Папочка скончался внезапно в той самой трехкомнатной квартире от инфаркта. Да и немудрено было умереть в ней, поскольку творилось там что-то невероятное. В свое время умудренные опытом друзья просили родителей отказаться от нового жилья, так как построено оно было на месте разрушенного старинного кладбища. Но, прожженные атеисты, предки проигнорировали советы приятелей. А после заселения по ночам нас стали тревожить необычные звуки, будто эхом разносившиеся по квартире: вздохи, шорохи, шелест переворачиваемых страниц старых газет, стопкой покоящихся в прихожей на стиральной машине. Я просыпалась по утрам и с ужасом обнаруживала следы от чьих-то пальцев на груди, ягодицах, руках и ногах. Папа с мамой молчали, но были подавлены и сосредоточены. Это должно было чем-то закончиться. И закончилось – папы не стало. Мы остались втроем, а потому вопрос о моем обучении в вузе отпал сам собой. После восьмого класса я поступила в здешнее медицинское училище, простившись не только с взлелеянными мечтами о любимой профессии журналиста, но и с возможностью зарабатывать приличные деньги. Годом позже Жанка тоже поступила учиться, но в ПТУ на лаборанта, дабы иметь возможность бесплатно питаться и одеваться в добротные казенные одежки. Квартиру мы поменяли на двухкомнатную, взяли небольшую доплату, чтобы как-то худо-бедно просуществовать в безденежные студенческие времена. Прошло некоторое время, и однажды я встретила его, того, о ком мечтала всю свою сознательную непорочную жизнь. На очередных танцах в доме культуры он несмело подошел ко мне, и больше мы не расставались. Поженились спустя полтора месяца после знакомства, и переехала я к мужу в другой город. Во время буйного цветения черемухи сбылась наша мечта: проклюнулся на свет божий красавчик-блондин Олежка, а через пять лет после этого знаменательного события решила осчастливить своим рождением грешную землю и Алиночка, обворожительная брюнеточка с сильным, волевым характером. Муж мой, Сергей, учился на вечернем отделении института, а я в одиночку усердно осваивала профессию воспитательницы, так как несостоявшиеся бабушки бескрылых ангелочков, игнорируя своих образцово-показательных внуков, экстренно повыскакивали замуж, став изумительными няньками для новоиспеченных мужей.

Как-то незаметно прошла молодость. Олег окончил престижный вуз с красным дипломом, а Алиночка, в девятнадцать лет став женой плечистого одногруппника, перешла на пятый курс университета, надеясь защититься тоже на «отлично». Недавно женился и мой нежный сын. Все сбережения нашей совместной жизни ушли на покупку ребятам жилья, разумеется, не без помощи любящих родителей невестки и зятя. Зато теперь мы остались одни, я и мое сокровище-муж, сделавший, между прочим, приличную карьеру при очень скромном для его положения в обществе заработке. При всех видимых и невидимых недостатках небольших зарплат у них имеется один, но большой плюс: люди, отказывающие себе в «левых» деньгах, спят спокойно.

Уже несколько лет я не работала: надоело делать вид, что зарабатываю деньги на поприще бесплатной, безучастной к судьбам так называемых простых людей медицины, да и здоровье стало давать сбои после внезапной кончины мамы. Она умерла в ванной от сердечного приступа после того, как от нее ушел молодой муж. Он встретил «свеженькую» цветущую бабенцию моих лет и недолго думая предложил ей свою ненадежную руку, ветреное сердце. Та приняла эти «сокровища» с невообразимой радостью, да только долго они не прожили: попали в автомобильную аварию. Воистину, подлость и предательство караются Всевышним либо на этом свете, либо на том. Иначе жизнь просто теряет смысл.

Просмотрев один за другим медицинские справочники, я перешла на книги по практической белой магии в поисках заговоров, в которые поверила, когда мгновенно свела у себя ячмень. Лихорадочно выписывая в толстую тетрадь все, что касалось лечения онкологии, я грезила, что спасу Жанну, одновременно прокручивая в памяти всевозможные молитвы известным истинно верующим святым. Однако же, наученная горьким опытом, я по-настоящему доверяла только своим силам, отлично осознавая, что недоступное небо и на этот раз останется равнодушным к горю маленького, беззащитного, им же сотворенного человечка, до сих пор отвечающего за грехопадение праматери Евы.

Устав от монотонной работы, я сладко зевнула и прилегла на старый эксклюзивный диван, изготовленный первыми кооперативщиками в начале диких девяностых. Сие произведение высочайшего кустарного искусства никак не желало ломаться, дети раритет к себе не брали, продавать бэушные вещи я не умела, а потому приходилось мириться с его присутствием, дабы выбрасывать старого друга на свалку не поднималась совестливая рука. Задремала я быстро и снова почувствовала на своих губах легкое дуновение, будто кто-то невидимый ласкал жарким дыханием мой рот; затем трепетный ветерок сладкой истомой прошелся по голове, туловищу, рукам, ногам…

Неимоверными усилиями сбросив остатки сна, я рывком вскочила с дивана. Наваждение прошло.

«У самой внуки на подходе, – запивая разыгравшуюся фантазию холодной водой, подумала я, – а туда же: недозволенной любви ей захотелось. Знал бы Сергей»…

Телефонный звонок прервал обличительный внутренний монолог. Звонила Жанна.

– Нашла что-нибудь? – хрипло поинтересовалась она.

– Конечно, сестричка, тысячу методик. Мы вылечимся, обязательно вылечимся, – голоском пятилетнего ребенка, получившего только что долгожданный рождественский подарок, радостно пропищала я, – главное, сделай операцию!

– А потом? – Жанка вновь залилась слезами.

– Все будет хорошо, – авторитарным тоном всезнающего директора школы изрек мгновенно повзрослевший детеныш, – присылай Аллочку за конспектами и книгами.

Жанка отсоединилась. К слову «спасибо» я не привыкла: мне никто никогда не говорил «спасибо» видимо потому, что никто никогда у меня ничего не просил. Я делала для всех все сама, только страждущему стоило о своей просьбе подумать. Как волшебник: надо – извольте!

Алка – младший отпрыск Жанниной семьи, моя любимая племяшка, явилась минут через пятнадцать в то время, когда я раздумывала над тем, чем же мне вечером накормить изголодавшегося мужа. Стряпать я обожала, считалась в честном народе образцовой хозяйкой, но в данной ситуации осмыслить, что бы этакое мне поставить на стол к приходу боготворимого супруга, не могла. Аллочка плакала, слезы струились по ее нежным пятнадцатилетним щечкам, она вытирала их тыльной стороной ладошки, шмыгала маленьким конопатым носиком и тихонечко подвывала. Я обняла тоненькое, дрожащее тельце и почувствовала что, что бы ни случилось в этом несправедливом мире, где старики, которые не в состоянии обслужить себя, живут, проклиная свое никому ненужное существование, а молодые внезапно и нелепо умирают, я никогда, никогда не оставлю эту девочку.

По характеру последыш милой сестрицы напоминал мне Настеньку из сказки «Морозко». Старшие ее дочери были замужем, имели на две семейки трио мальчиков и дуэт супругов. И все каким-то образом умудрялись помещаться в одной четырехкомнатной квартире. На оставленные тетушкой деньги Жанна купила домик в деревне, в который они уезжали на выходные дни всей оравой, оккупируя на четверть пригородный автобус. Остальные «бабки» диковинно испарились. Куда их потратила наследница, никто не знал.

Вручив Аллочке кипу научных, и не совсем, трудов многочисленной армии изобретателей от медицины и магии, я вновь почувствовала эфирное прикосновение к своим волосам. Тихонько, про себя, я выругалась и твердо решила сходить к психотерапевту. Но тут, взглянув в испуганные глаза племянницы, поняла, что ОНА ЧТО-ТО ВИДИТ. Помертвевший взгляд девочки замер на определенном предмете, явно не внушающем ей доверия. Я резко обернулась: неясная серебристая тень метнулась к портьерам и в мгновение ока растаяла в проеме окна. Коленки мои предательски задрожали, хотя разум с пеной у рта бросился доказывать им, что это всего-навсего банальная зрительная галлюцинация. Ойкнув, Алла начала медленно съезжать по стене, конвульсивно захватывая алебастровыми устами ионизированный воздух моей обожаемой квартиры.