У изголовья кроватей стояли тумбочки с подсвечниками для свечей, а к стене были прибиты пробковые доски с расписанием занятий. Расписание на доске ближе к двери крепилось двумя булавками, на второй – кухонным ножом. Между столом и дальней стеной притаилась бочка. Из бочки торчал бронзовый кран.
– Что в бочке? – ступив в комнату, поинтересовалась Анна.
– Можжевеловый квас, – сказал Филь. – Соображать помогает.
Он выменял бочку у главного повара на услуги кузнеца, когда кухонная лошадь, на которой возили продукты из деревни, сбила ногу и её потребовалось перековать.
Мета сняла с себя школярскую робу и повесила её на гвоздь, вбитый в стену. Анна последовала за ней. Филь с Яном бросили свои робы на кровати. Все четверо остались в простых серых платьях – наследство от тюремных времён Алексы. По указанию императора ученикам запрещалось носить другую одежду.
– Вам следует поселить здесь третьего, чтобы он убирался за вами, – сказала Мета, опускаясь на кровать Яна, выглядевшую более презентабельно, чем месиво из одеяла и простыней с дальней стороны от двери.
– Тут и так мало воздуха, – буркнул Филь, приводя свою постель в порядок.
Они с Яном совпадали во всём, кроме одного: Филь предпочитал спать с открытым окном, его друг – с закрытым.
Ян достал из-за пояса пачку пергаментных листов в кожаном переплёте и поискал глазами, куда её положить, чтобы все могли её читать. Филь, любивший читать на кровати, взял книгу и повертел её в руках, прикидывая, сколько у них уйдёт времени, пока они одолеют её. Обнаружив на задней стороне защёлку, он открыл её, и книга распалась на отдельные листы.
– Вот и решение проблемы, – ухмыльнулся он, забирая себе четвёртую часть и падая с ней на постель. Мета с Анной устроились на второй. Ян оседлал табурет.
Солнце поднялось высоко, а они всё читали, выискивая объяснение, что такого содержится среди этих листов, что использует Схизматик. Мета с Анной, негромко переговариваясь, временами показывали друг другу на то или иное место в тексте. Ян сидел, упёршись спиной в стол, закинув ногу на ногу, кладя листы перед собой на колено. Филь только изображал, что читает.
Доставшиеся ему сердарские записи описывали воздействие на демонов трёх основных стихий – воды, воздуха и огня – в различных сочетаниях. А так как видов демонов в Новом Свете жило больше десятка, это был титанический труд. Пробежав его глазами, Филь увидел, что в конце сердары отказались от известных стихий, подобрав какое-то новое средство воздействия – уродливый на вид аппарат, но действенный, судя по тому, что подопытные стремительно умирали от него. Филь не сразу сообразил, что смотрит на прототип Арпониса.
Происходило это, как Ян и сказал, очень-очень давно, и по некоторым словам из текста было ясно, что в это время между демонами и сердарами шла война. Но когда убивают в драке – это одно, а вот так деловито изображать расчленение и пытки пленников – это другое.
Изображения ощерившихся в ярости демонов и безжалостные строчки текста вывели Филя из равновесия, и он впервые за долгое время захотел обратно в Старый Свет. Картинки его мирной жизни с отцом в Неаполе плыли перед его глазами, заслоняя страхи, изложенные на пергаменте.
Ян бросил свои листы Филю в ноги и сладко потянулся.
– Я проголодался, пора наведаться в трапезную! Давайте подытожим. Что у тебя? – спросил он друга.
– Изобретение Арпониса, – ответил Филь.
Мета в свою очередь сказала:
– Воздействие холодного оружия и ядов. – Она передёрнулась. – Оказывается, их убивает жёлтый иссоп, вот не знала!
– А у меня в основном защита от демонов, – сонливо проговорила Анна и тоже потянулась, – ничего завлекательного. Главная защита, как можно догадаться, это не бояться. Пока ты совершенно спокоен, ты им неинтересен, ну, если, конечно, ты не сердар. Стоило создавать такой труд, я бы им это и так сказала. А что у тебя, братец?
– У меня… – загадочно протянул Ян. – У меня тут занимательный допрос одного нергала, а остальное – вы не поверите! – поиск субстанции, которая превращает в демона. Любопытное было время: сердары искали, как им натравить демонов на демонов, а те, за неимением у них пленных сердаров, искали способ, как на сердаров натравить людей.
– А что, демоны не берут сердаров в плен? – сделал Филь заинтересованное лицо.
– Съедают прямо на месте, – кровожадно заметила Анна.
– Сердара бессмысленно брать в плен, – сказал Ян. – Они умирают по заказу. Останавливают сердце и умирают. Хотел бы я так! – Он поднялся. – Ну что, посетим трапезную? А потом обменяемся записями, чтобы быть уверенными, что ничего не упустили.
В трапезной Филь ел месиво из мяса и овощей, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. Сердарские записи продрали его до самых печёнок. Он вспомнил, как три года назад ломал голову над тем, как тут всё устроено, и как решил остаться, пока не поймёт, что тут к чему. А потом всё завертелось – и он нашёл здесь свой дом. Но если бы Лентола открыла ему сейчас Врата, как сделала это три года назад в лесу у Хальмстема, он, пожалуй, шагнул бы в них.
Филь вспомнил, что у него самого есть раковина, открывающая Врата, которую он получил от госпожи Фе. Он решил в очередной раз попробовать зажечь её и поднялся, буркнув Яну, что будет ждать его в комнате.
На ступенях он столкнулся с толпой игроков, возвращавшихся с поля. Шумно галдя, они сопровождали сияющую от счастья Габриэль. Завидев Филя, она кинулась ему на шею.
– Филь, мы победили, мы опять победили! – завопила она и добавила, виновато опустив глаза: – Только я забыла на поле свой Арпонис.
В дверях образовался затор.
– Не волнуйся, такой кусок серебра обязательно подберут, – ухмыльнулся Филь.
Ему было досадно, что он убил полдня на всякую дрянь вместо участия в игре. Оформившаяся команда сложилась только у профессора Иллуги, и теперь она била всех подряд, а Филь мечтал сколотить свою под патронажем Лонергана.
– Такая яркая сестра и такой невзрачный братец! – фыркнул кто-то, протискиваясь мимо.
Филь увидел Палетту Кассини, подругу Габриэль.
– Ты сегодня тоже хорошо выглядишь, я тебя даже не узнал, – бросил он не раздумывая.
Палетта спала с лица и скрылась в трапезной. Габриэль хихикнула:
– Филь, тебе Эша уже говорила, что у тебя совершенно не выходят комплименты!
Он кивнул:
– И теперь, когда мне надо наступить кому-нибудь на хвост, я говорю комплимент, а уж выходит, что выходит.
Габриэль обожгла его возмущённым взглядом и нырнула за остальными в трапезную, забыв попросить принести жезл. Она постоянно забывала что-нибудь на поле, и Филь весь сентябрь приносил её вещи назад. Но скоро у неё завелась такая уйма поклонников, что нужда это делать отпала.
Вдохнув чистого воздуха, Филь решил, что глупо поджидать Яна в комнате, когда можно заняться каким-нибудь делом, – без дела он сидеть не умел. Заметив, что Якоб возится у конюшни с телегой, он из любопытства пошёл туда. С шестнадцатилетним Якобом у него сложились хорошие отношения: Филь время от времени помогал ему что-нибудь чинить, а Якоб приучал его к лошадям, которых Филь опасался.
На телеге, запряжённой молодым жеребцом, лежали новенькие, пахнущие свежим деревом корыта. Левая оглобля телеги висела, оторванная от колеса. Порванный ремень валялся тут же.
– Неопытный жеребец, гляди, ободрал о воротину, – завидев Филя, пожаловался Якоб. – Ты придержи его, пока я отвяжу вторую оглоблю. Надо чинить, а то мне ещё за капустой тащиться.
Филь нехотя взял жеребца под уздцы. Якоб отсоединил вторую оглоблю от телеги. Конь остался стоять с двумя печально свисающими с него оглоблями.
– Я сейчас, – сказал Якоб и припустил к кузне.
Филь постоял, глядя ему вслед, но держать жеребца ему быстро надоело: тот фыркал и дёргал головой, переступая копытами, недовольный неподвижным стоянием. Не думая, зачем он это делает, Филь обошёл жеребца сзади – тот с надеждой повернул к нему голову. Филь подумал, что жеребцу неудобно стоять с обвисшими оглоблями, и связал их концы обрывком ремня, пропустив его в отверстия, предназначенные для колёсной оси. Конь неотрывно наблюдал за ним.
