— Серена!

Ливень словно смыл его вопль. Никто не откликнулся на зов Джулиана.

— Серена!

Проваливаясь в размокшем торфе, он бежал через лужайку. Легким не хватало воздуха, сердце колотилось так, будто готово было вырваться из груди. Как же глуп он был! Как доволен собой, как самоуверен! Он должен был предупредить своих людей, что за беззащитной внешностью его жены, за ее покорностью и улыбочками робкой невинности прячется ведьма, хитрющая и злобная. Она была урожденная Уорд. Он-то должен был предвидеть, что можно ожидать отнес.

Мокрые кусты хлестали его по лицу в темноте, словно кто-то безжалостный и ехидный надавал ему пощечин. Правильно, поделом тебе, Джулиан!

Поляну он миновал и теперь умерил шаг, хотя ноги сами тянули его вперед в жажде погони. Дрожь сотрясала его тело — от ярости и от страха за ее участь. Неужели она так ненавидит его, что решилась на смертельный риск? Она поставила на карту собственную жизнь, чтобы только скрыться от него. Но если он уж такое, внушающее ей страх чудовище, то она воистину порождение дьявола.

Он брел в потемках вдоль берега, выкрикивая:

— Серена! Ради Бога, ответь, где ты? Провидение распорядилось так, что прислало на его счастье еще одну молнию. Опять по небу пробежала огненная трещина, и Джулиан наконец узрел беглянку.

Та, за кем он охотился, уже плыла вниз по реке на порядочном расстоянии от него. Длинным шестом она старалась уберечь свою утлую лодку от опасных камней и скоплений речных водорослей.

Какой дьявол нашептал ей подобный способ бегства? Она что, не знает, что находится в плоскодонке? Что выплыть на реку в такую погоду означает верную гибель? Что ее вот-вот понесет на быстрине, закрутит и опрокинет?

Мысли его путались. То ли ему бежать и звать своих людей на помощь, то ли одному продолжать преследование? Чертыхаясь, проклиная и свою злосчастную судьбу, и самого себя, он направился к пристани, где были прикованы цепями большие лодки.

Серена даже не подумала о том, что Джулиан может пуститься в погоню за ней. Все ее мысли были заняты тем, как обойти бесчисленные препятствия, неожиданно возникающие перед ней из темноты. Предугадать их появление было невозможно. Тьма была такой густой, что она не видела дальше своей протянутой руки. Берег скрылся за сплошной пеленой дождя.

Она не представляла себе раньше, насколько страшным окажется это плавание. Это была не та Темза, которую она знала с детства. На реке не было других лодок и лодочников, выкрикивающих слова приветствия. Не было огоньков по берегам, которые бы по-дружески указывали ей путь.

Темза превратилась в мрачный Стикс, реку Ада, которая уносила ее в царство мертвых.

Она боролась не только со все нарастающей силой течения, но и с паникой, охватывающей ее. Капюшон не защищал лицо от хлещущих дождевых струй. Полы плаща раздувал ветер, способный, казалось, разорвать плотную материю в клочья. Толчки от столкновения с неизвестными препятствиями становились все более угрожающими.

Как только она спустила плоскодонку на воду и доверилась водной стихии, ей тут же захотелось обратно на берег. Только сумасшедший мог решиться на плавание по реке в такую грозу. Но выбора не было. Встретиться опять лицом к лицу с Джулианом было немыслимо. Это было хуже, чем смерть.

Она должна пройти через все испытания, собрать все силы и всю свою волю воедино, но только не вернуться к нему с покаянием и со стыдливо опущенной головой. Дьявол ли он в человечьем обличий или просто подлый обманщик, правительственный агент, заманивший ее в свою сеть, — ей было сейчас все равно. Возврата к прошлому нет, какая бы жестокая участь ни ждала ее впереди.

Она потеряла ощущение времени. Как долго она плыла по течению до того момента, как вдруг ей почудилось, что она не одна на реке?

Кто-то гнался за ней на большой лодке, и даже шум бури не заглушал тяжелого дыхания ее преследователя.

— Серена!

Это его голос. Пусть Стикс поглотит ее тело, но она не сдастся!

Течение опрокинуло ее лодку, она упала лицом в воду, захлебнулась, но тут же поняла, что она на песчаной отмели и ей не грозит участь утопленницы. Сбиваемая с ног стремительным потоком, она все-таки добралась до прибрежных кустов и вцепилась в мокрые, ускользающие из-под рук ветки. Ветхий челнок проплыл мимо и, наверное, вскоре утонул. Свобода Серены зависела теперь только от проворности ее ног. Но сучья таких мирных в хорошую погоду ив сейчас сплелись перед нею в зловещую сеть. Она запуталась в зарослях и упала на колени, моля Бога грозы, чтобы он поразил ее. Но прежде чем ударила молния, она почувствовала, что его руки коснулись ее.

— Чертова ведьма! Ты мне за это заплатишь! Запах бренди, исходивший от Джулиана, не мог перебить никакой штормовой ветер.

— Нет! — вскричала Серена.

Какие-то ветки поддались ее отчаянным усилиям. Она сломала их с треском, хлестнула по ненавистному лицу и вновь побежала. Но ее шаги в промокшем от ливня плаще были во много раз короче шагов его длинных ног. Болотная трава, которая больно резала ее кожу сквозь чулки, для него была смехотворным препятствием. Она ударилась лбом о какую-то деревянную стену и тут же почувствовала, что раскаленные клещи сомкнулись вокруг ее дрожащего тела. Его руки были горячи, и еще жарче было его дыхание.

— Вот мы и прибыли на место, моя дорогая женушка!

Ударом ноги, обутой в подкованный сапог, Джулиан распахнул дверь ветхого сарая. Он втащил ее в убежище, укрывающее от ливня, ветра и молний, толкнул на верстак, засыпанный стружками, и стал срывать с нее мокрую одежду.

Серена осталась один на один со зверем, охваченным яростным мстительным желанием, грубым животным, не признающим никаких правил приличия, мольбы или протесты — все было бесполезно. Ее кулаки и острые ногти не могли противостоять его напору. Полураздетая и беспомощная, она вдруг нашарила рядом с собой оружие — молоток, забытый плотником.

На мгновение высвободив руку, Серена нанесла удар.

Тяжелое тело Джулиана по-прежнему давило на нее, но его хищная хватка ослабла. И тогда она испугалась, что совершила что-то непоправимое.

Серена затаила дыхание, не пытаясь освободиться от давившей на нее тяжести. Мужчина, лежащий на ней, казалось, был без сознания. Инстинкт подсказал ей, как можно привести его в чувство.

Ее губы нежно коснулись его губ. Холод и одновременно жар исходили от них. Вряд ли Серена отдавала себе отчет, что делает. Ей надо было оживить этого человека, и она добивалась своей цели любыми средствами. Поцелуй оказался подобным глотку эликсира жизни. Его губы раздвинулись, ее уста слились с его устами. Когда же им пришлось оторваться друг от друга, чтобы восстановить дыхание, Джулиан прохрипел чуть слышно:

— Со мной твои штучки не пройдут, ведьма…

Его тон, его глаза, блеснувшие в отсвете вновь рассекающей небо молнии, были исполнены такой ненависти, что она нашла в себе силы оттолкнуть его и сделать попытку опять обратиться в бегство.

Но не успела она сделать и пару шагов, как его протянутая рука цепко ухватила ее за щиколотку. Серена повалилась лицом в копну сена, сложенного у двери сарая. Ее кожу больно укололи жесткие сухие травинки. Джулиан ползком подобрался к ней, и битва между ними завязалась с новой силой. Ее воля к сопротивлению таяла с каждым соприкосновением их тел. Он сдернул с нее остатки одежды и схватив за плечи, заглянул ей в глаза.

— Не притворяйся! Ты же меня хочешь! — шептал он.

Она без слов ответила ему тем, что прижалась обнаженной грудью к его груди. Ее губы, ее пальцы звали его, настаивали, чтобы он тоже разделся. Джулиан не замедлил это сделать. Его платье улетело в темноту, смешалось с ее одеждой, и их тела наконец, освобожденные от всех оков, слились. Серена забыла о том, как колко сено, в котором они предавались любви, какой ураганный ветер бушует за стенами их жалкого убежища.

Первое, что она услышала после любовного забытья, было его ворчание:

— Как любовница ты хороша, но жениться на тебе я и злейшему врагу не пожелал бы.