Марина пригласила Киру на свадьбу и одновременно попросила её быть свидетельницей при регистрации. Конечно, Кира согласилась. Подруге детства как откажешь? Но она бы с большим удовольствием поменялась бы с Мариной местами… Но что поделаешь? Так распорядилась судьба.

Кира и Марина с детства дружили и всегда делились друг с другом своими секретами. Но Кира считала себя ярче, красивее, чем Марина. Она натуральная блондинка с голубыми глазами, а Марина – с рыжими волосами, и каждую весну у неё выступали веснушки. Она их очень стеснялась, пыталась весной на солнце не появляться, но они, как назло, всё равно выползали на лице. Марина их не выносила, но эти веснушки нисколько не портили её личико: милое, приятное, умное…

Кира и правда выглядела ярче Марины, но часто бывало так, что молодые люди, которые поначалу уделяли внимание Кире, вскоре переключались на Марину. Правда, у неё они взаимности никогда не получали. Но ни один парень, который изначально уделял внимание Марине, Кирой никогда не интересовался. Она не могла понять, в чём дело, почему всегда получалось именно так. Однажды один из её поклонников в шутку пропел строчки Долматовского: «Кто же будет в этом виноват, если мне понравятся веснушки и её покорный взгляд»? Пропел в шутку, но, как известно, в каждой шутке есть доля правды. Поэтому она так и оставалась одна, красивые и умные ею не интересовались, а красивые глупцы ей быстро надоедали.

У Киры, Марины и их бывших одноклассников была традиция: собираться вместе несколько раз в год. Собирались, в основном, по праздникам: 7-ого ноября, 8-ого марта, 1-ого мая… На таких встречах всегда было так: собирались только одноклассники, но если кто-то был уже женат или замужем, то можно было приводить с собой свою половину. Негласно можно было на эти встречи приводить и тех, с кем формально отношения были ещё не оформлены, но необходимые «договорённости» уже имелись.

Подруги учились в разных институтах. Кира училась в электротехническом институте, её отец был инженером на заводе Козицкого. Электронщик, он даже стоял у истоков создания советских телевизоров, поэтому и Кира поступила в электротехнический институт. А Марина пошла в университет на журфак. Тем не менее связь их никогда не прерывалась. Те из одноклассников, кто остался в Ленинграде, регулярно продолжали собираться. На такие встречи приходил и Лёва, который пытался попеременно ухаживать то за Кирой, то за Мариной, то вновь за Кирой. Но ни там, ни там он взаимности не получал, а потому неизменно бухтел на встречах, дескать, революция их, интеллигенцию, разогнала, реформы провела дурацкие и детей интеллигентов превращают в рабочих и крестьян. Сам он любил повторять, что является интеллигентом, чуть ли, не в пятом поколении.

Но несмотря на это встречи проходили весело. После перерыва ребятам было интересно встречаться друг с другом: у всех происходили какие-то новые события, жизнь шла динамичная со множеством приятных сюрпризов.

Однажды Марина пришла с парнем на одну из таких встреч. Все, конечно, удивились, но про себя отметили, что он был красивым, с приветливым выражением лица. Оказалось, что они с Лёвой были знакомы. Но поздоровались они при этом весьма холодно. Все стали интересоваться у Марины, кто это такой с ней пришёл. А он и сам не стесняясь стал рассказывать, что он – Сергей, студент Политехнического института, провинциал, живёт в общаге, вскользь упомянул, что комсомольский деятель. Провинциал, живёт в общаге… Лёва, услышав это, завёл надоевшую шарманку: вот, мол, реформу образования устроили такую, что дети из интеллигентных семей вынуждены два года после школы торчать в рабочих среди грязи, хамства и пьянок. А колхозники эти, пастухи и свинопасы, два года отпасут своих свиней и пожалуйста – приезжай хоть в Москву, хоть в Ленинград. Везде им двери открыты. А если приедет ещё и с путёвкой от колхоза или ещё от чего-нибудь, то там вообще двери настежь открывают, приглашают. Так они ещё и умудряются приехать с партбилетами, красной корочкой размахивают, лезут сюда, понимаешь ли, в управление, в студсовет, в комитет комсомола, а некоторые партийцы, которые приехали из колхоза, в партком влезают!

Сергей молча слушал, ничего не отвечал Лёве. А тот продолжал, что колхозники эти приезжают на всё готовое: занимают места в студгородках, в общежитиях, в институтах занимают места… Нет чтобы интеллигентным детям учиться в институте, так нет на заводы отправили их в грязи ковыряться.

– Скажи, Лёва, а ты какой год уже на втором курсе? – обратился вдруг к нему Сергей, очевидно, устав от его болтовни.

– А какое это имеет значение?

– Ну, по-моему, три или четыре года ты всё на втором курсе. Сверстники твои, смотри, уже на диплом выходят, а ты ещё со второго курса не спрыгнешь…

– На это были причины.

– Так вот одна из причин, очевидно, что ты занимаешь одно из мест – три года всё на одном курсе топчешься. А колхозники – они, смотри, уже дипломы пишут. А потом, что-то я не слышал, чтобы на Руси к интеллигенции относились лакеи и сапожники.

У Лёвы открылся рот, он часто заморгал.

– А ты? А ты?

– А я? Я к примеру говорю: на Руси не считались интеллигентами класс лакеев и уличных сапожников.

Лёва скис после таких слов и отошёл в сторонку. А Кира… Она не отрывая глаз смотрела на Сергея: как уверенно он осадил этого Лёву, какой он красивый и умный… Сергей, правда, внимания на Киру не обращал, а она… Она уже была влюблена с первого взгляда. Её восхищала его манера держаться, ухаживать за Мариной, ей было приятно видеть, как умело он общается в незнакомом кругу, как становится центром беседы. Со всеми ровный, никому не отказывал в услуге: кому стул пододвинет, кому тарелочку наполнит, в общем, Кира не могла налюбоваться. Одет он был довольно прилично, и костюм на нём хорошо сидел, и держался он уверенно. Всё в нём было хорошо. И завертелась у Киры мысль отбить его у Маринки. Иначе что же это получается! Маринку вон какие окружают, а её, Киру, вроде бы и красивые, но только по две извилины у них – и те, как говорила Марина, вначале заканчивались. А Сергей мог любую беседу поддержать: и о спорте, и об искусстве, и о театре, и о кино. Казалось, он всё знает – о политике заходит разговор – он и здесь спец.

Ему пытались задать несколько провокационных вопросов, зачем нужна была эта реформа, что она дала. Сергей внятно объяснил, в каких случаях эта реформа может оказаться полезной.

– В конце концов, в тех же технических институтах. Инженер должен видеть то, что впоследствии ему предстоит создавать. К тому же, за те часы практики, которые отводятся в институте, изучить производство практически невозможно, а здесь, получается, ты с самых низов два года изучаешь на заводе то, над чем впоследствии будешь работать, что будешь развивать и дорабатывать. Или же возьмём другую отрасль – железную дорогу, например. Это же сложный живой организм. А человеку незнающему сложно представить даже принцип работы той же колёсной пары. А ведь эта колёсная пара тысячи километров проходит! Её надёжность должна быть чрезвычайно высока. От надёжности одной этой пары или того же подшипника или пружинного блока зависит жизнь людей. И всё это должен знать инженер, когда конструирует или разрабатывает. И на заводе он может проследить весь цикл: от механообработки до сборки деталей. Так что не так уж эта реформа и плоха, – заключил он.

Таким образом мог он вести беседы на любые темы. В музыке, искусстве и театре он тоже был на высоте. Практически все постановки местных и гастролирующих трупп он видел, и с критикой некоторых спектаклей он мог и поспорить…

Кире удалось разузнать, что Сергей занимается боксом.

Из объявления она узнала, что в городе готовится чемпионат по боксу. Ей захотелось сделать приятное Сергею, и она купила билеты в первый ряд для себя и него. Она пригласила его, но тот, извинившись, сказал, что на этих соревнованиях будет представлять тренерский штаб. У Киры, таким образом, произошла осечка.