Без пяти три. В сером, взятом напрокат «форде» я проехал мимо прачечной-автомата на Девятой авеню, неподалеку от Двадцать Первой улицы. Ехал я достаточно медленно, чтобы заметить двенадцать стиральных машин, шесть сушилок и полное отсутствие посетителей. Никто не хотел стирать белье в три часа ночи с субботы на воскресенье.

Проехав квартал, я развернулся, поставил «форд» во втором ряду напротив прачечной и вышел из кабины. Штраф меня не волновал. Сейчас я бы с удовольствием встретился с полицейским. Обойдя машину, я открыл багажник, достал голубую сумку с эмблемой «Пан-Ам», повесил ее на плечо и, захлопнув багажник, взглянул на часы. Ровно три. Я мог гордиться своей пунктуальностью.

Перейдя улицу, я открыл дверь и под мелодичную трель звонка вошел в прачечную. Сушилки стояли слева от двери, стиральные машины – справа. Интерьер дополняли две деревянные скамьи без спинок. Тишину нарушало лишь слабое жужжание люминесцентных ламп. Я бы предпочел услышать другой звук: мерное гудение работающей сушилки, в барабан которой вор обещал положить добычу, аккуратно завернутую в одеяло. Я приник к стеклу первой сушилки. Ничто не шевелилось в ее серых внутренностях. Я подошел ко второй, третьей, четвертой… Все сушилки были пусты.

Между стеной и сушилками имелся небольшой зазор, который, при необходимости, можно было использовать в качестве тайника.

Они поработали над стариком, прежде чем втиснуть его туда. Его ноги притянули изоляционной лентой к груди так, что подбородок покоился на коленях. Руки закрутили назад и, вероятно, связали той же лентой; лоб и щеки покрывали темные кровоподтеки. Нос был сломан по меньшей мере в одном месте, губы превратились в оладьи. Ярко-голубые глаза старика смотрели прямо на меня, но уже ничего не видели.

Я, конечно, сразу узнал Бобби Бойкинса, энергичного коротышку лет шестидесяти, из которых тридцать он обчищал карманы многочисленных туристов, круглый год наводняющих Нью-Йорк.

Я не верил, что искаженный голос, передавший мне инструкции вчера в одиннадцать утра, принадлежал Бобби. Скорее всего, со мной говорил сам вор, опытный взломщик сейфов. Бойкинс не обучался этому искусству. Ему не хватило бы духу влезть в чужой дом, не то чтобы вскрыть сейф.

Я начал подниматься на ноги, когда звякнул звонок и раздался громкий голос: «Полиция, парень. Не шевелиться!»

Я застыл, стараясь даже не дышать. Голос принадлежал юноше, а от молодого и неопытного полицейского можно ждать чего угодно.

– О'кей, повернись к стене и подними руки. Расставь ноги пошире.

Я беспрекословно выполнил его указания. Он направился ко мне.

– Это твой серый «форд»… – он шумно глотнул, так и не закончив вопроса.

– О господи! – вероятно, он принял Бобби Бойкинса за нашего создателя. А может, он всегда обращался к покойникам с этими словами.

– Он мертв?

– Да.

– Ты его убил?

– Нет.

– Ладно, парень, стой тихо, – он быстро обыскал меня, – А теперь – руки назад.

Тут же на моих запястьях замкнулись наручники. Со мной такое случилось впервые и, надо отметить, ощущение не доставило мне большого удовольствия.

– Повернись, – приказал голос.

Я повернулся, чтобы увидеть высокого ирландца, весом под двести фунтов, в защитном шлеме и высоких, до колен шнурованных кожаных ботинках нью-йоркской моторизованной полиции.

– Как тебя зовут, парень? – он достал из кармана записную книжку и карандаш и записал мои имя и фамилию, продиктованные мной по буквам.

– Где ты живешь?

– "Аделфи", восточная часть Сорок Шестой улицы.

– Что ты тут делаешь?

– Кое-что ищу.

– В прачечной? В три часа утра? – скептицизм голоса юноши прекрасно гармонировал с изумленным выражением, появившимся на его лице.

– Совершенно верно.

– Чем ты зарабатываешь на жизнь?

Мне пришлось подумать, прежде чем ответить на этот вопрос.

– Я посредник.

– Посредник?

– Да. Я помогаю улаживать различные конфликты.

– Между профсоюзами и предпринимателями?

– Нет, в основном между частными лицами.

Взгляд его темно-карих глаз упал на сумку.

– Что у тебя там? Грязное белье?

Сумка все еще висела у меня на плече, и он не мог взять ее, не сняв наручники. Подумав, он приказал мне повернуться к нему спиной, отомкнул левый наручник, сдернул сумку и вновь защелкнул его на моем запястье. Обернувшись, я наблюдал, как он отнес сумку к стиральной машине, положил ее на крышку и расстегнул молнию. Выражение его лица подсказало мне, что он никогда не видел девяносто тысяч долларов. Во всяком случае, наличными.

Сначала он покраснел, затем пробормотал: «Черт побери!» Он хотел сказать что-то еще, но звякнул звонок, и в прачечную ворвались двое мужчин с пистолетами наготове.

По внешнему виду им едва перевалило за тридцать, но один уже совершенно облысел. Второй, правда, сохранил светлые, чуть волнистые волосы.

– Что тут происходит? – спросил блондин.

Молодой полицейский круто обернулся на звук звонка, и его рука метнулась к нерасстегнутой кобуре. Но, разглядев вошедших, он вытянулся по стойке смирно.

– Я как раз собирался отвести его в участок.

– Кого его? – пистолет блондина по-прежнему смотрел мне в живот.

Полицейский махнул рукой в мою сторону.

– Этот крутился здесь, когда я проезжал мимо. Я зашел и увидел, что он разглядывает мертвеца. Тогда я заглянул в его сумку, а она набита деньгами.

Блондин убрал пистолет в кобуру. Лысый последовал его примеру.

– Ты говоришь, тут есть труп? – спросил блондин.

– Да, сэр.

– Ты знаешь, что надо делать при обнаружении тела?

– Да, сэр.

– Так чего же ты стоишь, как столб?

Полицейский кивнул и поспешил к выходу.

– Сейчас мы отведем тебя в участок, – сказал блондин, когда за юношей закрылась дверь. – Меня зовут Дил. Детектив Дил. Это детектив Оллер. Мы из отдела убийств южного сектора. Понятно?

Я кивнул.

– Загляни в его сумку, Оллер, – добавил Дил и прошел мимо меня к сушилке, за которой лежало тело Бобби Бойкинса. Постояв несколько секунд, он присел на корточки и правой рукой коснулся лба Бобби, будто хотел убедиться, что у того нет лихорадки, – Что в сумке, Олли? – спросил он, не сводя глаз с трупа.

– Деньги.

Дил встал и повернулся к своему напарнику.

– Сколько?

– Я их не считал, но, похоже, тысяч пятьдесят, – ответил Оллер. – А то и больше.

– Пересчитай, – Дил посмотрел на меня.

– Девяносто тысяч, – я попытался облегчить его труд. Я уже начал опасаться, что серые глаза Дила пробуравят меня насквозь, когда Оллер оторвался от сумки.

– Ровно девяносто тысяч, как он и говорил.

– Взгляни-ка за эту сушилку, – предложил Дил. – Ты не знаешь, кто это?

Оллер оставил сумку на стиральной машине и прошел мимо меня к сушилке.

– Запаковали его неплохо. Как новогоднюю индейку.

– Ты его знаешь?

– Первый раз вижу, – он подошел к Дилу и они принялись разглядывать меня.

При одинаковом росте, футов под шесть, Оллер был тяжелее фунтов на двадцать, большая часть которых приходилась на жир. Над его черными бегающими глазками нависали густые брови.

– Кто он такой? – Оллер кивнул в мою сторону.

– Не знаю, – пожал плечами Дил. – Наверное, он специально зашел в прачечную, чтобы найти тут труп и девяносто тысяч долларов.

– О'кей, мистер, – продолжил Оллер. – Как вас зовут?

– Филип Сент-Айвес.

– Где вы живете?

– Отель «Аделфи», восточная часть Сорок Шестой.

– Вы знаете этого человека?

– Я знал его раньше. Не слишком хорошо.

– Его имя?

– Бобби Бойкинс.

– Что он делал?

– Насколько мне известно, ушел на заслуженный отдых.

– Чем он занимался раньше?

– Кажется, обчищал карманы туристов.

– А что делаешь ты?