Грузовики с урчанием тащились по пыльной дороге обратно в Пенглин, где беспорядки только-только начинались. В первой же стычке с повстанцами бравые защитники гарнизона применили пулеметы и отстрелили ножку деревянного чарпая [15] , на котором дремал пожилой индиец, – владелец одной из местных лавок, имевший привычку ежедневно спать после обеда перед дверями своего заведения. Обычно он отдыхал с часу до трех, но стрельба началась в два пятнадцать, и его безмятежный сон оказался прерван. Для всех, – а для индийца в особенности, – это было первым эпизодом великой битвы за Пенглин.

Скрываясь за мешками с песком, сложенными на крышах казармы, вокруг душевых и арсенала, британцы с тревогой ожидали дальнейшего развития событий, но ничто больше не нарушало спокойствия тропической сиесты. Для обороны офисов, для защиты прачечной, которая с верноподданническим рвением продолжала свою сдельную работу, и для прикрытия коттеджей по другую сторону оврага, где жили семьи офицеров, был сформирован специальный отряд, однако этот вынужденный шаг означал рискованное распыление сил и нравился полковнику Пикерингу не больше, чем меткость, с какой его подчиненные поражали деревянные кровати. Но ничего поделать он не мог: гарнизон просто обязан был оборонять и здания на противоположной стороне оврага, и насосную станцию на берегу водохранилища. Именно поэтому полковник испытал огромное облегчение, завидев на шоссе пыль, поднятую возвращающимися из Сингапур-сити грузовиками с остальными его людьми. Ни Дрисколл, ни Любезноу не вернулись из Сингапура со всем отрядом. После битвы титанов, Дракон и Чарли Чанг оказались на соседних койках в Британском военном госпитале, разделенные лишь хлипкой деревянной тумбочкой. У первого продолжал кровоточить глаз, а у второго оказалась раздроблена скула; кроме того, оба были покрыты многочисленными ссадинами и ушибами, и поэтому в госпитале к ним отнеслись как к пострадавшим во время уличных беспорядков. Врач, осматривавший Дрисколла и Любезноу в приемном покое и в конце концов решивший, что они случайно провалились в цистерну нефтехранилища, даже пошутил, что они перемазались маслом, точно бойцы с арены «Золотой Мир».

В Пенглине полковник Пикеринг тщательно спрятал свои войска за баррикадами из мешков с песком. Отчасти это решение объяснялось тем, что гарнизон был серьезно ослаблен, но главным было острое нежелание стареющего полковника запятнать свою совесть кровью британских юношей. Кроме того, остававшихся в Пенглине солдат вряд ли стоило кому-то показывать.

Вот почему все хромые и горбатые, увечные и слабоумные, незрячие и больные, словом – вся издерганная и испуганная компания ограниченно годных, в которую лишь по чистой случайности не попали Дрисколл с его тщательно скрываемым дефектом, и Брук, психологические ступоры которого бросались в глаза лишь в критических ситуациях, разместилась в относительной безопасности позади песочных брустверов. Возвращение «сингапурской гвардии» позволило всем вздохнуть свободнее.

Как оказалось, вернулись они вовремя. Потерпев поражение в крупных городах, вожаки повстанцев перебрались в мелкие населенные пункты, организуя волнения и распуская тревожные слухи. Пенглин не был исключением и буквально дышал близкой бедой. Не успели прибывшие выгрузиться из машин, как был совершен первый диверсионный акт: со стороны бассейна донесся громкий хлопок, в небо взмыл клуб изжелта-черного дыма, и чудесная прыжковая вышка с печальным стоном рухнула в воду. Личный состав, разинув рты, наблюдал за ее грациозным падением.

– Ну вот, теперь они взялись за нас по-настоящему, – мрачно заключил майор Каспер.

Бригг, стоявший в кузове одного из грузовиков, одним из первых заметил несколько крошечных фигурок, которые бежали через заросли слоновьей травы по направлению к прачечной и конторам, расположенным на противоположной стороне оврага вдалеке от деревянных мостков. Потом он с тревогой поглядел на офицерские коттеджи и на дом Филиппы, расположенные чуть выше на пригорке.

– На том направлении наши позиции наиболее уязвимы, не так ли, сэр? – спросил внизу майор Каспер.

– Старшина Раскин, сержант Фишер и десять солдат – вот и все что я смог выделить для охраны домов офицерского состава, – отозвался полковник.

– Толстяк Фишер!… – простонал Бригг и вздрогнул, когда полковник Пикеринг неожиданно добавил:

– В некоторых домах еще остались люди, Каспер. Все это началось несколько неожиданно, так что мы…

– Я пошлю туда подкрепление, – мужественно сказал Каспер, теребя ус. Тут же на дороге он выбрал с полдюжины солдат и отправился выполнять задание. Спрыгнувший на дорогу Бригг потихоньку увязался следом, хотя майор ничего ему не говорил. На него никто не обратил внимания.

Майор Каспер, который действительно был храбрым человеком и к тому же любил при случае помахать револьвером, вел свою маленькую группу вниз, к мосту. Перебежав на другую сторону оврага по гулкому деревянному настилу, солдаты направились к офицерским коттеджам, в окнах которых виднелись бледные лица их обитателей. Откуда-то доносилась стрельба, над деревянными офисами поднимался густой дым, и Бригг с тревогой подумал о письмах Джоан, запертых в ящике его рабочего стола, и о своем личном деле, которое было совершенно необходимо для того, чтобы демобилизация прошла в срок.

Отряд Каспера пошел прямо на дым, а Бригг повернул в другую сторону, к дому Филиппы, куда и проник через заднюю дверь. Миссис Раскин стояла в гостиной на коленях и умоляла дочь спуститься из спальни вниз.

Когда Филиппа наконец снизошла к этим проникновенным мольбам, Бригг как раз поднимал ее грузную родительницу с ковра. Увидев Бригга девушка засмеялась.

– Наконец-то у нас происходит что-то похожее на войну, – сказала она. – В чем, собственно, дело?

– Надо убираться отсюда, вот в чем дело, – резко ответил Бригг, несколько уязвленный тем, что Филиппа не выказывает никаких признаков страха.

– Из гарнизона? – уточнила Филиппа.