Амти посмотрела на Шайху и увидела, что он улыбается, будто каждый раз, когда кто-то из людей, прячущихся от ночи в беспощадно прокуренных барах опрокидывал в себя очередную порцию выпивки, Шайху участвовал в этом. Улица, по которой они шли, была вотчиной порока Шайху, и ему это нравилось. Он чувствовал сопричастность происходящему. Амти подумала, что, наверное, она чувствовал бы себя так на скотобойне. От одной мысли ее передернуло.
Они зашли в бар, существующий под емким названием «Крысиное гнездо». Людей в баре было много, от них было жарко, а тяжелый запах алкоголя, витающий в воздухе опьянил Амти почти сразу. Свободные места были только за стойкой и то только два, Адрамаут усадил их с Шайху, а они с Мескете остались стоять. Галдеж стоял страшный, в тусклом свете лампы плясала золотистая пыль. Люди громко обсуждали что-то, кричали так, будто бы этот бар был единственным местом, где можно кричать.
На стенах висели фотографии крыс, причем не декоративных, а самых что ни на есть злых, дворовых крыс, пойманных в объектив фотоаппарата в самых неожиданных местах Столицы. Вот крыса рядом с памятником падшим Войны, вот крыса снует по водосточной трубе штаба Псов Мира, а вот дети угрожают палкой крысе во дворе школы.
Надпись над барной стойкой гласила «Город полон крыс!». Адрамаут поцокал языком, и бармен, полный мужчина с рыжеватой, пушистой бородой, обернулся, неожиданно легко различив этот звук в царящем вокруг шуме.
— Реш! — сказал Адрамаут приветливо. — Как твои дела?
Лицо Реша стало настороженным, хитрые крестьянские глазки сузились и он сложил руки на груди.
— Мы тоже рады тебя видеть, дорогой! — сказал Адрамаут.
— Ага, — сказала Мескете. — Просто невероятное удовольствие.
— Что вам надо? — спросил Реш.
— Дай меню детишкам для начала, они голодные.
Когда Реш передавал им два замасленных списка блюд, Шайху помахал ему, и лицо у Реша ненадолго просветлилось, даже борода, казалось, засияла.
— Нам нужна машина, — сказала Мескете.
— Куда делась предыдущая? — спросил Реш. Амти заметила, что под бородой его щеку пересекал длинный шрам.
Шайху приветливо сказал:
— Мне жареную картошку и мороженое.
— А мне макароны с сыром, пожалуйста, — пискнула Амти. Она чувствовала себя так, как, наверное, дети ощущают себя, когда их родители делают что-то неловкое. Реш крикнул в сторону кухни заказ, а потом развернулся к Мескете, его маленькие глазки пылали.
— Исчезла, — сказала Мескете. — Ее больше нет. Нужна другая.
— Ты думаешь я их печатаю, эти машины? — спросил Реш.
— Дорогой, тут дело в том, что даже если ты покупаешь их в детском мире, капаешь на них водичкой и они растут у тебя за ночь, как волшебные бобы — нам все равно, — пропел Адрамаут. — Нам нужна машина. Очень срочно!
— У меня нет.
— Мы же знаем, что есть, — сказала Мескете. Тон ее не выражал ни уверенности, ни сомнения. Будто даже если машины у Реша действительно не было, она знала, как заставить его достать.
Шайху зашептал Амти на ухо:
— Реш дешево перекупает угнанные тачки, а потом дорого их продает. Такой у него бизнес.
— Я думала, когда у тебя бар, то это твой бизнес, — пожала плечами Амти.
Им принесли еду, макароны с сыром были прожарены хорошо, и Амти даже прониклась к Решу невольной симпатией. Адрамаут тем временем просил:
— Пожалуйста, Реш! Будь другом! Ты же знаешь, что это на благо всего человечества?
— Все продано.
— Нельзя продать все! У тебя всегда останется Родина!
Адрамаут и Мескете одновременно, с невероятной, почти неестественной синхронностью подались к Решу. Движения у них были одинаково мягкие, так что могло показаться, будто они просто хотят заказать выпивку и боятся, что бармен их не услышит.
— Хочешь знать, куда делась тачка? — спросила Мескете.
— Мы ее сожгли, — сказал Адрамаут. — Там были трупы.
— В багажнике, в салоне, — продолжила Мескете. — Их было слишком много, сложно было эргономично их разместить.
— Но тачка к тому времени уже была не на ходу. Двигатель был прострелен. Поэтому мы положили куколок в коробочку…
— И подожгли все.
Шайху с интересом слушал, макая кусочки картошки в мороженое и отправляя их в рот.
— Но если бы люди, которых мы сожгли в этой машине все еще разгуливали на свободе, — сказала Мескете. — Тебе, возможно, пришлось бы переживать нечто более трагичное, чем потерю еще одной тачки.
— Так что помоги нам пожалуйста, — вздохнул Адрамаут. — Нам правда очень и очень надо! Иначе мы больше не возьмем сюда Шайху!
— Ты что здесь популярен? — спросила Амти. Шайху засмеялся, потом отправил в рот ложку мороженого, украшенную ломтиком картошки, как вишенкой.
— Как и везде, — ответил Шайху.
— И без него этот бизнес накроется…чем? — спросил Адрамаут. И Амти поняла, что вероятнее всего Шайху просто зачаровывает местное пиво, чтобы люди ходили к Решу. Довольное выражение с лица Шайху правда не исчезло.
Реш сглотнул, потом задумчиво поскреб пушистую бороду и сказал:
— Ладно. Пусть парень идет со мной, а потом будет вам тачка.
Реш подозвал какую-то миловидную девушку, видимо официантку, последить за стойкой и повел их в подсобку. Там Шайху долго сидел над ящиками пива, пока Мескете и Реш с одинаковым нетерпением посматривали на часы. В магии обычно не было ничего впечатляющего, это была часть жизнь, особый талант, вот и все.
И все же Амти страшно завидовала Шайху. Реш проворчал что-то неразборчивое, когда Шайху закончил.
— Наверное, ты имел в виду «спасибо», — дружелюбно заметил Адрамаут.
— Наверное, — сказал Реш. Они вышли через черный ход в прохладную, черную ночь. Реш, накинувший пальто, в мгновении ока стал похож на приличного человека, а они вот — нет.
— Он неплохой, — сказал Адрамаут. — Проныра.
Способность Адрамаута думать о людях лучше, чем они есть, удивляла Амти и казалась ей в высшей степени нехарактерной для Инкарни.
В помещении, бывшем когда-то, может быть, несколькими гаражами, слившимися теперь в экстазе единения, стояло около пяти машин разной степени раздолбанности. Да уж, не Решу было жаловаться Псам Мира на достающих его Инкарни.
— Вот это хочу! — Адрамаут указал на фиолетовый, по-киношному очаровательный автомобиль.
— Твоя машина быстро окупится благодаря магии Шайху, Реш, — сказала Мескете. — Соглашайся.
— Слишком хороша для того, чтобы ее сжечь, — фыркнул Реш. Он двигал челюстью так, будто что-то сосредоточенно жевал, шрам его на щеке мерно двигался.
— Прямо как твой бар! — сказал Адрамаут.
И Амти поняла, что пусть Решу и выгодно то, что делает Шайху, хоть он очевидно и знает, что Адрамаут и Мескете не плохие, хоть он и общается с ними, хотя они Инкарни, даже такой человек как Реш, опасный человек, живущий вне закона, все равно их боится. Для него они тоже непонятные, одержимые тьмой твари, чуждые всему, что он считает человеческим. Иногда это полезно.
Амти задумалась, видел ли он когда-нибудь зубы и глаза Адрамаута.
Сделка была заключена, и Шайху протянул Амти открытую ладонь, и она стукнула по ней.
— Не то чтобы вы участвовали, — сказала Мескете, забирая ключи у Реша.
И вот через пятнадцать минут, они ехали на другой конец города, в совсем другой спальный район. Амти припала носом к окну, наблюдая за течением огней в ночи. Центр был хорошо освещен и людей там было больше, чем в обычных спальных районах. Но эта была совсем другая ночная жизнь, чем та, которую они видели только что. Без пьяных криков, без радости свободы. Тихая, приличная и порядочная жизнь, какой ей и полагалось быть в Государстве.
— Главное, не бойся, малыш. Магии у тебя нет, заподозрить ему тебя не в чем. Просто посмотришь, что этот парень втирает другим лишенным магии людям. Расскажешь, что слышала, что видела. Запомни план здания. Посмотри на него, может увидишь, в чем его магия, — говорил Адрамаут.
— Ага, а если он поймет, что ты тоже Инкарни, то делай вид, что ничего не знаешь об этом! — сказал Шайху. — Он будет агитировать тебя прогуляться в другой мир, но ты твердо откажись.
