Команчо перестал прохаживаться взад и вперед по комнате и опустился на стул рядом с Хэнком.

— Но ранчо все еще записано на ваше имя. Вы можете не подписывать документы.

— Черт побери, Команчо, ты ничего не понимаешь! Я обещал Кэйт не мешать ей ни в чем! Если я нарушу свое обещание, она улетит в Нью-Йорк следующим же рейсом. Видишь, сынок, я между двух огней…

— Думаю, вы ошибаетесь, она не уедет.

— Бог мой, как я на это надеюсь! Я знаю, насколько это эгоистично и как это нелегко для нее, но мне хочется, чтобы она оставалась со мною до конца.

— Мы уже говорили о продаже рогатого скота и фермы без земли для того, чтобы освободить территорию для экзотических животных. Это поможет нам покрыть текущие расходы. Кроме того, у меня есть еще кое-какие деньги. Если Кэйт изъявит желание, я буду рад предоставить их в полное ее распоряжение.

Хэнк пристально смотрел сквозь бокал, будто это был хрустальный шарик, способный предсказывать будущее. Теперь он поднял глаза и взглянул на Команчо.

— Я не имею никакого права просить тебя вкладывать свои собственные деньги в это дело.

— Вы не просите. Это я предлагаю.

Слишком уставший для того, чтобы заняться чем-нибудь, и слишком расстроенный для того, чтобы уснуть, Хэнк лежал в постели и просматривал старый выпуск «Галф Кост Кэттлмэна», когда в комнату вошла Дельта.

— Наконец-то Кэйт решила лечь спать, — сказала она.

— Ты покормила ее?

— Да. Но съела она не больше какой-нибудь певчей птички.

— Ты совсем забегалась, — Хэнк похлопал ладонью по одеялу. — У тебя измученный вид. Полежи со мной и передохни.

Дельта сбросила туфли и, вытянувшись на постели рядом с ним, положила голову ему на плечо.

— Мне не хватало тебя, — сказала она, улыбаясь.

Не совсем уверенный в том, что ей удобно, Хэнк обнял Дельту одной рукой и притянул ее поближе к себе.

— Прости, я иногда забываю, как тяжело тебе приходится.

— У тебя и так слишком много причин для беспокойства. Зачем тебе думать еще и обо мне, дорогой?

Хэнк гладил ее по волосам. Как сильно она поседела за последнее время.

— Я хочу, чтобы ты знала, как я раскаиваюсь во всех дурных поступках, которые совершил за свою жизнь. Но более всего я раскаиваюсь, что сломал тебе жизнь.

Дельта приподнялась на локте и заглянула ему в глаза.

— Ты не сломал ничьей жизни, — сказала она совершенно спокойно. — Я всегда была там, где хотела быть.

Он любил Дельту за ее доброту. Как же он груб и невнимателен был с нею. «Но теперь при всем своем желании что-то изменить, — подумал Хэнк с неожиданным чувством старческой мудрости, — я не в силах сделать ни шагу, и много ли мне еще отпущено времени…»

— Ты ненавидишь меня? — спросил он.

— Немного — иногда. Чаще всего я сердита на саму себя. Мне следовало еще много лет назад настоять на том, чтобы мы поженились.

— Еще» не поздно. Можно позвать священника, если ты хочешь…

— Это только усложнит ситуацию. Я хотела быть твоей женой. Но я не осмелюсь стать твоей вдовой.

— И дочь прямо-таки как отец… — пробормотал он.

— Что ты хочешь этим сказать? Я никогда не оставлял нам шанса на счастье, и теперь Кэйт ведет себя точно так же по отношению к Команчо. Если меня не подводит интуиция, он без ума от нее.

Дельта села и заглянула ему в глаза.

— С чего ты взял, дорогой? Хотя, может быть, ты и прав.

Кажется, впервые за все это время, она забыла о болезни Хэнка. Дельта обвила его шею руками и страстно поцеловала в губы, а когда наконец выпустила Хэнка из своих объятий, ее лицо было озарено летним солнечным светом.

— Ты все еще на высоте, Хэнк Прайд, — прошептала Дельта перед тем, как вновь приникнуть к его губам.

К своему удивлению и радости, Хэнк обнаружил, что в его теле гораздо больше жизненной силы, чем он предполагал…

Кэрролл Детвейлер, вынув запонки, снял рубашку и включил кондиционер. Затем он набрал домашний номер сенатора и рассказал ему об аварии, почти ожидая взбучки за то, что не бросился на помощь Кэйт.

Но вместо этого сенатор удивил его, поощрив.

— Ты все делаешь правильно. Это как раз тот сорт информации, в которой я нуждаюсь. Продолжай в том же духе.

— Не всякий на моем месте осмелился бы советовать тебе, как тратить деньги, но уверен ли ты, что не хочешь от меня большего? — спросил Детвейлер с надеждой.

— Я знаю, у тебя есть свои счеты с семьей Прайдов.

Но обещай мне не превышать своих прав и вести дело, как надо, — ответил Блэкджек.

— Будет сделано, босс.

Повесив трубку, Детвейлер растянулся на своей кровати королевских размеров в комнате отеля «Сандей Хауз». Поглаживая свою плоть каждый раз, как вспоминал о Кэйт, и ненавидя ее за то, что она была из рода Прайдов, он все же не мог избавиться от желания обладать ею. Когда она ехала в автомобиле с опущенным стеклом, он в бинокль разглядел ее высокую, полную грудь, подчеркиваемую легкой летней блузочкой. Ее губы тронула едва заметная улыбка. Теперь воображение рисовало ему, как эти губы ласкают его тело, как теплый влажный язычок спускается до живота и все ниже и ниже… Детвейлеру никогда не приходилось спать с такой роскошной женщиной, даже во Вьетнаме, когда он мог обладать кем хотел. Детвейлер знал, что, окажись Кэйт Прайд у него в постели, он смог бы научить ее множеству потрясающих трюков.

Его воображение рисовало картины, в которых Кэйт оказывалась уже под ним, расслабленная и открытая любому его желанию. Как-то раз в Сайгоне он таким образом уложил одну девочку. Тогда в глаза ему бросилась бутылка из-под только что допитого шампанского, и тут же пришла мысль найти ей новое применение. Резко вскочив и привязав девчонку к кровати, он попытался засунуть бутылку ей внутрь, не взирая на ее стоны и мольбы.

— Черт тебя побери. Немного грубого секса никогда не помешает, — сказал ей тогда Детвейлер. Но к тому времени, наверное, она кричала уже слишком громко, чтобы расслышать его слова.

Когда через несколько минут Детвейлер достиг оргазма, лицо и тело, которые рисовало ему воображение, уже не принадлежало бедной сайгонской девочке.

Воображение рисовало ему Кэйт.

На следующее утро после происшествия с Кэйт все собравшиеся за столом были в мрачном настроении. Покрасневшие веки Команчо свидетельствовали о том, как он плохо спал, морщины на лице Хэнка обозначились еще резче, Дельта была непривычно тиха и только Кэйт, по-прежнему возбужденная, делала вид, что ничего страшного не случилось.

Команчо уже провел два часа в своей конторе, разбирая документы, привезенные Кэйт, сравнивая сумму займа с предполагаемым доходом от Аутбэка. Ситуация, по его мнению, была сложной, но не безнадежной.

Если все произойдет именно так, как они планируют, если Кэйт удастся нанять суперкомпетентного управляющего сафари, если Аутбэк откроется в течение года и будет приносить хоть какой-то доход сразу же по открытии — тогда удача на их стороне и можно считать, что битва выиграна.

Однако опыт подсказывал Команчо, что аварии типа той, что приключилась вчера с Кэйт, всегда происходят внезапно, когда их меньше всего ожидаешь. Еще он знал, как могут изменить людей трудности.

— Если не возражаете, — прервала мысли Команчо Кэйт, — съезжу к воротам, заберу почту.

— Возьми мою машину. Она под окном, — сказала Дельта.

Команчо едва не сказал, что заберет почту сам. Кэйт не стоило садиться за руль раньше, чем она оправится от случившегося.

— Вы не будете волноваться? — спросила Кэйт.

— Ты знаешь, что говорят детям, когда они падают, объезжая лошадь? Не вешай носа и попробуй еще, дорогуша!

Кэйт вернулась через пятнадцать минут с огромным свертком почты под мышкой. Здесь было несколько периодических журналов для Хэнка, счета и циркуляры для Команчо и в самом низу стопки толстый конверт, адресованный ей. С замиранием сердца она разглядывала марку, проштампованную в Африке.