До Корнуэлла я добралась поездом с вокзала Паддингтон. Железное чудовище на колесах со скрежетом громыхало мимо полей, заросших лесом холмов, старых деревушек, извергая клубы черного дыма. Сажа набивалась в перчатки и оседала под ногтями, платье помялось, лицо потемнело от пыли. Взглянув на себя в зеркало, я удивилась необычной бледности и сосредоточенности смотревшего на меня лица.

Отложив книгу, которую я тщетно пыталась читать, я предалась мечтам об ожидавшем меня новом доме. И о новом лорде Вульфберне. Десять лет назад он показался мне старым, хотя ему не могло быть тогда двадцати. Даже сейчас он все еще мог претендовать на право называться молодым. Я надеялась, что он остался тем же обходительным джентльменом, которого я помнила.

Проезжая по Корнуэллу, мы пересекли несколько виадуков, проложенных в глубоких долинах. Проехали Линхинор, затем Лискард, наконец я быстро собрала свой багаж, боясь проехать Даблбуа, где мне предстояло выйти. Правда, опасения были излишни, так как проводник предупредил меня заранее, а вещей было совсем немного. День уже клонился к вечеру, когда мы приехали; проводник помог спустить на платформу мой саквояж, я нашла в кошельке несколько монет и поблагодарила его.

Вульфбернхолл находился в трех милях к северу, на самом краю Бодминского болота. Леди Вульфберн уведомила брата мужа о моем прибытии и просила меня встретить.

К моему разочарованию, никто не подошел ко мне, и, оглядев внимательно платформу, я убедилась, что меня никто не ждет. Часы на здании вокзала показывали лондонское время, местное отставало на целых двадцать минут, что могло вызвать путаницу. Но и через двадцать минут никто за мной не явился.

Решив добираться своими силами, я заглушила дурные предчувствия, которые начали овладевать мной, подняла не очень легкий саквояж и направилась к деревянной сторожке в конце платформы, чтобы узнать, как добраться до Вульфбернхолла.

Служащий неохотно оторвался от цифр, которые он заносил в журнал, сдвинул очки на лоб и с интересом уставился на меня.

— Что Вам нужно там, а? — спросил он с видом человека, имеющего право удовлетворить свое любопытство, раз уж ему приходится оказывать услугу.

— Я приглашена в гувернантки для дочери лорда Вульфберна, — ответила я.

— А что случилось с предыдущей?

— Не знаю. Думаю, она уволилась и уехала. Он протестующе затряс головой.

— Нет, на станции она не появлялась. Если только уехала по Бодминской дороге или через Лискард. Но это намного дальше.

Видно было, что неразумное решение этой леди, которую я ни разу не видела, вызывало его осуждение, он строго посмотрел на меня, как бы прикидывая, можно ли от меня ожидать большей сообразительности.

— А откуда Вы сами? — допытывался он, словно это решало, есть у меня голова на плечах или нет.

Не желая обижать его, я вежливо удовлетворила его любопытство. Наконец, он предложил мне сесть на скамейку и подождать его возвращения. Через пять минут он появился и сказал: «Молодой Боуден едет в ту сторону».

«Молодой Боуден» оказался седовласым старцем лет шестидесяти; спереди у него не хватало двух зубов, и он все время хрипло покашливал. В самом уголке губ он держал трубку, из которой поднималось облако дыма.

Боуден чинно восседал на повозке, держа поводья в сморщенных руках и подозрительно разглядывая меня.

— Я вас подвезу до перекрестка дорог, — сказал он. — Оттуда Вы дойдете пешком.

— А сколько придется идти? — спросила я, опасаясь, что он оставит меня одну в глухом незнакомом месте.

— Всего несколько минут.

Ответ успокоил меня, старик помог мне забраться в повозку, служащий закинул вещи и пожелал нам счастливого пути. Мы быстро оставили позади узкие улочки маленькой деревушки с норманским названием, которое местные жители произносили как «Даблбойз», и выехали на проселочную дорогу, оставляя позади разбросанные повсюду фермы с каменными изгородями. Лошадь еле плелась, видимо, уже устала, да и лет ей было не меньше, чем мне. Фермер молчал, лишь что-то хмыкая в ответ на мои редкие замечания, я же с удовольствием разглядывала проплывавшие мимо строения и высокий холм на западе, за которым начиналась равнина.

«Здесь Вам придется сойти», — сказал фермер, сумрачно взглянув в сторону болот.

Я посмотрела в направлении его взгляда: передо мной простиралось мрачное пространство, покрытое зарослями дикого вереска, мхов и болотной травы, а в конце этой дикой стихии возвышался Вульфбернхолл. Унылое и суровое здание, облицованное серым гранитом, оно возвышалось посреди безлюдной заросшей топи, словно чья-то гигантская рука нагромоздила эти камни здесь, приказав им быть чудовищным жилищем человека.

Теперь эти гигантские камни разрушались. С западной стороны под тяжестью лет башни осели, куски стен осыпались в болото. Но восточная сторона дома держалась крепко. Солидно и добротно сложенная, увенчанная рядом труб, выступавших поверх покатой крыши, она вызывающе смотрела на меня отражавшими солнечные лучи стеклянными глазницами окон и, казалось, не обещала ни тепла, ни уюта, ни, тем более, радушного приема.

Тяжело вздохнув, я спрыгнула с повозки.

— Держитесь тропинки, — посоветовал фермер, опустив на землю мой саквояж. — Скоро стемнеет. В темноте на болоте нельзя оставаться.

Что-то в его голосе насторожило меня, но он уже забрался на телегу. Затем, что-то вспомнив, он сказал:

— Когда увидите Его Светлость, передайте ему, что Молодой Боуден сказал, что еще одну овцу убили. Не забудьте.

Он еще что-то пробурчал под нос и натянул вожжи. Колеса заскрипели, телега покатилась дальше. Я смотрела ей вслед, пока не развеялись клубы пыли, гадая, что может означать эта фраза. Не найдя объяснения, стала думать о том, что ждет меня впереди.

То, что он назвал «несколькими минутами пути», должно было быть не меньше пятнадцати минут ходьбы налегке. Но с моим багажом это могло занять гораздо больше времени.

Я с трудом плелась по узкой тропинке, путаясь в широкой юбке и проваливаясь в глубокие ямы. Мышцы ныли, и несмотря на то, что я часто меняла руки, ручка саквояжа врезалась в ладони, причиняя неимоверную боль. Наткнувшись на камень, я споткнулась и чуть не подвернула ногу.