Безусловно, всегда существует опасность трансформации честолюбия из свойства положительного, добродетельного в свойство противоположного толка — в порок. Но мы знаем, что доброта — качество, казалось бы, безоговорочно положительное, похвальное, при определенных условиях тоже может перерасти в отрицательное, негативное. Хорошо ли быть беспринципно добреньким ко всем, всепрощающим? От такой «доброты» много зла на свете случается.
Однако мы обычно более или менее точно отличаем доброту подлинную, требовательную от доброты мнимой, примиренческой; рано или поздно, а разгадываем, где истина, а где фальшь. Соответственно и судим о их носителях — по делам, их значению. Так и в отношении честолюбия надо бы поступать: без предвзятости, а по сущности.
И все же юному читателю не следует понимать предыдущую часть размышлений как категорическую рекомендацию к искусственному разжиганию в себе честолюбивых устремлений, к постоянному обдумыванию способов выдвинуться. Еще древние мудрецы предупреждали: ничего слишком. Так и здесь. Когда желание добиться успеха становится самоцелью, когда человеком начинает руководить гипертрофированное самомнение, когда он судорожно цепляется за любую, даже призрачную возможность заявить о себе, изменяя начатому делу, то обычно достигает обратного результата — плачевного, рано или поздно терпит моральный крах.
В увлекательной книге писателя Рафаила Бахтамова «Для кого падают яблоки?», приоткрывающей завесу над «механизмом» научного творчества, приводится одна характерная и поучительная история. Мне представляется уместным повторить ее сейчас полностью.
Итак, послушаем Бахтамова:
«В одно время с Рентгеном опыты с катодными лучами проводил немецкий физик Ленард. Человек способный, но болезненно самолюбивый, он считал, что его обходят славой, злобно ненавидел всех, кому «везет». В погоне за славой он кидался из одной области физики в другую, постоянно трясся от страха при мысли, что его «обойдут».
Катодные лучи — явление новое — привлекли внимание Ленарда. В очередной раз он загорелся, с бешеной энергией взялся за работу. Однако шли дни, а ничего значительного не было. И он охладел к опытам.
Тут пришло сообщение, что Рентген, эта «посредственность», физик, у которого нет ни размаха, ни смелости, а только аккуратность, методичность и терпение, буквально вырвал из-под носа его, Ленарда, собственное открытие…
Как возненавидел он этого «выскочку»! С какой дикой злобой встречал всякое упоминание его имени (впрочем, он ненавидел многих — Эйнштейна, Планка, Гайзенберга). С какой радостью, став «фюрером» фашистской науки, он вычеркнул его имя из всех немецких учебников и добился, чтобы «X-лучи». (как назвал их Рентген) впредь именовались только «лучами Ленарда».
История науки сохранила это название в виде смешного и жалкого фарса. А «X-лучи» назвали лучами Рентгена — честь, на которую сам ученый никогда не претендовал. Он подчеркивал, что не стремился к открытиям, просто работал. И был смущен тем, что именно ему повезло, что его имя стало известным.
Верно ли, однако, говорить о простом везении? Психологи знают, какую роль в успехе поисков играет длительное сохранение интереса к задаче, так называемой «поисковой доминанты». У Ленарда, которого волновала только слава, «доминанта» угасала очень быстро. А Рентген спокойно продолжал работать: его интересовала сама проблема. Естественным результатом этой работы и было открытие…»
Просто работал… Биографы ученых часто обращают наше внимание на эту особенность поведения многих из них. Работал ради работы, ради познания тайн физики Майкл Фарадей, скромный переплетчик книжной лавки. Страстно работал: за свою жизнь он поставил более шестнадцати тысяч экспериментов. Ему просто некогда было думать о славе, известности, почестях. Это уже потом история науки впишет его имя в свои анналы, восславит за эффективный терпеливый труд, за открытия, продвинувшие науку далеко вперед.
Математик Каплер, испытывая жесточайшую материальную нужду, пять лет провел над проверкой теории движения Марса, десятки и десятки раз повторяя одни и те же утомительные вычисления, снова и снова перепроверяя себя. Что двигало им, какая корысть? Стремление к выяснению истины.
Двадцать лет — половину своей безмерно короткой и чрезмерно трудной жизни — отдал россиянин Н. Н. Миклухо-Маклай поиску доказательств равенства человеческих рас, общности корней их происхождения. Что это дало ему в личном плане, каких привилегий он добился? Ничего, кроме лишений и унижений в борьбе с косностью сановных чиновников. Лишь спустя шестьдесят два года после смерти ученого были опубликованы его сочинения, но какую значительнейшую роль сыграли они в опровержении человеконенавистнических расовых теорий, в утверждении научной истины.
Пройдут столетия, но не потускнеет пример Миклухо-Маклая, пример честного служения людям, науке, такого служения, в котором не было и грана заботы о себе, о личном благе, известности. А слава, как видим, тем не менее его нашла, пусть и не прижизненная, зато — вечная. История рано или поздно расставляет все по своим местам, воздает каждому должное.
Обращаясь однажды к группе первых космонавтов, академик Сергей Павлович Королев заметил:
«Если вы думаете о подвиге, значит, вы не готовы к нему».
То есть, учил Главный конструктор, надо отдать себя прежде всего делу, подготовке к полету, работать и работать ради самой работы, ради коллективного успеха. Главное — дело, ему все силы, знания, опыт, мастерство, энергию, вдохновение, без разменивания на несущественное в данный момент, второстепенное, отвлекающее. Остальное — известность, почести, награды — придет само собой, если будет заслужено.
Но известностью, почетом тоже надо уметь правильно распорядиться. Скольких себялюбцев сгубила пресловутая «звездная болезнь». Человека заслуженно похвалили, отметили, а он вдруг решил, что отныне окружающие обязаны вечно платить ему дань подчеркнутого внимания, а он окружающим — ничего более не должен; что можно отныне и не напрягать сил, а лишь стричь купоны с прошлых заслуг; что теперь все дозволено. Зазнайство, чванливость, болезненная самовлюбленность, чрезмерность претензий неизбежно приводят таких людей к потере авторитета, к моральному краху, а порою даже к распаду личности.
Закономерно, что большинство наших сограждан, людей, воспитанных на высоких нравственных идеалах, достойно, без каких-либо серьезных осложнений выдерживают испытание славой, когда она к ним приходит. Весьма типичным представляется суждение знатного ленинградского токаря Алексея Васильевича Чуева. При многих высоких и почетных званиях и должностях — дважды Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР, член ЦК КПСС — он всегда оставался предельно скромным и дисциплинированным человеком. Вскоре после вручения Алексею Васильевичу второй Золотой медали «Серп и Молот» его попросили поделиться ощущениями по этому поводу. Вот что он ответил:
— Трудно носить звание Героя Социалистического Труда, да еще дважды. Это ко многому обязывает. Я же не столь много и сделал… Моя награда — это награда прежде всего коллективу, который воспитал меня, сделал мастером токарного дела. Такая награда, которую я получил, создает славу и вызывает гордость. Но слава, как известно, не аванс на бессмертие, а обязывает еще к большей ответственности и лучшей работе… Не буду кривить душой, я, конечно, горжусь присвоенным званием и в то же время испытываю неловкость: почему меня выделили, а не кого-либо другого? А таких, как я, на нашем заводе много…
Не противоречит ли автор самому себе, тем постулатам в защиту честолюбия, которые выдвигал в первой части главы?
Никоим образом..
Определенная внутренняя противоречивость имеется в самом обсуждаемом предмете. При утрате сдерживающих начал честолюбие может сослужить человеку плохую службу, испортить его. Если честолюбие движет человека в верном направлении, помогает ему жить бодро и работать с огоньком ради общего блага — в добрый путь! Если же честолюбие превращает человека в карьериста, застилает завистью глаза, лишает трезвости ума и поступков — перед нами беда, опасность! То, что естественно для восторженного юноши, с нетерпением ожидающего встречи со взрослой трудовой жизнью, не всегда уместно для умудренного годами и общественным опытом мужа. Напомнить сейчас обо всем этом и уместно, и необходимо, дабы не возникло недопонимания, каких-либо кривотолков в трактовании суждений автора по настоящему вопросу.
