Теперь они стали ждать, и через длинный проход к ним подошел человек — высокий стареющий мужчина с горделивой осанкой и яркими, ясными глазами фанатика или святого. Глядя на него, Курт понял, что столкнулся с самым опасным видом врага — человека с верой.

— Вы Коннур? — спросил он.

— Да. А вы, наверное, Курт Ньютон и тот, кого называют Ото. — Коннур сделал небольшой наклон головы. — Я ждал вас. Человек по имени Гурни боялся, что, несмотря на его сообщение, девушка пошлет за вами.

— Где Гурни?

— Я отведу вас к нему, — предложил Коннур. — Пойдемте.

Он последовал вперед — вниз через длинный тусклый коридор, и Курт с Ото направились за ним. Позади ступали мрачнолицые мужчины. Коннур остановился возле массивной двери, изготовленной из металла, и открыл ее.

— Проходите.

Капитан Фьючер шагнул в длинный низкий зал, в который мог вместиться целый полк. И сразу же остановился со странной холодной дрожью, пробегающей через него. Возле себя он слышал дыхание Ото.

В этом месте повисла неподвижность. Выше, ниже и через нее проносился постоянный звук — глубокое и нежное жужжание, которое только усиливало эффект спокойствия. В зале располагалось много разбросанных мраморных плит, с вдавленными выемками, где покоились бесчисленные тела. На возвышении каждой из плит стояла машина под кожухом, совершенно непохожая на какой-нибудь механизм Земли, столь древнего изготовления, как и сам мрамор. Они сохранились яркими и красочными, но даже в этом случае множество из них выглядели изношенными и бесполезными. Эти машины создавали жужжание, похожее на песню сна.

На плитах лежали мужчины и женщины. Курт потерял счет их числу, которое терялось в размытых тенях. Они лежали с мирными лицами, как если бы спали, а их члены застыли в расслабленных позах. Вокруг каждой спящей головы был повязан ремень из небольшого незнакомого металла, с круглыми электродами, присоединенными к вискам. Электроды крепились не проводами, а усиками пылающей силы из стоящего на высоте механизма. Именно из него лился вниз мрачный свет.

Ото прошептал:

— Там все старики, которые исчезли с других миров.

Старики, пожилые женщины — грустные, измученные, обремененные, заботами — спали на древних плитах. Курт видел на их лицах умиротворенность. В них светилось счастье и радость молодых дней, когда солнце было ярким и сильным небесным телом, а завтра существовало только как неопределенный туман на горизонте.

Здесь также находилось множество европейцев, тоже нашедших свое счастье под жужжащими машинами. Но в их лицах отражалась более высокая радость и гордость, как если бы их закрытые глаза передавали видения великолепия и силы.

Подошел Коннур.

— Здесь лежит ваш спящий друг.

Курт остановился возле плиты, глядя вниз на лицо Эзры Гурни.

Знакомое лицо старого патрульного, которого Курт почитал почти как отца — уже не выглядело как холодное, которое он помнил. Мрачность ушла, шрамы времени и боль смягчились. Рот растягивался в улыбке молодого человека — мальчишки, который еще в состоянии смеяться от всего сердца.

— Разбудите его! — приказал Курт.

Коннур ответил:

— Не сейчас.

Ото сразу же спросил:

— Но что это за иллюзия? Он под наркотиком или спит?

— Нет, — ответил Коннур. — Он возрождает прошлые воспоминания. У каждого человека в пределах своей жизни есть период, который он хотел бы прожить снова. Гурни вернулся во времена своей юности. Он молод, двигается, говорит, чувствует и вновь переживает каждый миг, который он прожил тогда. Именно это мы называем Второй Жизнью.

— Но как это возможно? — удивился Курт. — Как?

— Эти инструменты Древних, — пояснил Коннур, — позволяют человеку вспоминать. Но не так, как неопределенное мелькающее видение, а как воспоминание каждого из его чувств, которое вновь повторно все ощущает.

Теперь Курт начал понимать. Каждое прожитое мгновение оставляет внутри синаптического лабиринта мозга новую нервную дорожку, и короткое перепутешествие по этой дорожке пробуждает частичные мимолетные воспоминания, которые назвали "памятью".

Психологи двадцатого столетия давно размышляли над тем, что назвали "воссоединение". У них получилось ухватиться за одно единственное воспоминание, и назвать его сенсорным восприятием.

Тонкие же исследовательские лучи этих машин достигали "воссоединения" в самом полном смысле.

— Можно проникать и в воспоминания отцов, похороненные в сознаниях сыновей, — продолжал Коннур. — Бесцельные, как мы ранее думали, части мозга, на самом деле являются большим хранилищем наследственных воспоминаний, накопленных через невообразимое количество измененных хромосом. Даже Древние не смогли понять, насколько они ушли в прошлое.

— Тогда получается, что через те слои похороненной унаследованной памяти можно отправиться в глубину веков? — воскликнул Курт. — И как далеко назад?

— Очень далеко, — ответил Коннур. — В прошлое, в дни нашей галактической славы. И что действительно замечательно, что мы предпочитаем жить в великом прошлом Европы, а не в этом грустном осколке.

Капитан Фьючер здравомысляще заявил:

— Но ведь это отклонение от единственной реальности. Это отступление, смерть!

— И все же это слава, триумф и радость, — возразил Коннур.

Его рука протянулась, чтобы коснуться жужжащего механизма. В жесте присутствовало что-то почтительное.

— Мы не разбираемся в этих механизмах, которые дают Вторую Жизнь.

Древние владели знанием, но оно утеряно. Как Вы видите, многие из них изношены и требуют ремонта. Мы можем дублировать их, и поэтому нуждаемся в редких металлах и радиоактивных веществах, поскольку они — ядро машины. Их больше не находят на Европе, поэтому мы нуждаемся в деньгах, чтобы приобретать их на других мирах, чтобы построить новые машины. Именно поэтому мы привели этих людей сюда. — Он кивнул на пожилых людей Земли и других планет, которые прилетели на Европу, чтобы снова жить в прошлом.

Капитан Фьючер шагнул к Коннуру. Он почти дословно повторил слова молодого европейца.

— Но это ведь не жизнь, а смерть! Ваши города разрушаются, ваш народ деградирует. Яд Второй Жизни разрушает ваш мир, и должен быть остановлен!

— И Вы остановите это? — мягко спросил Коннур.

— Да! Я послал за своими людьми и Патрулем. К ним присоединятся несколько сотен ваших молодых людей, Коннур, которые предпочитают жить одной жизнью, а не умирать дважды.

— Это возможно и так, — согласился Коннур. — Но кто точно знает?

Гурни тоже пришел сюда, чтобы остановить это, но он передумал.

— Возможно, и Вы измените свое мнение!

Курт посмотрел на него с презрением.

— Вы не сможете подкупить меня воспоминаниями о моей юности. Она слишком рядом от меня, и ее практически всю приятной не назовешь.

Коннур кивнул.

— Я бы и не делал такую попытку. Но ведь есть другие воспоминания.

Вся Система знает о Вашей длительной борьбе, о поисках в старых временах, о потерянной космической истории человечества. Вы можете жить в этом прошлом. Через наследственную память Вы можете снова очутиться в дни Старой Империи, и, возможно, даже до ее появления.

Он улыбнулся и медленно добавил:

— Вас постоянно гложет жажда знаний, а там нет никаких пределов для изучения. Вы могли бы обрести Вторую Жизнь в те времена!

Курт тихо застыл, и странный взгляд появился в его глазах. Ото рассмеялся странным дрожащим звуком.

— А вот для меня Вторая Жизнь не существует, Коннур. У меня-то и предков никаких нет!

— Я знаю. Охранники позаботятся о тебе. — Конур повернулся к Ньютону.

— Ну как?

— Нет! — резко воспротивился Курт. Я не буду иметь ничего общего с этим.

Он повернулся, чтобы уйти, но твердая фаланга мужчин напротив него, воспрепятствовала его намерениям. До него донесся мягкий голос Коннура:

— Я боюсь, что у Вас нет выбора.

Курт Ньютон нерешительно посмотрел на охранников Конура, затем снова назад. Дрожь пробежала по его мускулам — он больше волновался, чем боялся. Ото тяжело вздохнул.