Наверх я поднялась вместе с миссис Мэдкрофт и мистером Квомби. У двери моей комнаты миссис Мэдкрофт попросила своего друга оставить нас.

— Ну, что я тебе говорила? — сказала она сразу же, как только мистер Квомби отошел. — Тебе нечего бояться. Уверена, что мистер Ллевелин догадается о том, что мы его перехитрили не скоро после свадьбы. Тогда, когда будет уже поздно.

Я смотрела на миссис Мэдкрофт и думала о том, что она права и неправа одновременно. Моя мать не делала ничего запрещенного или аморального. Ее связь с миссис Мэдкрофт не повлияла отрицательно на мою личность. Это с одной стороны. А с другой… Надо признать, что я все-таки обманула Эдмонда, хотя у меня этого и в мыслях не было. Я скрыла от него, что моя мать в течение пяти лет работала помощницей миссис Мэдкрофт. Значительную часть жизни моей матери я скрыла от человека, с которым нам предстояло создавать семью. Можно ли строить семью на недомолвках, недосказанности, на полуправде? Будет ли она при этом дружной и крепкой? И как я сама смотрюсь в этой ситуации?

Мы с миссис Мэдкрофт знали, что мистер Ллевелин изменит свое мнение обо мне, как только узнает всю правду о моей матери. И, возможно, откажется от своего намерения жениться на мне.

Обман. Именно так он расценит эту мою оплошность. Допустим, сейчас мы сможем скрыть от него правду, он узнает подноготную моей матери значительно позже. Что тогда? Возненавидит меня? Будет считать меня обузой? Или же возьмет верх уважение ко мне, сложившаяся привязанность и любовь, и он посмотрит на мой обман сквозь пальцы?

Нет, я не смогу жить с ним в постоянном тревожном ожидании своего разоблачения и его суда над собой. Он должен узнать всю правду до того, как я стану его женой.

Я должна сказать ему все, абсолютно все. Миссис Мэдкрофт пристально посмотрела на меня.

— Что-нибудь не так, дорогая? — вкрадчиво спросила она.

— Нет, ничего, — ответила я. — Просто я немного устала.

— Ну, этого следовало ожидать, — улыбнулась миссис Мэдкрофт. — День выдался утомительным для всех нас. Иди и немного отдохни. Да не забудь, что мы с мистером Квомби уезжаем завтра утром. Я буду ждать, что ты придешь проводить нас.

— Не забуду, — пообещала я. Я почти не сомневалась, что уеду вместе с ними. В своей комнате я задержалась недолго. Подождала, когда миссис Мэдкрофт закроет свою дверь, затем набросила шаль моей матери и поспешно спустилась вниз. Мне казалось, что лестница, стены и вообще все, что окружало меня, высмеивало сейчас за тот честный поступок, который я собиралась совершить, за ту честность, которой я руководствовалась в своей жизни. Эти стены видели и слышали много, очень много лжи. Лили Ллевелин была лгунья и обманщица высшей степени. Она окружила себя людьми, которые тоже лгали. Даже честных она провоцировала на ложь. Лили ушла, но некоторые, жившие и лгавшие вместе с ней, еще живы. Они лгут и ныне. Ложь, когда-то клокотавшая здесь мощным потоком, да и сегодня составляющая еще значительную часть всех произнесенных слов и невысказанных мыслей, она осела на эти стены, пол, потолок. Сегодня она дает излучения, которые влияют на людей и усиливают лживые слова и мысли… Я пришла почти в шоковое состояние от мысли, что я почти позволила себе вступить в брак с помощью лжи.

Если бы миссис Мэдкрофт не произнесла несколько раз «перехитрили», я, наверное, так и сделала бы. Какое счастье, что я остановилась на полпути. Какое бы решение теперь ни принял мистер Ллевелин, он уже не в состоянии лишить меня счастья быть и чувствовать себя честным человеком.

Как я и ожидала, Эдмонд еще не ушел отдыхать. Он сидел в своем кабинете за письменным столом и внимательно просматривал какие-то бумаги. Это я увидела через приоткрытую дверь. Судя по тому, что он сдвинул брови, бумаги не радовали его. При моем появлении Эдмонд поднял голову и убрал бумаги в ящик стола.

— Можно войти? — спросила я почти шепотом. — Я должна вам кое-что сказать.

Он слегка удивился и кивнул головой. Затем встал и вышел мне навстречу. Сидя за столом, он был внушительным, а стоя еще внушительнее. Я колебалась, зная, какой ответ могла получить на свое признание. Набираясь решимости, я глубоко вздохнула. В этот момент я пожалела о том, что теряю Эдмонда. Пронеслось воспоминание о его крепких руках, вытаскивающих меня из волн и прижимавших к груди. По моему телу пробежал радостный трепет. Но он тут же смешался со страхом.

Испытаю ли я когда-нибудь еще эти сладостные объятия?

— Может быть, ты сядешь? — заботливо предложил он.

Я отрицательно покачала головой. Я не могла сесть. Понимала, если сяду, если не скажу сейчас, сразу, то уже не смогу найти в себе сил произнести эти проклятые слова признания и унижения.

— Это касается моей матери, — решительно начала я. — Я скажу то, что вы возможно не знаете.

— А именно? — спокойно, без всяких эмоций произнес он.

— Моя мать работала у миссис Мэдкрофт ассистенткой, — выдавила я из себя. — Фанни сказала мне, что вы предполагали, будто моя мать была только клиенткой миссис Мэдкрофт. Так вот, вы ошибались.

— Ты знала это? — требовательно спросил он, и его брови сошлись в сплошную линию.

— Я узнала об их совместной работе, когда приехала к миссис Мэдкрофт в Лондон, — сказала я.

— А почему ты не сказала мне раньше об этом, а ждала до сих пор? — спросил он тем же спокойным тоном, но его взгляд стал жестким, таким, каким я знала его прежде.

— Сначала я не думала, что это касается вас, — ответила я неожиданно для себя твердым и уверенным тоном. — Это так и было до сегодняшнего дня. А сегодня…

Я посмотрела на него и невольно замолчала. Он стоял, сложив руки на груди, и сердито смотрел на меня.

— Неужели тебе не пришло в голову, что я должен был узнать об этом до объявления помолвки? — спросил он жестко. — Да, до того, как я объявил о нашей помолвке своим друзьям и в семье.

Я взглянула в его лицо и поняла, что раньше плохо знала Эдмонда. Я ошибалась, предполагая, что он откажется от помолвки. Нет, помолвка это его слово, ere достоинство, его честь. От нее он не откажется ни за что. Скорее откажется от меня…

И тут меня словно огнем опалила мысль. Я вспомнила сразу о его тете и о пророчестве Чайтры. «Я видела не замужество, я видела безнадежность в надеждах и желаниях», — сказала она тогда. Теперь предсказание и тетя выстроились в одну цепочку. Итак, Эдмонд под каким-нибудь благовидным предлогом отправляет меня к тете. Всем говорит, что я поживу там до свадьбы, пока не будут произведены необходимые приготовления. Проходит несколько месяцев, и все постепенно забывают обо мне. Эдмонд тоже. Так я и живу у его тети в безнадежности, надеждах и желаниях. Бесконечных.

Представив себе все это, я вздрогнула. И вновь посмотрела в лицо Эдмонда, прямо в его глаза. Кажется, я вновь ошиблась. От свадьбы он тоже не откажется. Он откажется от меня. После свадьбы. Урсула сказала о докторе Родесе, что он слишком порядочный, чтобы развестись с Фанни, если обнаружит, что брак неудачный. Не случайно Эдмонд дружит с Кенетом. Их объединяет порядочность, она их внутренний стержень, на ней у них держится все. Эдмонд тоже не отменит свадьбу в силу своей порядочности. Но он отличается от Кеннета железной волей. Если он так решит, то он сможет отвергнуть жену. Никто не упрекнет его за это. А некоторые постараются сделать так, чтобы о поступке хозяина Эбби Хаус узнало лондонское общество. Например, Салли Причард. Она заинтересована в этом вдвойне. Во-первых, сведет счеты со мной. Во-вторых, получит шанс занять свободное место или в сердце или в спальне Эдмонда.

Нужна ли мне и Эдмонду такая супружеская жизнь?

Конечно, нет. Но неужели мы с ним в тупике, из которого нет выхода? Есть выход. Мы оба с ним можем стать свободными, как были прежде. Но теперь наша свобода в моих руках. Чтобы Эдмонд получил свободу, я должна разорвать помолвку.

Я попыталась высказать Эдмонду то, что я подумала, что я решила. Но мысли путались, я захлебывалась словами. Оборвав себя на полуслове, я повернулась и вышла из кабинета. С мыслью и решимостью никогда сюда не возвращаться.