– Мюльс, я не сомневался, что в моторах ты разбираешься. Но проблема в том, что генералу Грулу не нужен мотор, ему нужен работоспособный дирижабль. Причем быстро, так как к тюрьме приближаются отряды неких блезов, и попадать к ним в плен нежелательно.
Моторист, побледнел, заикаясь, уточнил:
– Б… Б… Братья Истинной Веры?
Честно говоря, никто мне не объяснял, какие именно фанатики собираются взяться за нас всерьез, и потому ответил уклончиво:
– А сам-то как думаешь?
– Т… Т… Тогда нам надо срочно уходить отсюда.
– Вот! Я о том же говорю! И уточню: дирижабль – это наш единственный вариант, других не будет. Ну так ты и дальше будешь рассказывать, что ничего не получится?
– Господин, мне нельзя попадаться братьям. Если они узнают, что я имел дело с моторами… Слышали про Дурвака? Они привязали его к локомобилю, после чего протащили по пустоши, усеянной камнями. Затем руки перепилили ремнем привода, и ноги тоже. Ну а потом сожгли в топке.
– Ну топка у них традиционно, как я заметил.
– Да уж, они всех, кто к технике отношение имеет, очень не любят.
– Ну так что?
– Господин, вдвоем мы никак не справимся. Но и к братьям попадать никак нельзя.
– Согласен. И?
– У вас тут немало людей, надо выбрать несколько помощников. Вы, я так понимаю, в технике разбираетесь, так что станете на центральном. Мотор… Ну там, если все в порядке, делать почти ничего не надо, поставить можно любого, может, и справится. Сам я тогда наверх, на правой тяге встану, оттуда буду кричать тому, кто на левой, что делать. И баллонетчикам тоже пояснять смогу, они там рядом. С вертикальной тягой все плохо, у него отдельный пост, надо будет как следует ему пояснить. Ну и при отрыве сразу ставим руль на подъем с места. Крен, конечно, по линии выйдет, но перетерпим, без ветра это не так уж и опасно. Как поднимемся, выровняемся. Что до посадки… Садиться с такой командой без беды никак не получится, там опыт нужен, все сообща делать и вовремя. Что же…
– Думай, Мюльс, думай!
– Ну… Если стравливать газ и баллонетом подрабатывать вовремя, должны справиться без кормового поста. Но компрессор у нас еле живой, и сжатого воздуха всего ничего, долго на запасе не протянем. Балласт… Балласт у нас сбрасывают, когда дело совсем уж плохо. Поставить на него тоже кого угодно можно, потому как если дело станет плохо, то с такой командой что ни предпринимай, все равно разобьемся.
– Что-то ты совсем уж мрачно это говоришь. Неужели не веришь в наш успех?
Мюльс покосился на дирижабль, печально вздохнул:
– Плохи наши дела. Компрессор может в любой момент накрыться; заправку водородом мы сделать не успели, срочно послали; мотор постукивает, даже глушить страшно, потому как вряд ли потом завести получится; левая тяга тоже нехорошо себя ведет, как бы не заклинило. Даже с нормальной командой непросто при таких делах, а уж сейчас… Но лететь придется, так что давайте ищите людей, выбирайте. Не деревенских, городских ищите и не булочников, а чтобы при мастерских прирабатывали или там на дороге железной. Пусть даже сапоги заводским натирали или двор фабричный подметали, но чтобы сложную технику видели.
Глава 8
– Дирижабль к взлету готов.
Душа к таким словам относилась с превеликим сомнением, но лживый язык слушался беспрекословно. Так что произнес как обычно: чуть иронично, с ленцой, уверенность полнейшая.
Генерал, кивнув, обернулся к Мушду:
– Отойди, мы поговорим вдвоем.
Офицер послушно удалился, оставив нас на краю крыши почти в одиночестве: до ближайших солдат пара десятков шагов, шум двигателя не даст им расслышать ни слова.
– Ну что могу сказать, Леон, – пока что я тобой доволен. И давай сразу кое-что проясню. Я уже говорил, чтобы ты не путал меня с Мушду. Так вот, и впредь не путай. Ни на миг не поверю ни в богов, ни в демонов, но ничего не имею против твоей забавной сказочки. Для глупцов она звучит достаточно правдоподобно, значит, меньше нежелательных вопросов. Ты сейчас, наверное, задаешься вопросом: почему жив до сих пор, если я такой неверующий?
– Отнюдь. Как бы там ни было, я вам полезен, а вы жестоки, но свою выгоду не упустите.
– Верно, ты мне полезен, и потому меня пока что все устраивает.
– Раз уж вы не верите в мою адскую сущность, неужели не захотите узнать истину?
– Зачем? Чтобы выслушать все ту же сказочку или другую? Ты тот еще врун, тебя пытать надо неделю, чтобы хоть кусочек правды получить. У меня есть свое мнение. Думаю, ты просто человек, но человек необычный. Не знаю точно, откуда появился в этой тюрьме, но поведение и, главное, предметы, которые при тебе нашли, подсказывают, что можешь знать многое. Очень многое. В том числе и никому здесь не известное. Мир велик и неизведан, может, где-то на другом его конце живут подобные тебе и ты не знаешь, как к ним добраться. Я уже говорил, что помогу тебе, у меня есть кое-какие связи, так что наш договор все еще в силе. Держись меня, и у тебя будет все. Вижу, солдаты собрались, пора начинать погрузку.
– Э… Хочу кое-что прояснить по поводу дирижабля. Видите ли, с ним не все в порядке, так что даже я не могу гарантировать успешность полета.
– С этими надувными мешками никогда порядка не было, так что ты меня не удивил. Но все же советую постараться сделать так, чтобы эта раздувшаяся колбаса долетела хотя бы до Такоса. Эй! Там! Давайте уже, командуйте погрузку. И помни, Леон: тебе нельзя ошибаться, даже в мелочах. Ты мой персональный демон, всегда это помни. Все должны думать именно так. Иначе договор будет аннулирован.
Нетрудно представить, что со мной произойдет при этом аннулировании…
* * *
Мюльс, скорчив страдальческую мордочку, едва слышно произнес:
– Никак не получится. Никак. Перегруз.
Грул обернулся к Мушду, выражение лица у него при этом стало нехорошим. Подозревая, что сейчас мы рискуем остаться без единственного человека, хоть что-то понимающего в воздухоплавании, я поспешил вмешаться:
– Генерал, не торопитесь, Мюльс нам еще пригодится.
– Он пригодится на земле. Пузо наел гиппопотаму на зависть, вместо него мы можем взять тощего солдата и мешок припасов.
– Если у вас есть солдаты, разбирающиеся в моторах, то валяйте.
– А сам?
– Для управления дирижаблем потребуется несколько человек. Мы уже выбрали кое-кого, но они лишь частично пригодны. Мне и Мюльсу придется из кожи лезть, чтобы везде успевать. В одиночку шансов вообще не будет.
Грул на миг задумался, затем кивнул:
– Ну хорошо, не стану спорить. Я ведь тоже ничего в дирижаблях не понимаю. Но говорю вам обоим: мы не оставим здесь ни одного солдата, даже раненых заберем. Улетят все.
Я требовательно уставился на моториста:
– Ну что скажешь?
– Мы можем выкинуть мебель из кают-компании. Она плетеная, легкая, но наберется прилично. Можно еще слить часть топлива, запас у нас приличный. Канистру с маслом тоже можно оставить, если перед этим зальемся под горловину. Ну и… Ну это…
Генерал, не выдержав, скомандовал:
– Мушду, проверь там сам, что можно выбросить. Не оставляйте ничего лишнего.
После этих слов начался погром. Наземь полетели плетенные из лозы кресла, какие-то тюки, металлические баллоны, книги в кожаных переплетах, сапоги, ведра, куски обшивки и даже швабра нашлась. Наблюдая за процессом вандализма, Мюльс горестно вскрикивал, а затем, не выдержав, заорал:
– Не трогайте расчалки! И распорки не трогайте! И ничего оттуда не ломайте, не отрывайте! Иначе дирижабль никуда не сможет полететь! Да что же вы творите!
Шфарич, ухмыляясь, выдрал оконный проем:
– Уж без этого точно полететь сможет. И не ори, а то зубы потеряешь.
– Какой болван, – тихо пролепетал Мюльс. – Он даже не представляет, как холодно бывает на высоте. Леон, даже если они выбросят все, что можно и нельзя, этого не хватит.
– Ты слышал генерала и понимаешь, что говорить ему такое не стоит. Надо как-то выкручиваться. Ну так что предложишь?
