Утром я проснулся в одиночестве, монаха нигде не было. Я еле отворил плечом тяжеленную скрипучую дверь и ослеп от сильного света. Постепенно глаза привыкли, и я побрел через заснеженную площадь, уже испещренную цепочками шагов, на улицу Святой Екатерины, по ступеням, заметенными подушками снега.

Яркое солнце, звук все обильней тающей капели, вымытая синева в колеях крыш, запах кофе и оглушительная трель канарейки с балкона — все это двинулось на меня. Лавки отпирались, метлы и лопаты скребли мостовую.

Возле Яффских ворот я взглянул на свое отражение в окне бюро. На меня смотрел истасканный, сутулый человек с осунувшимся лицом и заросшими щетиной щеками. Мой брат.

Тогда я нащупал в кармане облатку, выдавил таблетку и проглотил ее вместе с комком уже тающего снега.