Помимо Любека в бывших западнославянских землях на территории современной Германии есть еще одна область, в отношении которой источники дают основание считать, что она некогда называлась русской. Это остров Рюген, с правительницей которого Идой заключил брак король Прибалтийской Руси Олимер. Само современное название острова произошло от имени обитавшего там некогда племени ругов, традиционно относимого к германцам. Это имя было перенесено иностранными авторами и на новых пришельцев, став одним из названий поселившихся на Рюгене славян. Первый случай подобного наименования мы встречаем у английского писателя Беды Достопочтенного, который в пятой книге своей «Церковной истории» под 690 г. назвывает их Rugini{473}. Однако имя руги, под которым зачастую их упоминают латинские хроники, было лишь одним из названий рюгенских славян. О другом их имени упоминает Адам Бременский при описании западных славян: «Другой остров расположен напротив вильцев. Им владеют раны (или руны), могучее славянское племя. По закону без учета их мнения не принимают ни одного решения по общественным делам. Их так боятся по причине их близости к богам, вернее к демонам, поклонению которых они преданы более прочих»{474}. То, что немецкий хронист имел в виду именно рассматриваемый нами остров, подтверждает схолия 121 к данному месту его сочинения, где для читателей специально разъясняется: «Рюген — остров рунов по соседству с городом Юмной, так что у них общий король»{475}. Наконец, в других западных средневековых источниках раны фигурируют под именем русин (Rutheni). Немецкий писатель Эббон в 1151–1152 гг. говорит о территории ранов как «о земле варваров, которые зовутся русинами», а другой немецкий автор, Герборд, в 1159 г. не только неоднократно называет их русинами, но подобным же образом называет и занимаемый ими остров Рюген: «Русиния же прилегает к датчанам и в дальнейшем также и Русиния должна подчиниться епископу датчан»{476}.
Проанализировавший все эти примеры современный немецкий историк Н.С. Трухачев пришел к следующему выводу: «Латинское название Rutheni, возникшее, возможно, как фонетическое подражание вероятному самоназванию “русины”, часто применялось в европейских средневековых источниках к киевским русам и значительно реже — к прибалтийским ранам»{477}. Весьма показательно, что немецкий автор Герборд в своем сочинении применял называние Rutheni одновременно и к ранам, и к киевским русам, то есть фактически отождествлял эти два народа. От себя отметим, что точно таким же термином обозначал Прибалтийскую Русь и Саксон Грамматик, что позволяет предположить тесную связь уже между тремя народами.
Сделанное на материале немецких средневековых хроник наблюдение побудило Н.С. Трухачева сравнить описание острова русов у мусульманских авторов и описание Рюгена в западноевропейских источниках. У арабских историков неоднократно встречается описание загадочного острова Рус. Вот что, например, сообщает о нем в 966 г. Мукаддаси: «Что касается русов, то они живут на острове нездоровом, окруженном озером. И это крепость, защищающая их от нападений. Общая численность их достигает ста тысяч человек. И нет у них пашен и скота. Страна их граничит со страной славян, и они нападают на последних, поедают (и расхищают) их добро и захватывают их в плен»{478}. Гардизи описывает его чуть иначе: «Рус — это остров, который лежит в море. И этот остров — три дня пути на три дня пути и весь в деревьях. И леса (или рощи) и земля его имеют много влаги, так что если поставить ногу на сырое (место), земля задрожит от влажности. У них есть царь, которого называют хакан-рус. На острове (живет) около ста тысяч человек»{479}. Попытки отождествить остров Рус арабских писателей с каким-нибудь реальным географическим местом предпринимались неоднократно. Его помещали, в зависимости от пристрастий исследователей, и в Скандинавию, и в Крым, и в Тмутаракань, и даже в Дунайскую Болгарию. Однако все эти отождествления страдали явными натяжками и были, в сущности, произвольными. Действительно, Скандинавию некоторые средневековые источники считали островом, однако островом русов она не могла быть ни по количеству населения (в Скандинавии оно было гораздо больше ста тысяч), ни по климатическим условиям, ни по размеру. Характеризуя последние, Адам Бременский отмечал: «Мудрейший король данов рассказывал мне о них, что Норвегию с трудом можно пересечь за один месяц, а Швецию, даже двигаясь быстро, нелегко обойти и за два. “Я сам проверял это, — говорил он, — когда недавно в течение 12 лет служил в тех краях при короле Якове. Обе страны окружены высокими горами, причем в большей мере Норвегия, которая охватывает Швецию своими хребтами”»{480}. Понятно, что вряд ли можно требовать полной точности от арабских географов, однако едва ли они могли спутать гористый и отнюдь не болотистый полуостров, который нелегко было обойти лишь за два месяца с небольшим болотистым островом, который можно обойти всего лишь за три дня пути. Когда с помощью ранов германскому императору Оттону удалось победить объединенные силы живших на континенте западнославянских племен, то подданными немцев после 960 г. сделались «укряне, речане, ратари, доленчане, черезпеняне, все эти племена, жившие далеко от немецкой границы, у Одера и на берегу моря, против Руси»{481}. Очевидно, что подобная географическая характеристика может быть отнесена только к острову Рюгену, но отнюдь не к Киевской Руси.
Н.С. Трухачев детально проанализировал каждую характеристику острова Русов мусульманских писателей и показал, что реальный Рюген всем им полностью соответствует. Ключевым идентифицирующим признаком исследователь совершенно справедливо посчитал указание на отсутствие у русов земледелия из-за нездорового болотистого характера острова в сочетании с чрезвычайно высокой плотностью населения. Совершенно аналогичная картина наблюдается и у ранов, судя по независимым от восточных писателей немецким хроникам. Весьма показательно в этом отношении замечание Герборда 1159 г.: «Рюген, остров маленький, но густонаселенный»{482}. К моменту завоевания Рюгена численность его славянского населения, по западным источникам, составляла как минимум семьдесят тысяч человек, притом что позднее, несмотря на весь прогресс земледелия, немецкое население до Второй мировой войны так и не смогло достигнуть этого небывало высокого уровня: в 1783 г. на Рюгене жил 23 431 человек, в 1933 г. — 53 900 человек.
На основании этого ученый заключает: «Свидетельства XI–XII вв. неоднократно подчеркивают необыкновенную многочисленность ран. Только при этом последнем условии раны могли быть сильнейшим племенем среди прибалтийских славян, как о том пишут Адам Бременский и Гельмольд. Но как можно примирить известие о необыкновенной плотности населения Рюгена с тем, что население его не занималось или почти не занималось земледелием? Возможность очень плотного населения ранов объясняется их богатством: “Среди них нигде не найти ни одного нуждающегося или нищего”, — говорит Гельмольд. Богатство ранов основывалось на ежегодной установленной дани, которую они получали ото всех славянских земель. Так как денег у ранов не было, а были они очень многочисленны и земледелием почти не занимались, то мы вынуждены думать, что дань славян на Рюген состояла главным образом из продовольственных продуктов; ср. слова ибн-Руста, что Русь на острове “питается лишь тем, что добывает в земле славян”.
