Напевает арию из «Тоски» «Сияют звезды…» Обращаясь к Дженарино.
Дай мне спагетти!
Поет: «Час прошел…», начинает есть, но внезапно весь корчится от болей, вызванных долгой голодовкой, смотрит на профессора и хочет как-то скрыть свое состояние. Инстинкт!.. Ничего не поделаешь, нужно следовать ему…
Возвращая Дженарино тарелку.
Прибереги спагетти и накрой тарелкой… Я сейчас же вернусь!
Поднимается и идет налево, держась руками за живот и напевая: «Сияют звезды…» Поспешно выходит.
ДЗАЙРА (появляется справа, запыхавшись, несет чемодан и обращается к Отто). Наконец-то! Я думала, что не найду тебя.
ОТТО. Что это у тебя?
ДЗАЙРА. Подойди сюда.
Отзывает его в сторону и что-то шепчет на ухо.
ОТТО (выслушав, удивленно). В самом деле?
ДЗАЙРА. Я принесла твои и мои костюмы. Они здесь.
Показывает на чемодан.
Он говорит, что у него нет больше, но он заменит костюм равноценным…
ОТТО. Великолепно…
Обращаюсь к Дженарино.
Куда можно поставить этот чемодан? Хозяин не должен видеть его.
ДЖЕНАРИНО (указывая направо). Сюда! Дайте его мне.
Берет чемодан из рук Дзайры.
Я сам поставлю его на место.
ОТТО (с интересом). Где она?
ДЗАЙРА. Дома.
ОТТО. Возьми такси.
Спешно уходят каждый в противоположную сторону.
Возвращается Дженарино, и, как попросил Калоджеро, накрывает спагетти тарелкой.
КАЛОДЖЕРО (за сценой). Дженарино!
ДЖЕНАРИНО (с готовностью). К вашим услугам!
КАЛОДЖЕРО. Ты дурак!
ДЖЕНАРИНО (недоуменно). Почему?
КАЛОДЖЕРО (голос). Да так! Подумал и сказал. Мозг независим и свободен. Я подумал и сказал! Если я не буду следовать своему инстинкту и не говорить того, что думаю — игра никогда не закончится.
ДЖЕНАРИНО (покорно). Говорите, говорите, синьор, если вам это доставляет удовольствие…
Справа появляется Грегорио в сопровождении Матильды Оресте и Розы. Он оживленно жестикулирует, обращаясь к остальным.
ГРЕГОРИО. Я сейчас думаю, мама, что ты всегда была слабой. Папа об этом часто говорил.
МАТИЛЬДА (ей шестьдесят пять лет и она измучена прошлой жизнью, полной отказов во всем самой себе. Она бледна, как полотно. Она готова в любой момент защищать свое безупречное поведение). Ты несправедлив, Грегорио! Твои отец незаслуженно обвинял меня в слабости. Сам же он, напротив, не мог обуздать свои глупые идеи, которые изо дня в день разлагали нашу семью. Мои глаза уже давно превратились в иссохшие водосточные трубы от постоянных семейных потрясений.
Плачет.
РОЗА (раздраженно). За сорок лет, мама, вам бы уж давно пора понять, что слезами ничего нельзя изменить…
ГРЕГОРИО. Сейчас мы лицом к лицу оказались перед полным крахом. Мой брат — сумасшедший, и в этом нет никакого сомнения. День ото дня с ним становится все хуже и хуже. Чего мы ждем? Люди смеются над нами. Семья ди Спельта — предмет сплетен и пересудов у всего города. Черт побери! Чего мы ждем? Профессор Марвульо, этот шарлатан, в конец его опутал. Брак? Где его семейное счастье? Нам нужно быть более энергичными, черт побори! Ты, мама, не в состоянии вынести эту трагедию! Мне нужны вожжи! Это задача номер один! Калоджеро должен развестись с этой проституткой — женой, которая облила грязью нашу фамилию — задача номер два. Все согласны, чтобы лишить его навсегда всех прав из-за слабоумия? Задача номер три — заслуженный отдых нашей матери на курорте, как только я буду назначен полноправным опекуном.
ОРЕСТЕ (муж Розы). Но, прости, здесь и моя жена имеет право сказать свое слово. Или ты думаешь, что она не твоя сестра?
ГРЕГОРИО. Твоя жена уже не ди Спельта, и носит фамилию Интрульи.
ОРЕСТЕ. Однако она должна признать слабоумие брата и согласиться на твое опекунство… Мы решили…
ГРЕГОРИО (резко прерывая его). Если кто и решает, так это наша мать!
РОЗА (обиженно). Я ничего не подпишу.
МАТИЛЬДА (миролюбиво, но резко вмешивается в разговор). Спокойнее, тише… Вот уже сорок лет, как я плачу…
КАЛОДЖЕРО (за сценой). Дженарино!
Семья размещается в глубине сцены.
КАЛОДЖЕРО (входя). Где спагетти?
ДЖЕНАРИНО. Здесь! Здесь, синьор!
КАЛОДЖЕРО (садится, собирается есть и замечает через некоторое время семью). Добрый день, мои дорогие: мама, братья, и шурин!
Смотрит на них как на статуи в музее.
Ничто не изменилось в вас, вы мне кажетесь словно в самой очевидной и действительной реальности. Вылитые образы атавистического чувства. Мама Матильда плачет, брат гневается из-за зависти, сестра в вечном сомнении, шурин — жаден. Вы совершенны в своих чертах. Я вам не предлагаю спагетти, чтобы но заставлять вас делать бесполезные жесты. Я заинтересован, чтобы кончилась поскорей игра, а вам — наплевать на мое спагетти.
Величественный и непреклонный в своем умственном превосходство, цепляет на вилку спагетти.
ГРЕГОРИО (занимает место справа перед Калоджеро, Матильда, Роза и Оресте становятся по бокам). Слушай, Калоджеро! Вот уже четыре года ты пребываешь в таком состоянии. Сейчас мы все здесь, чтобы сделать последнюю попытку…
КАЛОДЖЕРО. И потом?
ГРЕГОРИО. Послушай, ты больше не собираемся скрывать от тебя правду. Твоя жена…
КАЛОДЖЕРО. А что ты можешь сказать о моей жене, ты, который всегда клеветал на меня, как хотел, пытаясь унизить меня в надежде поставить с собой рядом на тот же уровень.
ГРЕГОРИО (лицемерно). Я?
КАЛОДЖЕРО (безжалостно). Да! Ты! Сегодня, полагая, что я побежден в неравном с вами положении, ты хватаешься за законы родства, которые могли бы помочь тебе стать опекуном и когда ты до этого дорвешься, твои притворное лицемерие и тонкая грусть наконец-то будут сполна оплачены всем тем, что ты получишь.
ГРЕГОРИО (задетый за живое, словно застигнут на месте преступления). Ну, ты шутишь!
КАЛОДЖЕРО. Нет, мой любимый братец, я говорю совершенно серьезно. И чтобы осуществить свои грязные планы, ты делаешь все возможное, чтобы обмануть нашу, впавшую детство, мать, ставшую никому не нужной…
МАТИЛЬДА (глубоко сбиженная). Калоджеро! Как ты мог сказать такое? Я же твоя мать?
КАЛОДЖЕРО. Не хотелось мне говорить об этом, мама, но если я не скажу о том, что думаю, игра никогда не кончится.
ГРЕГОРИО. В таком случае, ты думал о том, что сказал?
КАЛОДЖЕРО (просто). Естественно. Я думал об этом и раньше, но не говорил, так как усердно контролировал свой мозг.
РОЗА. Значит, раньше перед нами ты кривил душой?
КАЛОДЖЕРО. Кривил, дорогие родственники! Еще как кривил!
ГРЕГОРИО. Отлично. В таком случае я хочу сказать тебе все: твоя жена убежала с любовником и ты остался здесь в дураках на четыре года!
РОЗА (с такой злобой). И раньше она изменила тебе!
Обращаясь к Оресте
Ведь верно?
ОРЕСТЕ. Сущая правда!
ГРЕГОРИО (обращаясь к Матильде). Не правда ли, мама?
МАТИЛЬДА. Вот уже сорок лет как я плачу…
КАЛОДЖЕРО. Сорок лет — ты думаешь! На самом деле ты плачешь веками, тысячелетиями…
Обращаясь к матери.
Ты — еще одна игра! Ты, Грегорио, — еще один опыт!.. И ты, Роза… И ты, Оресте… И ты, Дженарино. Вы говорите, что моя жена четыре года назад убежала с любовником и до этого изменяла мне? А почему вы сразу не предупредили меня? Отчего же вы не сказали мне об этом, когда жена моя была рядом со мной? Потому, что все вы были составной частью игры, и в таком случае все вы кажетесь мне существами живыми и реальными, но на самом деле вы ни что иное, чем образы атавистичного сознания!
