Михаил высказал сомнения в эффективности системы, Хакун уклончиво ответил, что пока удавалось договориться.

Рассказывал не только Хакун, Михаил тоже отвечал на вопросы про другие миры. А попробуй не ответь — сразу доверие пропадет. Первый вопрос касался мира Дикой Зимы, в котором Михаил ни разу не был, только из рассказов Рянц кое-что знал. Этих сведений хватило, тем более, что по своей легенде Михаил в мире Дикой Зимы был недолго. И, тем более, что Хакуна больше всего интересовало Обитаемое Пространство. Михаил рассказывал почти честно — про приютники и Реку Ветров, про Систему Прямых Путей и долгожительство, про голодные кольца и безумие долгоживущих. Даже нарисовал по памяти уравнение времени, которое показывала Ласи. Еще Хакун расспрашивал о родном мире Михаила — тут можно было честно рассказывать о мире Планета Земля. В подробностях, которые убедили Хакуна, что Михаил не врет.

Михаил попытался минимально изучить язык островитян, хотя бы уловить структуру и запомнить пару сотен слов. На всякий случай. Выучить язык тайком не представлялось реальной задачей, потому опять играл в открытую — нагло расспрашивал Хакуна и Хансуру чего как по-ихнему называется, как сказать «спасибо», «пожалуйста», «налево», «направо», «хлеб», «вино», «корабль», «оружие» и т. д. Обнаружилось, кстати, что многие технические термины заимствованы из цефана, и чутье подсказало, что это не просто кстати, а очень кстати. Хакун напрямую спросил, зачем это надо, пришлось намудрствовать нечто вроде того, что Михаилу еще, наверное, придется посещать Сехлес, значит и языком желательно овладеть.

— Тогда вам лучше выучить язык телре, — вздохнул Хакун. Все еще агитирует.

Хакун соблюдал правила островитянской вежливости — если Михаил отвечал на вопрос, не спешил задавать следующий, ждал, пока собеседник свой вопрос задаст. Иногда отвечал «не знаю», иногда прямо заявлял, что информация секретная. Играл в честность. Потому что сам все же хитрил, например, подливал Михаилу вина для развязывания языка. Вино оказалось не виноградное, а гранатовое, хорошее, но и коварное — чутье притупляет. Потому, в первый раз выпив лишнее, Михаил изобразил сонливость, а потом жаловался на головную боль, которой не было. Что дало повод от лишнего вина отказываться. Так, немного выпивал за едой — небольшие дозы не притупляли чутье, а наоборот, несколько обостряли.

Так и доплыли. Порт Татана, что на острове Камь-Шуа оказался немаленьким. И бухты, и рейд переполнены разнообразными судами — от крохотных яхточек до огромных сухогрузов, от примитивных плотов с бортами до самого настоящего авианосца, про который Михаил не рискнул расспрашивать, вдруг — военная тайна? Тогда интересоваться — опасно для жизни.

За отдельным молом покачивались на воде причудливой формы гидропланы. Видел издалека странный корабль — идет под парусом, но по форме явная подводная лодка, даже горизонтальные рули на надстройке. Расспросил Хакуна — да, так и есть, подлодки островитян тоже парусами не брезгуют в целях экономии топлива.

Как-то не верилось, что островитяне слабее телре. Тем более — Камь-Шуа ближайший остров к континенту, казалось бы, островитянам нежелательно рисковать значительной частью своих кораблей. Разве что часть незначительная, но в это верится с трудом. А если островитяне на самом деле не боятся телре, то возникают подозрения в честности Хакуна. А может быть, что об угрозе со стороны телре знает только Большая разведка, остальным не говорят, чтобы не создавать паники. Или вражеских агентов побаиваются, потому секретность. Телре-то наверняка в тайне строят свои корабли, а если выяснится через агентов, что островитянам тайна известна, телре просто вынуждены будут ловить на своей территории шпионов — Хакуна с коллегами. Может оказаться, что и высокое начальство островитян не в курсе. Хотя вряд ли, много встречается военных кораблей, их без ведома главной власти не настроишь.

«Морская черепаха» вошла в бухту, но почему-то не причаливала, бросила якорь посреди акватории. Уж не с Михаилом ли это связано, не хотят ему показывать что-то важное? Доверяют, но в меру?

Михаил спросил, почему не причалили, но не Хакуна, а Хансуру. Та ответила, что их обычный причал занят, но глаза отвела. Хакун бы не отвел.

Михаил распрощался с моряками через Хансуру, подхватил мешок с вещами, спустился в шлюпку. Никаких особых эмоций расставание не вызвало. Привык уже.

Поплыли. Двое моряков — на веслах, Михаил, Хакун и Манун — пассажирами. Беглому рабу тоже доверяют в меру.

Выбрались на низкий плавучий причал, ступили на твердую землю, точнее — на асфальт или что-то очень похожее. Пришлось сказать «до свиданья» еще раз — Манун и моряки пошли в одну сторону, Михаила Хакун повел в другую, вглубь города. Никакой торжественной встречи, хотя капитан «Морской черепахи» доложил по радио про Михаила еще в первый день. Значит, предпочитают сохранить «поимку» бродячего колдуна в секрете.

Просто шли рядом, болтали о климате. Но Михаил явственно ощущал ненавязчивую слежку. Никаких «топтунов» не видел, чутье подсказывало. Впрочем — не оглядывался, не проверялся. Следят, и пусть себе следят, убегать смысла нет.

Город большой, людей много. В порту по большей части склады, что естественно, а дальше архитектура разнообразная, много всяких стилей. Есть мазанки, есть маленькие уютные домики с палисадниками, есть богатые особняки. Социальное неравенство налицо. И вряд ли кого сильно смущает, в порядке вещей она. Как почти везде.

Жители — в основном «полинезийцы», но встречаются и чернокожие, и совершенно нордические, и «арабы», и «китайцы». Одеты по-всякому, встречались даже «пончо», хотя никак не рабские — аккуратные, чистые и с орнаментами.

А запуганной обозленности нет совсем. Наоборот, островитяне в большинстве выглядят беспечно-расслабленными. Действительно, не осознают угрозы? Насколько Михаил успел разобраться в островитянском мировоззрении, они всего лишь предпочитают не расстраиваться из-за будущих неприятностей. Так им удобнее живется.

Механического наземного транспорта не видно, хотя Хакун рассказывал о местных аналогах автомобилей, и картинки в книгах показывал. А в порту попадались самоходные тележки-разгрузчики. Как будто специально для Михаила машины в город не пускают.

Задал вопрос, получил ответ:

— Если разрешить ездить в городе, то здесь будет нечем дышать.

Вон оно что. Хакун рассказывал про недостатки здешнего топлива и токсичность выхлопных газов. И высказывал опасения, что в случае войны с телре придется запускать моторы часто — тогда дышать будет нечем на всей планете.

И как они здесь живут без городского транспорта? Впрочем, глядя на горожан, не скажешь, что у них мало времени. Ритм жизни не мегаполисный.

Прогулка по городу кольнула ностальгией, напомнила, как Михаил с Виктором бродили впервые в жизни по Смолячу, стараясь контролировать челюсти, чтобы не отвисали. Похоже, но не то, Татана — не Смоляч, а Хакун — не Виктор.

Прошли мимо школы. Если верить компасу у Михаила в голове, они сделали по городу крюк, видимо — специально, чтобы школу посмотреть — в школьном дворе мальчишки разных возрастов боролись на соломенных матах, били кулаками подвешенные к деревьям мешки с песком (а может — с опилками), фехтовали палками, стреляли из странной формы ружей. Боксируют неплохо, но фехтуют и борются так себе, допускают ошибки, стоящие рядом учителя поправляют. Насколько хорошо стреляют не видно, однако целятся непозволительно долго.

— А почему вы не обучаете детей боевой науке эсков? — спросил Михаил. — Или это она и есть, самое начало обучения?

— Не совсем. В боевой науке эсков учитель может одновременно учить не больше двух учеников. Самое больше — четырех, если будет заниматься с ними поочередно. А это — обычная школа, мы учим самому простому. Не потому, что борьба и фехтование пригодятся в будущей войне, а чтобы внушить детям боевой дух.

Все агитирует. Да сагитировал уже!

Прошли через центр города, вероятно — историческая часть. Хакун показал дворец местного правительства с куполообразной прозрачной крышей.