— А может, действительно попробуешь? — подначил я. — Если отец позволит?

— М-м-м, — Кей потер пальцем подбородок и чуть просветлел лицом. — А что, может быть…

— Подумаешь? — спросил я с коварной улыбкой.

Согласно легендам, лучше коменданта и не найти. А согласно тому, что я о нем узнал за время, прошедшее с момента нашей первой встречи — это сущая правда.

В дверь постучали.

— Я подумаю, — пообещал Кей.

Теперь заявился Бран — при виде которого Кей поспешил улизнуть — и пожелал исследовать все углы на предмет возможного скрытого наведения порчи. Пока он возил носом по стенам, что-то немелодично подвывая себе под нос, а потом начав сыпать в углах какой-то порошок, позвякивать в колокольчик и постукивать, я решил, что самое время немного прогуляться, а заодно нагрянуть с инспекцией к «трем поросятам». Бедвир подробно объяснил мне, где их найти: выйти в коридор, свернуть в самый темный угол (хоть мы находились еще дальше этого угла от общего коридора, но без странного перешейка, оставшегося от брошенной перестройки помещений), и постучать в первую попавшуюся там дверь. Так я и сделал, простучав им на двери вступление к бетховенской Патетической сонате. Галахад распахнул дверь так резко, что я чуть не рухнул внутрь, и ликующе вопросил с порога:

— Злишься?

— С чего бы это? — удивился я.

— Да с того, что, мол, бросили, забыли. В твоем положении люди частенько маются паранойей.

— Ну да? Кстати, разумная рекогносцировка. Дальше мы с Кабалом и тупик, а вы перекрываете ход к нам буквально собственными телами. Если, конечно, успеете выскочить из аппендикса. Благодарю за службу!

Фризиан фыркнул и посторонился. Я вошел и осмотрелся. Они тоже успели устроиться относительно уютно и цивилизованно. Однако сводчатый потолок был тут еще ниже, чем у меня, слепые стены вызывали еще большую клаустрофобию, а в расширяющиеся внутрь узкие щели, называемые здесь окнами, сумел бы забиться не всякий голодающий воробей.

И мебель посреди гостиной, по совместительству со всем остальным, была весьма своеобразной — спил огромного бревна, заключающий не меньше чем триста, а то и вдвое больше годовых колец, и чурбачки-пеньки вокруг вместо стульев. На двух из них сейчас восседали над клочками жеваного пергамента Олаф и Гамлет, и что-то там чертили, порой ехидно похихикивая.

Фризиан отметил мой взгляд, прикованный к этой живописной композиции.

— Да, — сказал он. — Это то, что ты думаешь. Круглый стол натуральный — пень дубовый.

— Угу, — сказал я. — Да в такой конуре только Кабал поместится. Что это вы сюда забились?

— Да потому, что больше сюда никто не влезет, — рассудил Галахад. — А в твоем проходном дворе, даром что он в тупике, по определению всегда будут толкаться лишние. Нужна же нам хоть какая-то независимая территория.

— Весьма разумно, — согласился я.

— А с Кабалом тебе и охрана ни к чему! — заключил он торжествующе.

— Да! Кроме того, что любой друид может напичкать его каким-нибудь снотворным. Ладно, шучу, тут весь замок одна большая конура. Я знаю. Мне Пеллинор показывал. Большая часть помещений вообще ни на что не годится, а оставшаяся скоро к ней присоединится.

Это ненадолго, — самоуверенно заявил Фризиан. — Я собираюсь все тут начисто перестроить.

— Ах да, что-то такое я уже слышал. И будет тут недостроенный лабиринт хуже чем был…

— Предложения есть? — спросил Олаф, поднимая голову от жеваных кусочков пергамента, над которыми они с Гамлетом увлеченно шушукались.

— А что это вы такие хитрые? — поинтересовался я.

Они довольно хохотнули.

— Просто тема благодатная и многогранная. Мы обсуждаем план прокладки канализации.

— Да ну!

— Ага! — кивнул Гамлет. — Cloaca Camulus — как звучит, а?!

— Класс! Кстати, я тут видел еще остатки старой, римской. Что-то от нее, наверное, еще можно использовать для новой.

— Проверим, — проворчал Олаф. — Прежде чем делиться славой со всякими там древними.

Потом мы с Фризианом устроили себе экзамен по спортивному ориентированию, спустившись вниз, отыскав выход во двор и проверив, как там поживают в конюшнях наши четверокопытные товарищи. На воздухе оказалось еще более сыро и промозгло чем в момент, когда мы пересекли ров по дощатому настилу. Погодка потихоньку портилась и ветерок становился неприятным. Тем более что каменные стены скорее учиняли аэродинамические трубы, чем преграждали ему путь. От местной путаной топографии Фризиан был просто в восторге. Мне не очень понравилось, как разместили Гвена, и я потребовал, чтобы ему нашли местечко получше и заботились о нем не хуже, чем о Таранисе. В конце концов, за время нашего знакомства я успел проникнуться к старичку сентиментальными чувствами. По дороге все время приходилось разгонять то собак, то всякую снующую двуногую мелочь. Интересное наблюдение — в присутствии Пеллинора все тут же разбегались по углам, и вокруг сама собой образовывалась мертвая зона. Насколько я понял, мы такого угнетающего действия на всех не оказывали. Хотя нельзя сказать, что народ совсем не проявлял уважения, скорее наоборот, умилялся и радовался, и потому то и дело создавал пробки. Так что все заняло немножко больше времени, чем мы предполагали, так как никто не желал сразу рассеиваться, пока не получал благословения в виде хотя бы улыбки, взмаха руки или какой-нибудь шутки. В последнем Фризиан здорово мне помог.

— Ну и игрушечка, — сказал я, когда мы возвращались, оторвавшись ото всех, уже опять несколько взмыленные. — И ведь не скажешь, что мы так уж нарочно ее придумали.

— Если не мы придумали эту игрушку, — проскрипел Фризиан страшным шепотом, — что, если это она нас придумала?

— Точно! Как сказал этот гнусный старикашка Бран, имена нами правят и все такое! Чему еще не лень…

По возвращении я застал у себя новых гостей. В передней меня дожидался немного бесцветный высокий темноглазый человек в сером плаще с рукавами и с прической, напоминающей древнеегипетский парик. Глаза его, тоже во вполне египетском духе, напоминали глаза сфинкса — такие же загадочные и себе на уме. Бедвир представил его как Огама, старшего слугу.

— Старший надзиратель, — мягко поправил Огам, с какой-то затаенной насмешкой.

Его миндалевидные очи, казалось, цепко охватывали и ощупывали все мелочи тех предметов, на которые смотрели. Осведомившись о каких-нибудь пожеланиях и полюбопытствовав ненавязчиво, отчего это Бедвир решил все повыбрасывать, Огам крадучись удалился, напомнив напоследок о времени ужина. Я заметил, что Кабала с нами не было, а Бедвир все как бы невзначай перекрывал путь Огаму к главному покою.

— Здесь еще кое-кто есть, — просветил он меня, как только Огам исчез из виду и пределов слышимости.

Я понимающе кивнул.

— Не намекнешь, кто?

— Принц Гарет.

Промычав что-то неопределенное, я прошел повидаться с названным племянником. Тот уютно устроился на коврике из волчьей шкуры и о чем-то задушевно разговаривал с Кабалом, так как они нежно тыкались друг в друга носами. При виде меня он встал и смущенно улыбнулся, изобразив чинный поклон.

— Привет, — сказал я. — Как дела? Надеюсь, все хорошо?

Он кивнул и спросил:

— А Кабал на самом деле адская гончая?

— А ты как думаешь? — Я уселся на сундук и предложил Гарету тоже располагаться поудобнее. В мое отсутствие Бедвир успел добавить к обстановке еще пару небольших стульев. Гарет, впрочем, предпочел волчью шкуру. Кабал принялся трусцой бегать между нами как челнок.

— Думаю, да, — сказал Гарет. — Он только притворяется, что он обычный пес. А ты тоже?

— Разве я притворяюсь псом? — удивился я.

— Да нет, человеком, — невольно засмеялся Гарет и погладил Кабала по голове. Тот лизнул его в нос. Гарет ойкнул и настроился на более деловой лад.

— Мама просила передать тебе, чтобы ты остерегался Пеллинора. Он не такой, как все люди.

Я кивнул.

— Спасибо, я уже понял.

— И никому здесь не доверяй, — добавил он. — Это место может попытаться тебя проглотить.