– Да, – сказала я.

– Но не страшно, – добавила целительница. – Я бы воспользовалась учебником по демонологии. Вот там жуть! Крылья, рога, хвосты. Хотя бы вторую пару глаз на лбу нарисовать.

– Не знаю, – протянула я неуверенно. – По-моему, чтобы было страшно, нужно что-то большее, чем лишние органы.

– Что? – заинтересовалась Сибил. – Ты бы чего испугалась?

– Я? Мертвой девочки из теле… зеркала.

– Девочки? – удивилась Мэг, не найдя повода для подначек. А вот муж, теперь уже бывший, долго надо мной посмеивался, когда я вздрагивала от телефонных звонков после того ужастика.

– Девочки, – подтвердила я и продолжила голосом, каким в лагере после отбоя рассказывали страшилки: – Мертвая девочка выходит из зеркала. Белая сорочка, босые ноги с темными прожилками вен. Длинные черные волосы падают на бледное лицо, почти скрывая его, но иногда видны бескровные губы и недобрые, совсем не детские глаза. Девочка идет к тебе. С волос ее стекает вода. Девочка протягивает руку и говорит глухо и хрипло: «Семь дней»…

– Почему семь? – робким шепотом спросила Сибил.

– Отсчитывает, сколько тебе осталось жить. Завтра девочка придет снова и скажет: «Шесть дней». Потом – пять. Четыре, три… В самый последний день девочка не скажет ничего…

– Жуть, – поежилась Мэг. – Это ты в книжках вычитала?

Она кивнула на связку, что я притащила из библиотеки.

– Нет, это для доклада. Собиралась просмотреть сегодня.

– Ой! – подскочила Сибил. – У меня же тоже доклад! Забыла совсем. Не обидитесь, если я уйду?

– Иди, – разрешила Маргарита. – Мне тоже кое-что дописать нужно. А Элси, видишь, читать – не перечитать.

Девичник закончился так же неожиданно, как и начался. Сибил убежала к себе, Мэг оккупировала стол и зарылась в конспекты, а я выбрала самую тонкую книгу и вернулась в кровать.

Выбор оказался неудачным. После бодрого начала, позволившего мне свыкнуться с местной письменностью, пошли унылые главы, в которых в стиле «Авраам родил Исаака» перечислялись жившие когда-то на Трайсе драконы и превозносились их мудрость и таланты. К третьей главе я поняла, что драконов было много, уверовала в исключительность каждого и отложила книгу. Решила отвлечься от доклада и посмотреть учебники Элизабет. Встроенная память – это удобно, но неплохо бы и самой в чем-нибудь разобраться.

Пролистала сборник практических заданий. На время абстрагировалась от воспоминаний Элси и поняла, что ровным счетом ничего не смыслю во всех этих плетениях, формулах и фигурах. Из последних у меня получилось бы сложить только фигу. А что? В моем мире некоторые верят, что она защищает от дурного глаза.

Учебник по артефакторике был понятнее. Настолько, насколько среднестатистической домохозяйке понятно устройство микроволновки: нажимаешь эту кнопочку, и все работает. Наверное, справилась бы с какой-нибудь волшебной палочкой, если бы для ее активации не требовалось создание пресловутых плетений.

Следующим мне в руки попал учебник по основам врачебного дела: хоть что-то знакомое. Тоже не без магии, но в общем достаточно ясно. Основы симптоматики и фармакологии, описание отдельных манипуляций, рисунки, показывающие, как правильно накладывать повязки. Мне, дочери и внучке медиков, это было как бальзам на душу. И появился повод отвлечь Мэг от тетрадей и завести разговор о целительстве, чтобы ненавязчиво расспросить подругу о подозреваемом номер один, любителе книг о драконах, – докторе Грине.

Мэг восторженно сверкнула глазами, точь-в-точь как Анабель утром, но рассказать о субъекте смогла немного. Заведует лечебницей, специалист во всем, в чем только можно, попасть к нему на практику – удел избранных. О жизни доктора вне стен лечебницы никому ничего не известно.

Я подумала, что для первого дня этого достаточно, и вернулась к учебникам. Нашла «Историю Арлонского королевства», не продуманную мною при написании романа, и зачиталась, хоть организм настойчиво требовал еще мороженого и спать. Или, за неимением первого, хотя бы второе…

Организм победил.

Когда я открыла глаза, в комнате было темно. Мэг забрала у меня книгу, погасила свет и сопела на соседней кровати. А в нашей прихожей кто-то бродил впотьмах.

– Мэгги, – позвала я шепотом. – Мэг, там кто-то есть.

– Летти, – пробормотала она.

Да, Летти – их с Элси горничная, о которой говорил Мэйтин, – могла зайти, чтобы проверить, не нужно ли почистить юным мисс сапожки. Но она зажгла бы лампу!

В ответ на мои страхи в прихожей вспыхнул свет. Дверь распахнулась, и на пороге возникла мертвая девочка из телевизора: белая рубашка, босые ноги, облепившие лицо черные волосы.

Я онемела от ужаса. Мэг взвизгнула и натянула одеяло до глаз.

Мертвая девочка шагнула в комнату.

Медленно протянула к нам руки.

И сказала:

– Поздравьте меня! Я получила роль!

– С-сибил? – выдавила я, не определившись, верить мне ушам или глазам. – Ты… покрасила волосы?

– Ради театра я готова на все.

Точно Сибил.

– Который час? – спросила Мэг, как и я, решившая не портить подруге радость упреками.

– Только одиннадцать, – бодро отрапортовала новоиспеченная актриса. – Я немного задержалась на разборе сценария. Режиссеру так понравился мой образ, что у призрака будет четыре явления вместо двух. Я правда жуткая? Правда? Все визжали от восторга!

Не уверена, что от восторга. По крайней мере, в первые десять секунд.

– Это же твоя идея! – Сибил бросилась ко мне, и пришлось приложить усилия, чтобы с воплем не кинуться под кровать. – Спасибо, Элси!

– Спасибо, Элси, – мрачно повторила за подругой Мэг. – Но, может, мне дадут досмотреть сон?

– Ой, да, простите, – Сибил отпятилась к выходу. – Доброй ночи.

Она скрылась за дверью. Я глубоко вдохнула… И поперхнулась воздухом, когда дверь распахнулась снова.

– Три дня, – замогильным голосом протянула «мертвая девочка». – Кхе-кхе… В смысле, первая репетиция через три дня. Придете?

– Ни за что не пропустим, – обещала Мэг хмуро.

– Ни за что, – подтвердила я.

Дождалась, когда Сибил уйдет, теперь уже окончательно, и встала.

– Мэгги, у тебя, кажется, был пустырник.

– Вторая полочка сверху. И мне накапай.

Удивительно, но после явления Сибил в образе моего персонального кошмара спала я крепко и даже сон видела. Хотя видела – не то слово. Что можно видеть в полной темноте? Только слышать: музыку, приглушенные голоса вокруг, дыхание партнера. Чувствовать, как он прижимает меня к себе, как его руки гладят спину и плечи, и нескромность жадных касаний заставляет раз за разом сбиваться с ритма. Как его губы, мазнув по щеке, находят мои, и сердце перестает биться на время долгого, умопомрачительно нежного поцелуя… А затем вспыхнул свет, и я увидела прямо перед собой жгучие очи милорда Райхона…

И проснулась с осознанием того, что мне срочно нужно в ванную, еще пустырника и замуж за Оливера.

Романтическое настроение улетучилось, стоило вспомнить, что сегодня четверг, день практических занятий, а практические занятия в памяти Элси больше всего походили на попытку самоубийства, если только можно самоубиваться по принципу упражнений в спортзале – в три подхода по двадцать повторений.

Но, что странно, и мысли не возникло прогулять.

Я нашла в шкафу тренировочный костюм, а вместо пальто и сапожек надела теплую куртку и высокие ботинки на толстой подошве. Поняв, что чего-то не хватает, отыскала вязаную шапку. Кто-то внутри меня категорически возражал против головного убора, но я не пошла на поводу у двадцатилетней фифы: хочет уши отморозить – пожалуйста, но не тогда, когда это и мои уши тоже.

Перед выходом Мэг все-таки напоила меня чаем от простуды. Хотя тут не помешало бы что-нибудь для храбрости. Коньяк, например. Но чего не было, того не было, и чем ближе я подходила к полигону, где проходила практика, тем страшнее мне было. А когда взору открылись присыпанные снегом лестницы, рвы и веревочные переходы полосы препятствий, сердце трусливо сжалось и живот свело от страха.