Тут пришлось повозиться — его слегка перекосило и заклинило привод замка. Однако при помощи доброго слова и верной фомки преграду удалось устранить, после чего я получил доступ в полузатопленный отсек. Корабль лежал с дифферентом на нос, поэтому из‑за потерявшей герметичность переборки не хлынули потоки солёной морской воды — дело кончилось хилой струйкой. Уровень был как раз по комингс. В трюм забираться я не стал — хватило визуального осмотра. Здесь дела обстояли не столь радужно, как в машинном отделении. В левом борту зияла пробоина с рваными краями — видать, ракета угодила. Ну и по мелочи — верхние листы обшивки казались попорченными термитами. Пулевые отверстия я считать не стал, но их наверняка больше сотни. Хорошо хоть, что всё выше ватерлинии.

В общем, вывод вырисовывался достаточно утешительный — если ликвидировать большую пробоину, то корабль вполне можно снять с мели и дотащить на буксире до Фортальезы. Надо Мигеля обрадовать. Рука сама потянулась к рации, что он там говорил про первый канал? Что за… Белый шум, и всё. Вот я балбес! Надо на палубу вылезти. Тут же кругом металл сплошной, экранирует надёжно.

Выбрался из сырого чрева утопленника на ласковое солнце, не забыв прихватить добычу, снова проверил рацию. Вроде работает.

— Олег вызывает Мигеля, приём.

— Мигель на проводе, приём.

— Корабль осмотрел, повреждения средней тяжести. Восстановить плавучесть можно. Надо либо пластырь, либо листовое железо и сварочный аппарат. Короче, спецы сами разберутся. Пробоина в трюме одна, с полметра диаметром. Приём.

— Вас понял. Новость приятная. Приём.

— Вы ещё долго по джунглям шататься будете? Приём.

— Вова загорелся, говорит, почти пришли. Увести его на берег не удастся. Так что ещё часа два минимум. Приём.

— Ну и ладушки. Я тогда вас на «Тибуроне» подожду, пива попью. Конец связи.

Собственно, дела я все переделал, взятые на себя обязательства выполнил — что мне мешает развалиться в шезлонге и воздать должное продукции местных пивоваров? Вот и я думаю, что ничего. Сейчас скину камуфляж, облачусь в шорты и засяду на баке. Жаль, искупаться не получится — на фиг эту лотерею.

Громыхнув сумкой с набором взломщика и добычей, я спрыгнул на палубу «Тибурона» и направился в обход надстройки к люку жилой палубы. Ботинки глухо стучали по настилу, но тишина вокруг стояла такая, что эти не громкие, в общем‑то, звуки разносились по всему судну, отражаясь от надстройки и борта сторожевика. И в этот момент мне почему‑то стало жутко. На миг показалось, что корабль брошен — этакий безлюдный призрак, населённый лишь тенями в глухих закоулках. По обшивке шлёпала мелкая волна, дул тёплый ветерок, совершенно не защищавший от жары, и я чувствовал, как по спине моей побежала капля пота — вдоль всего позвоночника, от шеи до поясницы. Черт, страшно‑то как! С детства не испытывал такого иррационального ужаса перед неизвестностью. Казалось бы, чего бояться? Я на корабле в двух сотнях метров от берега, по местному морю не взбредёт в голову пробираться вплавь даже самому безбашенному диверсанту, а чудовищ, способных забраться на борт, тут не водится. Но вот кажется, что сейчас из‑за угла выпрыгнет что‑то страшное, и всё тут.

— Капитан! — позвал я, чтобы нарушить тишину хотя бы звуком собственного голоса. — Шкипер! Вы где?

Вот почему я сейчас чувствую себя героем третьесортного триллера? Помню, когда‑то давно смотрел такое кино. Там тоже на яхте дело было. Подобрала парочка в открытом море на свою голову полумёртвого мужика в спасательном жилете. А чем дело кончилось, не помню… Сейчас кинется какое‑нибудь чудище из‑за угла, а у меня руки заняты. Согнулся, опуская поклажу на палубу, и едва успел среагировать на движение, уловленное периферийным зрением.

Разогнулся, разворачиваясь навстречу неведомой опасности, инстинктивно выбросив левую руку в блоке. И тут же всё тело прострелило адреналиновым выплеском. Время замедлилось, давая возможность рассмотреть руку капитана Гонзалеза с зажатой в ней дубиной, застопоренную моим предплечьем, его раззявленный в яростном крике рот… И тут же скорость вернулась — я на автомате вбил основание правой ладони шкиперу в нос, превратив его в лепёшку, и тут же от души врезал ногой, отбрасывая противника тяжёлым ударом. Тот отлетел назад, но против ожидания не упал, и даже дубину из руки не выпустил. Лишь встряхнулся, как бойцовый пёс, и вновь бросился в атаку.

И тут у меня получилось то, что никогда не прокатывало на тренировках — тело дёрнулось, вытягивая за собой правое бедро, нога взвилась в воздух, и носок тяжёлого ботинка врезался в челюсть вероломного капитана. Инерцией меня развернуло на триста шестьдесят градусов, так что я вновь оказался в левосторонней стойке, готовый к немедленному продолжению боя. А вот противник получил своё — тяжко рухнул на палубу и застыл без движения. Хороший удар получился, с проносом, точный и сильный. Классический кик–боксёрский хай–кик.

Постоял минуту, успокаивая дыхание. Случившееся не укладывалось в голове. Хоть я и был подсознательно готов к какой‑нибудь гадости со стороны капитана, но до самого конца не верил в возможность нападения. Ан нет, решился‑таки. Повезло мне, что среагировать успел. Если б он меня по башке дубиной приложил, мало бы не показалось. Кстати, чем он меня отоварить хотел? Ага, классика — кусок трубы–дюймовки, обтянутый резиновым шлангом. Убить бы не убил, а вот сотрясение мозга обеспечил. Блин, до сих пор трясёт. Интересно, а почему я про пистолет даже не вспомнил?

Однако расслабляться некогда. Я заставил себя заволочь капитана в рубку и кое‑как привязал его к креслу найденной тут же верёвкой. Впрочем, руки связал отдельно и со всем возможным тщанием — ну его на фиг, не хочу больше драться. Лучше побеседуем. Поговорим по душам. Я для этого даже инструмент заготовил — капитанову дубинку. Будет запираться, переломаю пальцы. Только сначала надо с горе–кладоискателями связаться, предупредить.

— Мигель, ответь Олегу, приём! — против ожидания, рация молчала. — Вова, ответь Олегу! Приём! Вы там заснули оба?!

А в ответ тишина. Что‑то мне поплохело резко. Как бы чего не вышло… Придётся всё‑таки с капитаном побеседовать. Только в чувство его привести осталось.

С поставленной задачей справился легко — в аптечке на стене рубки нашёлся нашатырный спирт. Одной понюшки капитану хватило, чтобы прийти в себя. Видать, хорошо нюхнул — лицо исказила гримаса отвращения, а глаза чуть не вылезли из орбит. Однако Гонзалес быстро овладел собой. Откинувшись на спинку кресла, смерил меня ненавидящим взглядом. Но ничего не сказал, лишь хриплое дыхание нарушало тишину. Гордый, флибустьер доморощенный. А вот меня поговорить прямо‑таки разобрало. Продемонстрировав капитану трофейную дубинку, приступил к допросу.

— Сеньор Гонзалес, ну как же так, — пожурил я пленного. — Мы к вам со всей душой, можно сказать… Наняли, заплатили, на судне не безобразничали. А вы мне решили по голове тяжёлым тупым предметом! Почему?! Честно признаться, я в шоке.

Связанный капитан мою тираду высокомерно проигнорировал.

— Уважаемый шкипер, я, кажется, задал вопрос, — повторил я попытку установить контакт. — Может, перестанем играть в молчанку? Или я должен применить средство устрашения? Хотелось бы этого избежать. А вам?

Гонзалес злобно зыркнул на меня и попытался вырваться из пут. Ну–ну, бог в помощь. До японских ниндзя тебе далеко, да и связывал я тебя в бессознательном состоянии, хорошо принайтовал к креслу. Подёргайся, тебе полезно. Ну что ж, придётся форсировать события. Я легонько долбанул трубой по капитанской голени. Дождался, пока стихнет вой и прекратится поток ругани на испанском — жалко, что я из всего этого словесного извержения уловил только одно знакомое слово — «cabrСn» (козёл). Уверен, что шкипер наградил меня весьма лестными эпитетами.