Такое творческое содружество композитора и музыканта-исполнителя каждый раз создает новый живущий образ, при этом живущий в новое время, в другую эпоху, в другом измерении мироощущения, другим поколением исполнителей.

Ежели это происходит, то подчеркивается незаурядность, гениальность самого произведения.

Как-то меня изумило то, что выдающийся хирург Углов мог простаивать около операционного стола начинающего хирурга, при этом в конце повторял, что он уже больше никогда так неумело оперировать не будет, не будет совершать таких технических ошибок, короче, всего того, что выпадает на долю неопытных хирургов.

Меня бесконечно удивляет поветрие, охватившее педагогов музыкальных школ, поручать маленьким, способным ученикам играть произведения крупных форм с глубоким философским содержанием.

Слушая исполнения и старания такого маленького талантливого исполнителя, который еще не ведает ни эпохи написания произведения, ни замысла автора, не ведает любви, кроме родительской, а только владеет бегающими пальцами по клавишам и напоминает «механическое фортепиано», больно становится за автора произведения, маленького музыканта, несущего непомерную ношу, неведомо куда и зачем, да неразумного педагога, вытворяющего невесть что ради престижа.

Музыка, рожденная на кончиках пальцев, возрожденная жизнью действующих рук хирурга во время исполнения хирургического пособия, обязана пройти через призму сознания, преломленную интеллектом и высокой нравственностью, душой исполнителя.

Молодой хирург прежде чем взяться за выполнение планового оперативного пособия — операции, должен всем ходом своей как теоретической, так и практической подготовки созреть для ее выполнения.

У него должно возникнуть радостное ощущение того, что практически ничего не произошло, сделано то, что ты хорошо понимаешь, а главное — можешь легко воспроизвести.

Весь ход операции у тебя в сознании и руках, а ты созрел для ее воплощения в жизнь.

Происходящие в нашем обществе изменения отодвинули на задний план вопрос, имеющий, пожалуй, самое основополагающее значение, — заботу о нравственном и физическом здоровье человека.

В рыночные отношения ввергнута медицина, однако формы ее носят просто катастрофические, разрушительные проявления, тем более, что это относится к людям, живущим на грани бедности.

Вообще мы переживаем такой период нашего бытия, когда создается впечатление не только отсутствия министра здравоохранения в нашем необъятном государстве, но и министра как личности. Все больше и больше того, чем мы гордились в медицинской науке: успехами в разработке новых методик консервативного и оперативного лечения всевозможных болезней, уже давно нет, как и не было, а ведущим является народная медицина в ее, мягко сказать, индивидуальных проявлениях — нетрадиционной медицине.

Обратил на себя внимание феномен Кулешовой, никто не против успехов таких ярких индивидуумов, как Джуна, Кашпировский, Чумак.

Однако возникает законный вопрос: где же Академия медицинских наук со своей научной точкой зрения? Неужели поймана врасплох, и ей нечего пока сказать?

Если эти человеческие качества могут быть материализованы и использованы на благо человека, как, скажем, рентгеновские лучи, лазеры, ультразвук, то почему не преподается все это в медицинском институте? Имеется же у нас кафедра лечебной физкультуры.

В России еще в XVIII веке медицина была ареной острой борьбы идеализма и материализма, отвлеченного умозрения и опыта, науки и мракобесия.

Основа развития медицины того времени — приоритет опытного направления над природными догадками, уходящими порой в глубокую древность и не соответствующими уровню развития науки о человеке.

Учение о животном магнетизме тесно связано с именем австрийского врача А. Месмера (1734–1815). В этой теории причудливо сплелись сведения об электричестве и древние поверия о ясновидящих и прорицателях. В 1799 году он сформулировал сущность своих доктрин в 27 тезисах. Они были затем развиты его учениками и последователями. Так К. А. Клюге издал книгу «Опыт использования животного магнетизма в качестве лечебного средства», в которой описывал, что между небесными планетами, землей и животными существами с помощью «тончайшей», повсюду распростертой жидкости, которая все проницает, принимает всякое впечатление движения, проводит и сообщает оное. Это вещество действует непосредственно на нервы, соединяется с ними и проводит в человеческом теле явления, подобные магнитным. Они обладают целебными действиями.

Сперва Месмер и его последователи подносили к больным частям тела намагниченный металлический прут. Впоследствии решили, что магнитные свойства могут передвигаться посредством прикосновения, дуновения, пристального взгляда и даже только «стремления мыслей». Это вызывает в магнетизируемом определенные явления: «общие и особенные».

К общим относятся: «Возбуждение и усиление жизненной деятельности, ускорение пульса и дыхания, веселость духа и улучшение аппетита».

Особенное действие — это приведение магнетизируемого в «магнитное состояние». Оно делится на шесть ступеней. Первые две — физические: бдение и полусон, остальные четыре — психические: магнитный сон, при котором человек спит, но в то же время бодрствует, сохраняя способность воспринимать внешние воздействия, в первую очередь, исходящие от магнетизма; скобление (сомнамбулизм); самоведение включает ясновидение, способность к прорицанию; просветление (экстаз).

Месмер и его последователи придавали магнетизму способность излечивать многие болезни, в частности, нервные.

Понемногу увлекшись «новым лечебным средством» и уверовав в его универсальность, стали «лечить» магнетизмом параличи, а затем переломы и укорочение конечностей, зубную боль.

В конце XVIII века в различных городах Европы были организованы «магнитные общества», где в присутствии врачей «магнетизировали» безнадежных больных и беспомощных.

Затихшее было в конце XVIII в. в связи с неоднократным отрицательным заключением французской Академией наук и образованием его комиссии увлечение животным магнетизмом обнаружилось с новой силой в России в XIX в.

Увлечение «магнетизмом» было настолько велико, что вмешалась полиция, по ее представлению Комитет министров в апреле 1916 года вынес решение, согласно которому заниматься магнетизированием разрешалось только врачам и то с ведома полиции и под контролем Медицинского совета.

Здравомыслящие врачи понимали истинную подоплеку всех явлений магнетизма и, не умея назвать ее по существу, правильно приписывали их гипнозу. Животный магнетизм, по мнению Клюге, считали несправедливо одним физическим воздействием, не признавая никакой психической силы. На самом деле «душевные влияния» имеют здесь чрезвычайную важность.

Таким образом, в вопросе, который служил ареной борьбы материализма и мистицизма, легко было бы можно оказаться в сетях метафизики, однако, вычленив здоровое начало, поразмыслив, можно получить подтверждение и объяснение последующему развитию науки о внушении и гипнозе.

Разве не изумляет факт, что в миллионном городе журналист, ушедший на пенсию, официально открывает курсы по обучению людей, желающих стать экстрасенсами, лечить их от различных заболеваний, разумеется, за определенную плату. Парадокс заключается еще и в том, что это организовано не в медицинском институте при какой-либо кафедре, под присмотром и контролем ученых, традиционной медицины, а в физкультурном диспансере.