– Ты рано, – говорит он, пытаясь обыграть ситуацию.

Хотя могу сказать – может это только из-за Джеймса – что он слегка вздрогнул, увидев меня. Веду игру. Моя голова повернута в сторону, глаза закрыты рукой. Я уверена, что он ещё не в маске.

Я имитирую стыд и заикание:

– П-простите, сэр. Я приехала раньше и не хотела ждать в машине. Становилось все холоднее. К тому же, я приняла меры, чтобы не раскрыть вашу личность.

Он шумно вздыхает и задерживает дыхание будто бы на вечность. Рука дрожит, лоб липкий от пота. Я вытаскиваю прядь волос, зажатую между пальцами и кожей головы. Это сильно раздражает.

– Я понимаю. Такое больше не должно повториться. – какое-то время он роется в своей сумке, и пока я думаю, чем он занят, то слышу голос. – Можешь опустить руку.

Кладу руку на колени и поднимаю взгляд. Джеймс стоит передо мной, а верхнюю часть его лица закрывает маска. Через маленькие прорези я вижу его глаза. Они цвета стали и смотрят настороженно. Даже сейчас от него исходит совершенно иная энергетика, но это лишь нюанс. Это Джеймс, и всегда был он.

И вот что сбивает с толку. Я вроде как не хотела знать.

Он пересекает ревущую пропасть, как будто её не существует вовсе, и кладёт свои руки мне на плечи. Я смотрю на него, размышляя о нашей последней встрече, когда он всё ещё был анонимной фигурой. Смотрю на него в ожидании.

– Ты готова угодить своему Господину?

– Всегда, – отвечаю я утвердительно.

Рукой он скользит вверх по моему плечу, гладит шею и переходит к щеке. Большим пальцем он надавливает на подбородок и наклоняет мое лицо к своей промежности.

– Хорошо. Расстегни его.

Разбираюсь с застежкой, и вытаскиваю ремень из широких брюк. Тот же ремень и те же самые брюки, что были тогда на Джеймсе. Должна была знать. Но я никогда не изучала его одежду так близко… изучала ли? Я была слишком отвлечена тем, что скрыто под ней. Всем остальным остаётся анализ, ломание головы и оценочные суждения в вопросе, кто такой Джеймс Пирс, а я уже решила, кем он был до того, как встретила его.

Чувствую, как он твердеет. Расстегиваю молнию на брюках и опускаю их до колен с невероятной силой. Он практически теряет равновесие, но сразу твёрже упирается ногами.

– Попытайся не быть такой нетерпеливой, – говорит он.

Он насмехается надо мной?

Свободные боксеры. Я тяну их вниз до тех пор, пока не появляется член. Он выпрыгивает наружу и практически касается кончика моего носа. Смотрю на него, затем наверх.

– Чего ты ждешь? – спрашивает он. – Соси мой член.

– Да, сэр. Если вам кажется, что я заслужила такую честь.

– Что? – его голос становится громче, и мне кажется, что за маской, он приподнял брови. – Тебе нужно быть сегодня наказанной? Ты была исключительно гадкой последние пару ночей?

– О да, – подтверждаю я, и в чем-то это даже правда. – Очень гадкой.

– Тогда этого не произойдёт. Это предупреждение для хорошо ведущей себя женщины, а не для потаскухи, которая думает, что может получить его, когда захочет. Поднимайся.

Он говорит со мной как Незнакомец или как Джеймс? Сложно отметить разницу.

Мы стоим друг к другу лицом, я пытаюсь всмотреться в тени прорезей в маске, где должны быть глаза. Лишь когда он двигает головой определенным образом, ловя свет, мельком возникает пятнышко голубых глаз Джеймса. Мои руки дрожат, а сердце пытается ускользнуть к безопасности. В воздухе раздаётся гудение.

Я потею. Момент кажется незавершённым. Словно он растерял слова и не может их обнаружить. Хотя я знаю, что это не так. Мы уже играли в эту игру. Он готовит причину для наказания, которое затем воплотит в жизнь. После того, как мы проходим через удушение и шлепки, он трахает меня в качестве награды.

Я разрушаю зрительный контакт, прекращая смотреть на маску, и смотрю за его плечо на одно из окон.

– Стоит ли нам закрыть его? – Указываю пальцем.

Он смотрит через плечо и кивает.

– Да. Иди и сделай это.

Иду мимо него, чувствуя, как электризуются волосы на его руках от страстного желания. Закрываю шторы и проверяю, чтобы в этот раз не было никаких наблюдающих за нами шпионов с камерами.

Когда разворачиваюсь к нему, то рассеянно качаю головой.

– Господин?

– Да? – его голос резкий, как будто он разочарован.

Словно я не соблюдаю какие-то нормы. Обычно мне не нужно ничего, кроме освобождения и избавления, но сейчас я вроде как развлекаюсь.

Краснею от настоящего смущения. Это не притворство. До сегодняшней ночи я нуждалась в том, чтобы контроль был в его руках, даже если он думал наоборот.

Он кивает и манит меня ближе. Несмотря на зимний холод снаружи, в номере жара. Моя кожа покрывается потом и становится липкой. Он хватает меня за плечи и толкает на кровать. Я позволяю ему. Он рвёт мои брюки сверху вниз, разрывая их до середины ног, открывая мою задницу и заднюю часть бёдер. Не передать словами, насколько я ошеломлена.

Он возбужденно и взволнованно двигает руками вверх и вниз по моей коже. Реже трёт, чаще шлёпает. Ребром ладони он дотрагивается до места между ног, практически приподнимая меня. Ощущение беспомощности сражает меня, и я делаю долгий выдох, пока он дразнит меня. Клитор уже практически болит, но он безжалостен.

– Тебе нравится это? Вынуждать меня рвать твою одежду, чтобы заставить слушаться? – он тяжело дышит, но не от того, что измотан. Даже близко.

Его тяжелое дыхание вызвано тем же чувством, которым сейчас захвачена я. Восхитительная эйфория от невероятного предвкушения.

Стискиваю постельное белье и оглядываюсь через плечо.

– Да, сэр.

– Нет, ответ «нет»! – Он поднимает руку и шлёпает меня тыльной стороной ладони.

Дёргаюсь вперёд и лицом вдавливаюсь в подушку, чтобы не завыть. Я начинаю испытывать двойственность, но не могу позволить себе забыть, почему я здесь. Сейчас дело не во мне, а в нём. Мне нужно… его…

Он шлёпает меня снова и снова. Каждый удар его руки по моей обнаженной заднице подталкивает меня вперёд и оставляет жалящий возбуждающий тёплый след, как может делать только он. Он с глухим звуком падает на колени и начинает разрывать то, что осталось от брюк, создавая громкий звук трескающейся ткани. Он приподнимает мои колени, чтобы разодрать ткань до самых лодыжек, пока я не остаюсь совершенно голой, за исключением трусиков.

– Закрой глаза, не поднимай голову от подушки, – требует он.

Так и делаю, но не из-за его слов. А потому, что, только прикусывая подушку, я удерживаю себя от того, чтобы разрушить момент. От произнесения одного слова, которое остановит его. Остановит же?

Остановит ли его это слово? Я чувствую, как жесткий пластик маски трётся о мои ягодицы, когда он задевает мои бёдра и щипает губами. Его прикосновения заставляют меня трепетать. Холодный ветерок. Удушающий шторм. Что, если он проигнорирует его? Будет слишком распален, чтобы слушать?

Он не может. Он может быть демоническим, но не монстром.

«Немного подольше… Марси…», – говорю я себе. Это должен быть правильный момент.

Он приподнимается и снова шлёпает меня. Я стону в подушку и заглушаю вой. Он усмехается, смеётся мрачным смехом, что зарождается глубоко в горле, и расцветает чёрным цветком.

– Ещё пару шлепков и тогда, может, наденем кожаные ремни и перейдем к делу?

– Да, сэр. – Думаю, что это идеально.

Он шлепает меня снова, пока я не становлюсь уверенной, что моя задница красная и вся зудит. Не знаю, как он управляет такой силой, но я никогда не прогибалась под неё.

Толкает мои бёдра вниз, на кровать, и какое-то время удерживает руку на моей пояснице.

– Замри. Не двигайся.

Киваю в подушку, которую не выпускаю из рук. Он роется в своей сумке, и я слышу звон металлических звеньев. Кожаные ремни немного отличаются, но лишь тем, какой звук издают. Это удовлетворительное натяжение кожи.

– Развернись, – приказывает он.

Расслабляю пальцы с побелевшими костяшками, отпускаю подушку, и поворачиваюсь на спину. Пот приклеивает меня к простыне, и моя задница горит. Он берет одну из лодыжек и оборачивает вокруг неё ремень.