Грания снова остановилась и, развернувшись к нему, удивленно приподняла брови. Мэтт не унимался:

— Хочешь побывать там? Ко мне не ездит ни один из приятелей, живущих за городом, поскольку кампус расположен в непрестижном районе!

И в этот момент Грания улыбнулась.

— И еще... — Мэтт осознавал, что слишком разошелся, но для него было очень важно объяснить этой девушке, кто он на самом деле. — Есть шанс, что я не унаследую ни пенни моих предков, если не подчинюсь их воле. Так что, если ты ищешь богатого наследника, думаю, нам действительно не по пути.

Секунд двадцать они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Как и зеваки, привлеченные разыгравшейся на улице сценой.

Теперь настал черед Мэтта развернуться и пойти прочь. Он шел быстро, пытаясь осмыслить, чем была вызвана его неожиданная и резкая вспышка несколько секунд назад. Грания догнала его.

— Ты действительно потратил на лебедя все наследство? — тихо поинтересовалась она.

— Да, конечно. Моя тетя серьезно увлекалась коллекционированием. Она учила меня приобретать вещи, которые не оставят меня равнодушным. Именно так произошло с твоей скульптурой.

Некоторое время они шли молча, не зная, куда направляются. Наконец Грания заговорила:

— Извини, я не должна была осуждать тебя.

— Ничего, только я не понимаю, какая разница, откуда я родом и как одеваюсь. — Мэтт посмотрел на нее. — Думаю, тебя это совершенно не касается.

— Не нужно пудрить мне мозги с помощью психологических приемов, мистер Коннелли. А то я решу, что ты пытаешься произвести впечатление.

— А я могу подумать, что в прошлом у тебя были проблемы с мужчиной моего типа.

Грания покраснела.

— Думаю, ты прав. — Она внезапно остановилась, развернулась и посмотрела на него. — Как ты узнал?

— Послушай, Грания, — Мэтт пожал плечами, — зачем вообще так резко критиковать Ральфа Лорена? Он шьет очень неплохие вещи.

— Справедливо замечено. Мой бывший парень был полный идиот. Поэтому все вот так и... — Самоуверенность вдруг покинула Гранию. — Что ж, думаю...

— Послушай, может, пойдем куда-нибудь и вместе поужинаем? — Мэтт подмигнул ей. — Обещаю, там не будет ни единого человека в блейзере.

Этот вечер и последовавшие за ним несколько недель Мэтт вспоминал, как лучшие в жизни. Искренность, честность и непосредственность Грания вскружили ему голову. Мэтт привык общаться с высокомерными девушками из богатых районов, скрывавшими свои подлинные мысли и чувства под налетом изысканности, а об истинном положении вещей оставалось только гадать. Поэтому общение с новой знакомой оказалось для него глотком свежего воздуха. Если Грания была счастлива, он знал об этом, как и о том, что она обижена, зла или расстроена из-за очередной скульптуры. К его будущей профессии, а также к усилиям, которые он прикладывал, чтобы овладеть ею, Грания относилась с большим уважением. В отличие от многих друзей Мэтта она не считала, что для него это просто игра, небольшое развлечение перед тем, как он окончательно капитулирует, пойдет по стопам отца и вернется в мир, к которому принадлежит с рождения.

Грания была не так хорошо образованна, как Мэтт, но обладала живым и острым умом и впитывала информацию как губка. А потом умело распоряжалась ею, пользуясь своей способностью разбираться в том, о чем когда-либо слышала. Единственным неприятным моментом для Мэтта стала необходимость сообщить Чарли о разрыве отношений. Он относился к ним как к самой обычной связи, которая не могла перерасти во что-то более серьезное. Чарли спокойно восприняла новость, по крайней мере, Мэтту так показалось.

Шли месяцы, и он все реже видел как свою бывшую девушку, так и всех старых друзей. Теперь он понял, что в свое время имела в виду Грания, и, взглянув на свой мир ее глазами, обнаружил, насколько поверхностными оказались некоторые люди, населявшие его. Проблема крылась в том, что это и в самом деле был его мир и, даже вычеркнув из него друзей, он не мог так же поступить с семьей.

Как-то в выходные он пригласил Гранию домой, желая познакомить с родителями. В течение нескольких дней она примеряла различные наряды, но за пару часов до выхода разрыдалась от отчаяния. Мэтт обнял ее.

— Дорогая, послушай, одежда не имеет никакого значения. Они полюбят тебя просто потому, что ты — это ты.

— Хм... — раздалось в ответ. — Что-то я в этом сомневаюсь. Я ведь не хочу подвести тебя, Мэтт, или поставить в неудобное положение.

— Клянусь тебе, все будет отлично.

Мэтт считал, что выходные прошли настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Конечно, Элейн, его мать, иногда слишком навязывает свое мнение, но она желает ему добра, и именно этим мотивированы все ее слова и поступки. Отец Мэтта держался менее приветливо. Боб Коннелли принадлежал к тому поколению, которое настаивало на исключительности мужчин, и считал, что они не должны вмешиваться в домашние дела или эмоциональные проблемы женщин. Грания старалась изо всех сил, но он был не из тех людей, с кем можно откровенно побеседовать на любую тему.

По дороге домой Грания молчала, и почти всю следующую неделю Мэтт убеждал ее, что она произвела благоприятное впечатление на его родителей. Ему казалось, что если он продемонстрирует Грании, что готов защищать ее и серьезно относится к их отношениям, это поможет. Через полгода, во время отдыха во Флоренции, когда они, остывая после страстных объятий, лежали в кровати в комнате с закрытыми ставнями недалеко от Соборной площади, Мэтт сделал Грании предложение. Она подняла на него глаза, широко раскрытые от удивления.

— Выйти за тебя замуж? Мэтт, ты серьезно?

Он принялся щекотать ее.

— Нет, это просто шутка. Конечно, я говорю серьезно!

— Понятно... — Она глубоко вздохнула. — Честно говоря, ты меня пугаешь.

— Что, черт возьми, в этом страшного? — в недоумении спросил Мэтт. — Мы с тобой совершеннолетние, я люблю тебя и надеюсь, мое чувство взаимно. Это ведь естественное развитие событий, разве не так? Что делают нормальные люди в таких обстоятельствах?

Глаза Грания потемнели, казалось, она вот-вот расплачется. Мэтт совершенно не рассчитывал на это, ожидая совсем другой реакции.

— Дорогая, я не хотел расстраивать тебя. В чем дело?

— Просто, я... не могу. Я никогда не выйду за тебя замуж, — прошептала она.

— Понятно. Но почему?

Грания зарылась лицом в подушку и покачала головой.

— Проблема не в отсутствии чувств, ведь я люблю тебя, — прозвучал ее приглушенный голос. — Но я не смогу играть роль миссис Мэттью Коннелли. Что бы ты ни думал, Мэтт, твои родители и друзья придут в ужас. Я это точно знаю. Все окружающие будут видеть во мне лишь охотницу за твоими деньгами, а меня всю оставшуюся жизнь не оставит в покое чувство вины. Кроме того, я перестану быть самой собой.

— Грания, дорогая, — вздохнул Мэтт, — не понимаю, почему тебя так волнует чужое мнение! Дело ведь не в них, а в нас с тобой. В том, что хорошо для нас обоих! А я был бы счастлив, если бы ты согласилась стать моей женой. Если, конечно, ты не пытаешься таким образом скрыть, что не любишь меня.

— Не говори глупости, Мэтт! Ты знаешь, что это не так! — Грания села и провела рукой по спутанным волосам. — Мэтт, проблема в моей гордости. Я всегда была такой и не вынесу, даже если один-единственный человек решит, что я вышла за тебя замуж по расчету.

— И это важнее, чем наши собственные желания?

— Дорогой, ты ведь меня знаешь. Если мне что-то взбредет в голову, уже ничего не поможет. Послушай... — Она взяла его руки и крепко сжала. — Если ты говоришь, что хочешь провести дальнейшую жизнь под одной крышей со мной, я отвечаю «да». Я тоже хочу этого. Разве мы не можем довольствоваться этим? Обойтись без кольца, смены фамилии и всего прочего?

— Ты предлагаешь нам просто жить вместе?

— Да. — Грания улыбнулась, увидев изумление на лице Мэтта. — В наши дни многие так делают. Более того, хотя я не вполне в курсе юридических тонкостей, через несколько лет я в любом случае буду считаться твоей гражданской женой. Мэтт... — Она снова сжала его руки и серьезно посмотрела ему в глаза. — Неужели ты действительно считаешь, что нужен какой-то документ, чтобы мир узнал о нашей любви? Разве нельзя быть вместе без каких-то официальных бумаг?