Молчание.

У тебя что, есть теперь кто-нибудь? Не смотри уж так, не жалей…

Рубцова. Да кто жалеет? Подстригись только… Ты всегда коротко стригся… Непривычно… прямо как монах…

Потаповский. Значит… зовут меня в Москву… Вызывают. Один раз я болезнью отписался, в другой — начал семью отправлять… Пока багаж, пока то, сё… Тебя ждал!

Рубцова. Так, может, это наоборот хорошо, Леша, что тебя зовут? Хорошо! Может, они все тебе вернут.

Потаповский. Да нет… На пенсию пора! Все! Списали Лешу! Круто обходятся там сейчас с секретарями, с министрами. Теперь мода такая — сажать первых секретарей. Не встретит ли меня «воронок» в Шереметьеве?

Рубцова. Что еще за дурь тебе в голову пришла? «Воронок» — это ж надо! Это кто тебе внушил такое?

Потаповский. Специальные ножницы мне подарили. (Достает ножницы.) Думал, как же их использовать? Из любой статьи любую сердцевину вырежут. Гляди. А-а? Думаешь, только ножницы? А тут еще вот отверточка, шило, ножик, штопор, напильничек. Думаешь, все? Лупа есть — любой бисер… между строчек читает… Народ можно долго хлебом не кормить, дай только приговор привести в исполнение! Наука нехитрая… голову уложил… и топором сверху… До того … вещица эта… понравилась — всегда при мне, на все случаи жизни…

Молчание.

А-а? Не расслышал, что ты сказала?

Молчание.

Что ты смотришь так все время?

Рубцова (тихо). Ничего…

Потаповский. Ну давай о деле — времени нет! Почему я эту встречу организовал. Вышла тут на меня одна занятная американка. Она на несколько дней прилетела сюда. Слушай меня внимательно! Я тебя задержу в Италии. Делегацию отправим без тебя. Я созвонился с Москвой, не бойся. Останешься вести переговоры…

Рубцова. Какие переговоры?

Потаповский. Не важно! Ты слушай меня. На неделю минимум здесь останешься. Визу я тебе продлил.

Рубцова. Алексей Николаевич…

Потаповский. С вопросами подожди! Слушай: сейчас, когда эта американка приедет, уже объяснять все поздно будет. Она специально повидаться с тобой приехала в Венецию! Зачем ты всю делегацию сюда притащила?

Рубцова. Ты обещал какой-то ужин. Мне же делегацию кормить надо. Что ты не понимаешь, девки голодают — суточные берегут.

Потаповский. Не надо их собирать! Я же тебе ясно сказал: она в Венецию приехала специально встретиться с тобой. Она теперь американка… в общем, не совсем американка… У нее фамилия с приставкой «фон», немецкая. Но она не немка… и не американка…

Входит Клава.

Клава. Хлора села в гондолу!

Рубцова. Что? В какую гондолу?

Клава. Я ей кричу: назад! — плывет вниз по течению с песней.

Рубцова. Ну все! Ее отправлять надо в Союз! Алексей Николаевич, она всю душу мне вымотала! В Риме ни одной ночи не ночевала. Где была? Что делала? Я не знаю! Взял как знающую язык — ни разу не подошла, не помогла. Несет черт-те что про нашу страну! Вот так формируют делегации теперь — дайте им интеллигенцию обязательно и рабочих.

Клава. Рабочая — это я.

Рубцова. Алексей Николаевич, прошу тебя как представителя страны…

Клава. Нина Михайловна, не обращайте вы внимания. Женщина помешана на искусстве, неравнодушна к итальянской песне.

Потаповский. Давайте-ка лучше догоните ее, скажите: это не дешевое удовольствие. У наших людей бывают эксцессы тут в конце маршрута. Гондолы — особая статья. На группу если поделить — это терпимо. Идите попытайтесь на двоих.

Клава. На троих я бы попыталась. И то без посуды. Приятно с советским человеком поговорить. Слава Богу! Наконец-то наш мужчина показался, а то делегация советских женщин уже по гондолам прыгать начала. У вас тут нет наших ребят помоложе? Организуйте для нас круглый стол… Но можно и квадратный.

Рубцова. Алексей Николаевич, Клава — знаменитый на весь северный флот водолаз.

Потаповский. Тебя, Клава, как по батюшке?

Клава. Меня можно и по матушке, просто Клава. Чем я знаменита, Нина Михайловна? Моя фотография на обложке журнала «Работница» была, да и то в скафандре. Так что меня без амуниции никто не узнает. Вы один пришли? Наших ребят не взяли?

Рубцова. Клава, ты разговариваешь с консулом Советского Союза.

Клава. Вы кого консультируете? Меня надо хорошо проконсультировать! Тут есть зимняя обувь недорогая?

Рубцова. Ты опять? Мы в Риме будем целые сутки перед отлетом — все купишь.

Клава. Консул, вы из Рима?

Рубцова. Не из Рима.

Клава. А в Риме-то, оказывается, все дешевле. Я, когда приценивалась во Флоренции, оказалось, почти никакой разницы, а меня всё убеждали: не торопись, приценись.

Рубцова. Я договорилась с посольством, они покажут точки.

Клава. Да, прямо изо всех щелей они повылезут! Из аэропорта — в гостиницу привезли, и духу их не было. Комитетских двух они возили! А я одна без языка металась. Знаете, в чем я несправедливость вижу? Комитетские ездят с делегациями беспрерывно и уже, наверное, впрок покупают, а мы, работяги, раз в жизни сюда попали. У них, у комитетских, целевые поездки. Они за ангорой в этот раз приехали. Они здесь переводчиков забрали и поплыли выбирать ангору. Я во Флоренции на пальцах объясняла итальянцам, какие мне нужны унты… Уж и глаза им вот так показывала: мол, буряты это носят, бу-ря-ты, я-ку-ты… Снег, кричу, холод!.. Толпа собралась, смеются. Думали, наверное, самодеятельность выступает. Стали сообща разгадывать, принесли шубу. Я им кричу: ноги, но-ги! Снег… мороз! Принесли колеса с цепями…

Потаповский. Нина Михайловна, давай разберись! Нам бы поговорить с тобой…

Рубцова (Клаве). Ты зачем сюда приехала?

Клава. Я приехала как знаменосец мира. И я его ни в чем не уронила! Товарищ консул, понимаете, не могу же я всю валюту привезти назад. Я честно говорю: я волнуюсь! Пусть мне дадут советского сопровождающего с языком. Вот Нина Михайловна сказала всем: вечером едем в Общество итальяно-советской дружбы. Никто, кроме нас с Хлорой, не пришел, потому что они ангору утром взяли и опять поплыли в Мэстрэ за кожей. Хлора уплыла. Я должна опять на всех мероприятиях отдуваться?

Потаповский. Хлора — это кто?

Рубцова. Хлоя — ее имя, Хлоя. Помоги мне с ней, Алексей Николаевич, предупреди ее как консул. Честно говорю тебе — боюсь!

Потаповский. Как вам Венеция, товарищи?

Клава. Вы знаете, мне — не очень…

Рубцова. Город — сказка!

Потаповский. Нина Михайловна, я хотел бы продолжить о деле. Я приехал специально в Венецию, чтобы организовать эту встречу…

Клава. Нет! Хватит встреч! Знаете, дайте продохнуть!

Потаповский. По-моему, хорошая мысль пришла Клаве. Давай-ка там на канале, передохни.

Рубцова. Пусть сидит. Я слушаю, Алексей Николаевич.

Потаповский. На вашем конгрессе была представлена влиятельная организация «Блистательные женщины Америки». Это жены членов правительства, жены богатейших людей — вообще элита. Через эту организацию встречу с вами, Нина Михайловна, попросила миссис фон Браун, тоже «блистательная». Живет она сейчас в Калифорнии, богатая женщина, американка.

Рубцова. Ну это я знаю уже.

Потаповский. Что она хочет? Хочет у нас строить завод для наших женщин, не помню уже: парфюмерию или обувь. Второе: хочет перевести на гуманные цели сумму для детских учреждений, короче, больниц, детдомов.

Клава. Второй фронт открывают?

Рубцова. Так, теперь молчи! Что от меня надо? Я, конечно, встречусь. Все равно не я это буду решать.