— Да, ты права, — кивнула Кэтлин, — именно это твой отец твердит мне многие годы. И нужно отдать Лили должное: когда вскоре после гибели Джеральда скончался Себастьян Лайл и она унаследовала поместье Дануорли, мой отец написал ей в Лондон, спрашивая, может ли он, наконец, выкупить ферму, она согласилась и назначила очень низкую цену.

— Возможно, это прозвучит цинично, но не сделала ли она это, чтобы свести к минимуму общение с вами?

— Да, возможно, это так, — согласилась Кэтлин. — Это и еще чувство вины, может быть.

— Судя по всему, Александр не в курсе этой истории, — заметила Грания.

— Не думаю, что жена стала бы рассказывать ему все.

— Нет, хотя, возможно, эта информация могла бы оказаться нелишней. Он всегда говорил, что испытывал дискомфорт в Дануорли. И мне кажется, хотя один супруг и не несет ответственности за давние проблемы в жизни другого супруга, все равно подспудно ощущаем вину за то, что не сумели помочь. А по рассказам Александра я знаю, что он изо всех сил старался поддержать Лили.

— Я в этом не сомневаюсь. И если тебе это важно, Грания, я перестала винить Лили в том, что произошло. Но боль в моем сердце из-за Джо никогда не утихнет.

— Понимаю. Похоже, Лили тоже расплатилась за все. Бедняжка. Ты не будешь возражать, если я расскажу об этом Александру в подходящий момент?

— Нет. Мне почему-то показалось, что ты должна узнать об этом до отъезда. Самое печальное, — вздохнула Кэтлин, — что я единственная, кто еще жив, из нас четырех. Кажется, что той ночью весь мир ополчился против нас.

— Мама! Но ведь рядом с тобой я, и Шейн, и папа, — возразила Грания. — Так что все не так уж плохо.

— Да, дорогая. — Кэтлин протянула руку и погладила дочь по щеке. — Конечно. А что касается твоего отца... Если бы его не было рядом со мной после тех событий, я сошла бы с ума. Он просто чудо, был таким и остается до сих пор, хотя некоторые его привычки сводят меня с ума, — усмехнулась она. — А сейчас, думаю, тебе нужно немного поспать до отъезда. Обещай, что будешь осторожна.

— Конечно, мама, я ведь уже большая девочка.

— Мать всегда волнуется за свое дитя, — устало улыбнулась Кэтлин.

— Знаю, — сказала Грания, глядя, как ее мать тяжело спускается с кровати и направляется к двери. — Спокойной ночи. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Грания.

Кэтлин вышла из комнаты дочери и открыла соседнюю дверь в спальню. Свет все еще горел, но Джон крепко спал. Она нежно поцеловала мужа в лоб и, подойдя к туалетному столику, взяла в руки небольшого ангела, искусно вырезанного из дерева, в которого Джо вложил тогда всю любовь к Лили. Она нашла его в песке рядом с входом в ту пещеру, где обнаружили Лили, через несколько недель после вынесения приговора. Прижав ангела к груди, Кэтлин посмотрела вверх.

— Покойся с миром, Джо, — прошептала она.

О, читатель! Бедная Кэтлин! Удивительно, что в этих обстоятельствах, учитывая прошлое семьи, с которым и я в какой-то степени была связана, она позволила мне осквернить порог ее дома.

И бедный Джо... Один из самых беззащитных людей на свете, неспособный оправдаться, он стал жертвой по воле судьбы, хотя ни в чем не был виноват. Я могу только надеяться, что его добрая душа воплотилась в образе домашнего любимца всей семьи, например, кота, а противный Джеральд вновь родился мышью, которого кот Джо выследил, вдоволь с ним наигрался и в итоге убил просто так, ради развлечения.

Самое неприятное состоит в том, что, узнавая все новые подробности о прошлом своей семьи, я начинаю переживать за гены, которые унаследовала. Отвратительный Джеральд был моим дядей! А что можно сказать об Анне, моей бабушке? Это из-за ее врожденного эгоизма Лили росла без материнской любви — пожалуй, самой важной составляющей в жизни каждого человека. Потом так же росла и я, пока не появилась Грания и не спасла меня.

Но постепенно я все лучше понимала Лили. Я задумалась над тем, что если Джо стал жертвой из-за отсутствия некоторых способностей, которые даются нам при рождении, то Лили делало уязвимой ее главное достоинство — красота. Возможно, иметь какое-то качество в избытке также плохо, как не иметь его вовсе. Лили была беззащитной, такой же, как Джо, только по-своему. Возможно, именно это он и разглядел в ней, в то время как другие видели только внешнюю оболочку. Для большинства людей, как и для юной Кэтлин, красота и богатство ассоциируются с силой и влиянием. А Джо чувствовал, что Лили уязвима, и хотел защитить ее.

В последнее время наряду с другими занятиями я читала много книг по религиозной философии. (И если мои мысли стали серьезнее, чем раньше, причина именно в этом.) Ученые уже определили генетический код, который мы передаем детям, но я предпочитаю думать, что душа каждого новорожденного уникальна и, каким бы ни было воспитание, он станет тем, кем ему было суждено стать. Когда я вспоминаю о собственных генах, эта мысль успокаивает меня.

Я уже отмечала, что люди не усваивают пройденных уроков. Читатель, сейчас я думаю, что ошибалась. Прошло пятьдесят лет, и теперь общество заботится о таких, как Джо, а ведь на протяжении многих веков неполноценных детей убивали сразу после рождения или изолировали от окружающих. В западном мире детей больше не лишают жизни, к ним относятся с добротой и сочувствием. Малыши, которые в прошлом часто оказывались нежеланным побочным результатом самой приятной игры между мужчиной и женщиной (вы понимаете, что я имею в виду!), теперь стали центром семейного мира. В последнее время я видела несколько очень избалованных детей и с трудом представляю ситуацию, в которой они задумались бы о других, а не о себе. Это может означать, что человечество завершает очередной круг развития своих эгоистических побуждений и новое поколение берет все в собственные руки, ведь мир не стоит на месте.

Я счастлива, что прожила свою жизнь в свое время. Не сомневаюсь, в прошлом меня сочли бы ведьмой и утопили. Вместе с Кэтлин, которая видит и чувствует многое так же, как я, и понимает меня.

На этот раз мое отступление оказалось длиннее, чем предыдущие, потому что я не тороплюсь начинать работу над следующей частью истории. Мне будет непросто продолжать...

На выходе из аэропорта в Женеве Гранию встречал шофер в ливрее с табличкой с ее именем в руках.

— Мадам, следуйте за мной.

Их ждал черный «мерседес». Грания уселась в салон, и машина бесшумно тронулась с места. Они ехали по Женеве в неизвестном направлении, и Грания задумалась: не слишком ли наивно она себя ведет? Стоило ли вообще доверять Александру? Она ведь так мало о нем знала. Он может заниматься каким-нибудь нелегальным бизнесом: контрабандой оружия или наркотиков или...

«Держи себя в руках и не позволяй разыграться воображению», — напомнила она себе, но все же достала из сумки мобильный телефон и спрятала в карман жакета.

Они выехали из города и стали подниматься в горы. Через некоторое время машина припарковалась у ярко освещенного современного здания. Водитель открыл дверь, и Грания вышла.

— Я буду ждать вас здесь. Мистер Девоншир на втором этаже. Сестры у стойки регистрации расскажут, как его найти.

Только в этот момент Грания подняла голову и увидела, что стоит у входа в клинику. Она невольно прикрыла рукой рот и тихо прошептала:

— О Боже! Боже...

Следуя указаниям шофера, она молча поднялась на второй этаж и подошла к посту сестер, чтобы представиться.

— Ваше имя? — спросила сестра.

— Грания Райан.

Сестра улыбнулась, услышав знакомое имя:

— Мистер Девоншир ждет вас. Следуйте за мной, пожалуйста.

Затаив дыхание, Грания прошла по коридору и подождала, пока сестра стучала в дверь палаты.

— Входите, — послышался слабый голос.

Сестра знаком показала Грании, что можно открыть дверь. На кровати лежал Александр. Как ей показалось, это была лишь призрачная тень того мужчины, с которым она рассталась несколько недель назад. Он был абсолютно лысый, кожа приобрела землистый оттенок, к телу тянулось множество проводов от монотонно гудящих мониторов, расположенных вокруг кровати. Он с трудом поднял худую руку, чтобы поприветствовать Гранию.