Следующий искатель ее расположения, Стивен Ховард, был человеком, несомненно, порядочным. Ничего против мистера Ховарда Флинн не имел, за исключением одного: Серена была ему не по зубам. Он был слишком послушным, слишком ручным. Внезапная мысль заставила Флинна нахмуриться. Неужели Серена решила, что Рэйнор принадлежит к тому же типу мужчин, что и Аллардайс? Всякий, в ком есть хоть капля здравого смысла, не может не понимать, что трудно найти более разных людей.
Флинн ломал себе голову, что же в действительности произошло в «Соломенной крыше». Вариант с изнасилованием он отверг сразу. Флинн почитал себя за тонкого знатока человеческих характеров и не сомневался, что майор, в отличие от некоторых других известных ему джентльменов, никогда не принудит к близости женщину, даже будучи уверен, что эта женщина проститутка. Однажды ему пришлось быть свидетелем ярости Рэйнора, когда один из постоянных клиентов его игорного дома подстерег помощницу крупье, красивую девушку по прозвищу Изумруд, и едва не учинил насилие. Мнение Рэйнора о мужчинах, пользующихся женской беззащитностью, было широко известно, и последующая затем дуэль, когда майор намеренно сбил пудреный парик с лысой головы своего противника, не только прибавила ему популярности, но и преподала другим урок С тех пор и по сей день ни одна из работавших в игорном доме девушек не подвергалась оскорблениям.
Флинн не допускал, чтобы такой джентльмен мог изменить своим принципам. Кроме того, Серена совсем не походила на женщину, с которой грубо обошлись. На ее коже не было и следов борьбы — синяков или царапин. Но и удовольствия от случившегося она явно не испытывала. Итак, решил Флинн, это было не насилие, но обольщение, которое начала сама же незадачливая дама, уверенная, что сумеет контролировать действия партнера. Однако, будучи невинной, она не могла знать, что наступит момент, когда природа возьмет свое. Флинн не мог сдержать усмешки. Ясно было одно: пережить такое еще раз Серена не хотела. Появился мужчина, который смог взять над нею верх, и ей это вовсе не понравилось.
Он прекрасно знал, что ее братья не станут, как он, самодовольно ухмыляться, если прослышат об этой истории. Нет, они соблюдут все приличия и, пристегнув шпаги, отправятся к майору требовать сатисфакции. Будь Серена юной и неопытной, Флинн сделал бы то же самое. Но ей уже исполнилось двадцать три, приданого, которым можно было привлечь женихов, за нею не было, и, что самое ужасное, она почти смирилась со своей участью старой девы. Если бы только она смогла трезво оценить возможные выгоды своей случайной встречи с Рэйнором, Флинн считал бы, что его молитвы услышаны.
Не только Серену предстояло убеждать в ее же собственном счастье. Хотя мистер Джереми и не был таким упрямым тупицей, как его отец, он вряд ли будет рад браку своей сестры с человеком, содержащим игорный дом. С этими аристократами не оберешься хлопот. Вечно все с ног на голову ставят. Флинн решил, что он будет не он, если упустит шанс соединить судьбы Серены и Джулиана Рэйнора.
Мысль о том, что Джулиан Рэйнор способен на недостойный поступок, никогда в голову Флинну не приходила.
Глава 4
Она дочь сэра Роберта Уорда. Джулиан пробормотал пространное ругательство. Любая другая женщина, только не она. Теперь эта чертовка наверняка ждет, что он приползет к ней на коленях и будет умолять выйти за него замуж. Как же, скорее преисподняя замерзнет и покроется льдом.
Оставив на столе почти нетронутый завтрак, Рэйнор отшвырнул салфетку и вышел из столовой. Его взгляд, когда он оплачивал счет, был так грозен, что хозяин таверны не отважился даже упомянуть о постигших его убытках, которые были весьма значительны. Поскольку солдаты так и не обнаружили в таверне якобитов, за которыми охотились, они удалились, прихватив с собой двоих ни в чем не повинных постояльцев, не сумевших дать вразумительный ответ об источнике содержимого своих кошельков. Такое происшествие не только позорило Англию, но и отпугивало посетителей.
Погруженный в свои мысли Джулиан резко повернулся на каблуках и зашагал к лестнице. Прежде чем отправить девушку домой, ему следовало бы кое в чем убедиться и заглушить слабенький голос совести, лишь усугублявший его разгулявшееся бешенство. Не может быть, чтобы она была невинна. Он, должно быть, ошибся, что вполне понятно, ибо никогда не имел дела с девственницей. Откуда ему было знать? Нет, не девственница, убеждал он себя, а одна из тех скучающих светских дам, которые рискуют многим, лишь бы пощекотать себе нервы. Этот тип женщин был ему хорошо известен. Не он соблазнил ее, а она его. Это он был жертвой, ибо знай он, кто она на самом деле, он бы и взгляда не кинул в ее сторону.
Дойдя до комнат, где они провели ночь, он, не глядя по сторонам, прямиком направился в спальню, схватил одеяло за край и сдернул на пол.
Тысяча чертей! Пятна засохшей крови явственно проступали на белой простыне. Итак, она была девственна. Она ему не солгала. Однако это еще не доказывало, что она невиновна. Разрешив привести себя в эту комнату, она знала, на что шла. Черт, ведь они заключили сделку — она станет его любовницей, если он обеспечит ей богатое со держание. Дочь сэра Роберта Уорда никогда не станет ничьей любовницей. Что же за игру она вела?
Как он уже заметил ей, она была совершеннолетней. На его взгляд, ей было около двадцати пяти. Что, если она убедила себя, что ей суждено остаться старой девой без малейшей надежды на замужество? Возможно ли, что она решилась на одну-единственную ночь с мужчиной, чтобы почувствовать, что значит быть женщиной? А при свете дня, охваченная стыдом и угрызениями совести, выместила на нем свое отчаяние?
Он в сердцах захлопнул дверь комнаты и покинул таверну в гораздо худшем расположении духа, чем вчера входил в нее. Он не знал, что больше выводило его из себя — то, что она оказалась Сереной Уорд, или растущая уверенность, что она выбрала его наугад, чтобы стать женщиной. Шагая по направлению к Стрэнду, он клял Серену на чем свет стоит за то, что сделала его жертвой своих расчетов, но еще больше — себя, что не узнал ее прежде, чем дело зашло слишком далеко.
Он не был официально представлен ей, но часто видел издалека — высокую, изящную девушку, вид которой говорил о том, что цену себе она знает. Она держалась с горделивым достоинством и была холодна, как мрамор, — таково было его впечатление. И волосы у нее были светлыми. Это он помнил особенно хорошо, потому что остальные члены ее семьи имели волосы черные, как вороново крыло.
Минувшей ночью и ее волосы были черны как смоль — выкрашены, вне всякого сомнения; что же касается платья, то о его скромности и речи быть не могло. Холодна как мрамор? Рэйнор чуть не расхохотался вслух. Серена Уорд, дочь баронета, пылала, словно раздутые кузнечные горны. Но рассчитывать, что она это признает, — напрасный труд. О нет, злодеем она выставит его и взвалит на него все смертные грехи, лишь бы очистить свою совесть. Рэйнору и пяти минут оказалось много, чтобы доказать, что за неприступной внешностью великосветской дамы скрывалась натура истинной шлюхи.
Черт побери! О чем это он думает? Он уже это доказал. Он вовсе не был последним подлецом. Ему было известно, что обычно предлагает джентльмен, оказавшийся в столь щекотливом положении. Его родители надежно заложили в него принципы, которым сами следовали всю жизнь. Однако сейчас все было не так просто. Речь шла о Серене Уорд. Не станет же он связываться с дочерью человека, который злонамеренно довел его собственную семью до страшной и безвременной гибели.
Кроме того, Серена ждала его предложения столь же мало, сколь он желал его делать. Такой, как вы, заслуживает моего внимания не больше, чем вор или убийца.
Он был игроком и не хуже ее понимал, какая пропасть их разделяет. Приходя в его дом, аристократы обращались с ним как с равным. Он был добрым малым, на которого всегда можно было рассчитывать, когда надо было взять кредит при высоких ставках. Были люди — в основном с военным прошлым, — судившие о нем по его достоинствам. Были и другие, принимавшие его у себя, но только через черный ход и только в мужских компаниях, куда не допускались их жены и дочери.
