…Не могу сказать, что я, как следует, выспался, но выскочивший из темных закоулков сна огромный чёрный паук, запихивающий в свою пасть какие-то кровавые объедки, был так страшен, что я непроизвольно вскрикнул и, пытаясь защититься от этого монстра выставленными вперёд руками, скатился с поддона на бетонный пол и, ударившись об него своим больным коленом, проснулся. В подвале было уже почти светло, и хотя вливающийся в окна свет утра был серым и мало радующим, где-то, тем не менее, раздавались голоса чирикающих воробьев, а значит, жизнь продолжалась, и надо было подниматься и что-то делать.

Но вставать не было ни сил, ни желания, и я так и сидел, сгорбившись, на краю поддона и глядя на серую поверхность пола у моих ног, пока за дверью подвала не раздалось шокирующе несовместимое со всеми случившимися за эти дни в городе событиями дилилинькание велосипедного звонка. Это было так невероятно и фантастично, словно этот звук прилетел сюда откуда-то из другой жизни!

Вскочив на ноги, я замер, не зная, что делать, и машинально шаря глазами в поисках своей вчерашней палки, но в эту минуту входная дверь распахнулась, и на пороге показался облачённый в светлую рясу отец Вениамин с большой дорожной сумкой в руке.

— Мир дому сему! — провозгласил он, спускаясь в подвал. — Надеюсь, вы ещё не передумали освящать своё дело?

— Какое дело? — непонимающе переспросил я, глуповато моргая глазами.

— Ну, как же? Разве это не вы оставляли мне записку с просьбой освятить своё издательство? Я только что вернулся из поездки по району и, увидев её на свечном ящике, сразу же сел на велосипед и поспешил по указанному адресу. Я бы сделал это намного раньше, да вот Господь меня за грехи радикулитом наказал, так что пришлось две недели проваляться в постели. Но зато, слава Богу, столько людей перебывало у меня в больнице! Все ближние деревеньки через мою палату прошли. Я уж их там и исповедовал, и соборовал. Да и врачей тоже…

Батюшка раскрыл на своей сумке молнию и начал извлекать из неё необходимые для молебна принадлежности — большой закрытый крышкой серебряный сосуд со святой водой, напрестольный крест, богослужебные книги, свечи и другие атрибуты. Потом надел через голову золотистую епитрахиль, поправил на груди крест на толстой белой цепи, взял в одну руку кадило и принялся читать тропарь: «Творче и Создателю всяческих, Боже, дела рук наших, к славе Твоей начинаемая, Твоим благословением спешно исправи, и нас от всякаго зла избави, яко един всесилен и Человеколюбец», — при этих словах он взял в другую руку большое кропило, обмакнул его в сосуд со святой водой и начал крест-накрест окроплять помещение подвала.

Признаться, я сначала даже и не понял, что случилось — только почувствовал, что в воздухе как бы запахло горелым и послышалось какое-то непонятное шипение. Но потом, глядя, как батюшка в очередной раз взмахнул кадилом и щедро плеснул водой на новенькие, ещё не увязанные в пачки томики романа «Несущий смерть», я вдруг заметил, что, упав на глянцевую гладь переплёта, капли святой воды зашкворчали, точно яичница на сковородке, и начали прожигать в нём маленькие чёрные дырочки, из которых потянулись тоненькие струйки едкого серного дыма.

Приличная порция серебристых брызг оросила собой панель управления и на ней моментально, будто расширившиеся от боли зрачки, вспыхнули красным цветом все её контрольные лампочки. Не веря своим глазам, я увидел, как находящийся в выключенном состоянии конвейер взвизгнул, дёрнулся и, провернувшись на 50–60 сантиметров, остановился, испустив густое облачко вонючего дыма. Одновременно с этим начали коробиться и вспучиваться обложки намоченных святой водой книжек.

— Э-э, сын мой, — замерев с поднятой для очередного окропления рукой, произнёс, укоризненно качая седой головой, отец Вениамин, — да тут, как я погляжу, нужна совсем другая молитва… Да-а… А я ещё думаю, чего это город выглядит точно после бомбёжки?..

Перелистнув несколько страниц своей книги, он нашёл в требнике более подходящие для этого случая молитвы, потом снова омочил в сосуде кропильницу и, не жалея святой воды, начал поливать все углы подвала, громко произнося молитву ко Кресту: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, — на мгновение остановившись, отец Вениамин выжидательно посмотрел в мою сторону, и я поспешно перекрестился, — и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю, и даровавшаго нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата. О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай нам со Святою Госпожею Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь».

Обойдя с молитвами весь подвал и щедро облив святой водой коробящиеся под её каплями романы Кинга, батюшка в конце концов устало присел на сложенные у стены поддоны и попросил меня вскипятить ему чаю.

— Ну, а теперь рассказывай, что тут увас произошло, — сказал он, беря в руки стакан крепко заваренного мной чая. — Только честно и с самого начала.

И я, ничего не скрывая и не сдерживая набегающих на глаза слёз, начал пересказывать ему всё, начиная с того самого момента, когда в последних числах апреля ко мне прибежал перевозбуждённый, как всегда, друг мой Лёха и, перескакивая с пятого на десятое, потребовал сию же минуту пойти и купить у помирающего в гостинице старика универсальное штатовское мини-издательство вместе с прилагаемыми к нему эксклюзивными правами на первое в России издание самого полного и иллюстрированного собрания сочинений американского короля романов ужасов Стивена Кинга, и вплоть до гибели Витальки и своих странных снов про смерть Лёхи и Шурика…

— Так-так-так, — дослушав до конца эту жуткую историю, задумчиво произнёс отец Вениамин. — Всё ясно, сын мой, всё ясно, — и, пригнув мою голову себе на грудь, покрыл её краем епитрахили и что-то прошептал, совершая над ней крестное знамение.

— Что же теперь делать, батюшка? — спросил я, вытирая слёзы. — Вы знаете?..

— Как это — что? — удивился он. — Побеждать лукавого! Изгонять нечисть из города, раз уж мы её сюда впустили.

— Но как её теперь отсюда изгнать? Чем?

— У нас для этого есть сильнейшее в мире оружие — крест и молитва. Вот и пойдём с тобой обходить Крестным Ходом родной город и очищать его от бесов.

— Они уже не только в городе. Я видел зарево над посёлком шахты № 3–3 бис, а Светка пишет, что в Заголянке у них тоже не всё стало ладно.

— Значит, будем обходить и посёлок, и Заголянку.

— А если нечисть расползлась уже по всему району? Мы ведь рассылали книги Кинга не только по городским магазинам, но и по сельским?

— Значит, будем обходить с тобой весь район… Ты не бойся. Это бесы должны нас бояться, потому что с нами — Господь. На тебе есть нательный крестик?

Я отрицательно покачал головой.

— Я всё собирался купить, да не успел…

Батюшка кивнул головой и, вынув из сумки простой алюминиевый крестик на толстой жёлтой веревочке, надел мне его на шею.

— Ну, вот и всё. Вставай, бери сосуд с водой, а я возьму крест и кадило. Пойдём. Господь с нами, Он не оставит нас без Своей помощи, — и мы двинулись к двери, за которой нас ждал испоганенный нечистью город…

Честно говоря, я не знаю, что ещё можно добавить к этой истории. Сегодня, когда я сижу в своей новой московской квартире неподалёку от церкви Николы в Хамовниках, а мимо меня, бережно нося далеко выступающий впереди себя живот, расхаживает моя беременная жена Светка, я и сам уже не знаю, было ли всё это на самом деле или только привиделось мне в каком-то страшном сне, навеянном прочитанными книжками. Я перестал понимать свою память. С одной стороны, она не расстаётся ни с одной из самых мельчайших подробностей тех кошмарных недель, которые почти полностью погубили мой родной город, а с другой — почему-то страшно не любит туда возвращаться, а, натыкаясь во время случайных блужданий по лабиринтам прошлого на эпизоды этого жуткого лета, взирает на них, как на чью-то нелепую выдумку или один из тех почти неотличимых друг от друга фильмов, которые нам крутят по телевизору в серии «Секретные материалы».