. И на сцене появляются Хелен, Девушка, мисс Моррис, Джессика, Француженка-как-там-ее-звали и еще какая-то Дама в пеньюаре. Они пьют чай, картинно поднимая чашки ко рту, и разговаривают о Ричарде.

ДЕВУШКА. Поверьте, миссис Шерман, это было ужасно. Он приставал с ухаживаниями, пытался меня обнять. Он играл тут на пианино и вдруг буквально набросился на меня и стал срывать одежду…

ДЖЕССИКА. Дорогая, я не хотела тебе этого говорить, но тогда, в твой день рождения, вон там на балконе он пытался соблазнить меня — причем, весьма откровенно…

Женщины дружно кивают головами, выказывая свое осуждение.

МИСС МОРРИС. Это ужасно, миссис Шерман, но у меня прямо сердце сжимается в комок, когда мне надо зайти к нему в кабинет по каким-нибудь делам. Он так смотрит на меня, что я чувствую себя раздетой.