Я, выходит, оказался почти не у дел, сразу подключился к Вовке, тот как раз занялся своими станками. Он резонно решил, что ассимилировались мы вполне, пора приступать к прогрессорской миссии, начать выпуск новой техники. Казнозарядная пушка подходила для этого, как мы прикинули, лучше всего. Однако, просчитав себестоимость самого орудия и снарядов, мы сравнили полученные данные с имеющимися ценами на пушки и боеприпасы, поручик Жданов в них ориентировался отлично, мы быстро прикусили языки. Цена на боеприпасы перекрывала все возможные плюсы от скорострельности казнозарядных пушек. Горечи добавил Палыч, рассказав, со слов ветеранов охранного взвода, как редко применяют орудия в современных войнах. По здравому размышлению, мы решили так резко не начинать, напугаем военное ведомство ценами, потом сто лет ничего не купят из наших новинок.
Пушку, всё же, решили сделать, но обычную для восемнадцатого века, разве, более прочную и лёгкую, да со своим порохом и ядрами. Во-первых, в России почти всегда не жалели средств на оружие, особенно новейшее. Другой вопрос, что не всё принимали на вооружение, так пушка — дело святое, её все генералы любят. Во-вторых, получив заказ на производство орудий, мы быстро разовьём станочный парк в Прикамском заводе, способный легко освоить производство других изделий, в том числе, мирного характера. В-третьих, разговоры о войне с Турцией шли который год, мы знали, что в начале семидесятых годов будет эта война, под неё и подстраивали пушку. В-четвёртых, только пушки могли нам помочь в случае конфликта с пугачевскими войсками, когда те через три года придут в Прикамск.
Пока Вова баловался своими станками, я сделал небольшую отливку легированной стали, пробную, для резцов. После закалки резцы неплохо обрабатывали сталь, не говоря о железе. Выплавку заготовок орудий, мы с Владимиром проводили вдвоём, заранее подготовив необходимые добавки и присадки. Всё равно, волновались, как на экзамене. Провалим этот шанс, другого случая, управляющий не даст. К счастью, мастерство, как говорят, не пропьёшь, отливка вышла добротная, вполне к предполагаемому использованию. Смотреть, как Вова будет её обтачивать, я не стал, упражнение для простого пэтэушника мой друг выполнит не глядя. У нас хватало дел по изготовлению зарядов для орудия. Первый десяток ядер пришлось катать вручную, а заряды приносить из домашней мастерской, смех, да и только.
Дома, тем временем, мы с ребятами, как раз приступили к массовым стрельбам из моего ружья, тут ко мне городовой и заявился. Видимо, расслабились мы, кто-то услышал частые выстрелы, а бой моего ружья с местными кремнёвками не спутает никто.
— Бунтовать хочешь, немец, — практически с порога заявил Фрол Аггеич, — почто парней стрельбе обучаешь? Кто тебе дозволение дал на это?
Ничего, конечно, мы не нарушали, для стрельбы в лесу не надо дозволений. В восемнадцатом веке государство ещё не додумалось до разрешительной системы, оружие могли иметь все, кто способен его купить. Но, спорить с городовым, чтобы установить хорошие отношения, не самое лучшее начало разговора. Благо, к своим тридцати шести годам мы научились ладить с властями, начав установление контакта с добротного угощения. После нескольких проб наливок и настоек, под обещание поставки таких бутылочек и отборной лосятины, Фрол Аггеич направился домой. Его вполне удовлетворили мои верноподданнические заверения и прочая лапша, сопровождавшая наше застолье. Собственно, сразу была понятна причина его посещения, жадная натура городового не могла пройти мимо такого повода для вымогательства. Как говорили в одном сериале, «Ничего же не меняется, суд продавался пятьсот лет назад и сейчас то же самое».
Ближайшие полгода основной заботой стали регулярные поставки городовому настоек и лосиного мяса, зато никто нашим спортивным играм на свежем воздухе не мешал. Мне с ребятами редко приходилось бегать, весь процесс «начальной военной подготовки» взял в свои руки Палыч. Натаскивал ребят он строго, присматриваясь к ним в расчёте на предстоящие сражения. Мне досталась роль помощника Володи в изготовлении пушек, она сводилась к возобновлению истиравшихся резцов и свёрл. Нашим творениям до победита не дотянуться, алмазной крошки тоже не предвиделось. Потому приходилось почти ежедневно выпекать до полусотни заготовок, затачивать их, чтобы хватило на пару дней работы. Нудная, скучная работа, но, увы, тот же победит не от хорошей жизни изобретали.
Осень моя любимая пора, в сентябре-ноябре я чувствую себя великолепно, нравится бродить под моросящим дождиком, обходить бесконечные осенние лужи. Люблю дышать запахом сырых опавших листьев, собирать грибы, наслаждаться последними тёплыми деньками. Осень всегда навевает на меня лирическое настроение, хочется гулять с любимой девушкой по аллеям парка, усыпанного жёлтыми листьями, читать стихи, обниматься под зонтом, целоваться под дождём. Потом бежать в тёплый дом и сидеть у печи, глядя на огонь и думая, друг о друге. Так и той осенью получилось, едва освободившись от дел, я заскучал, душа и тело просили любви. Впервые за год пребывания в восемнадцатом веке, я стал обращать внимание на женщин, оборачивался в след молодым вдовушкам. Одним словом, зажил нормальной, человеческой жизнью.
Неожиданно я обнаружил в своём доме красавицу и умницу, что тренировалась у меня почти полгода, через день устраивала в моей избе уборку. Оказывается, Валентина за это время выросла в настоящую девушку, стройную, высокую для своего времени, почти до моего виска. В посёлке не набралось бы и пяти женщин её роста. Вообще, что касается роста, даже я, со своими ста семьюдесятью пятью сантиметрами, редко встречал равных себе. Вова же, однозначно слыл самым высоким мужчиной в Прикамске. Мои подопечные и их родители редко дотягивали даже до ста шестидесяти сантиметров роста, сто шестьдесят пять были мерилом высоких. Отец Вали, например, был ниже ста шестидесяти сантиметров, правда, мать её была с отца ростом. В кого пошла их дочь, сказать трудно, но, красавицей она выросла, несомненно.
Русые волосы она заплетала то в одну косу, то в две, порой оборачивала косой голову, как известная украинская женщина-политик. На фоне молочно-белой кожи лица ярко выделялись чёрные прямые брови и чёрные ресницы, васильково-синие глаза смотрели, казалось, в самую душу собеседника. На круглом лице немного выделялись скулы и упрямый подбородок, плотно сжатые губы редко улыбались. Вообще, девушка оказалась необычно взрослой для своих шестнадцати лет. Она редко улыбалась, но, улыбка её не оставляла безразличным ни одного мужчину. Вероятно, поэтому и сватались к ней с четырнадцати лет, не реже двух раз в год. Несмотря на красоту, Валя не оказалась томной волоокой девицей, у неё была великолепная память, быстрое оригинальное мышление, движения точные, чёткие. К примеру, таблицу умножения она выучила за неделю, в отличие от большинства парней, добивавших таблицу больше месяца.
В общении девушка вела себя достаточно просто, не кичилась, не жеманилась, но, панибратские отношения пресекала жёстко. Охотники хамить рядом с ней не задерживались, на первых же занятиях Валя сумела себя поставить так, что не уверенные в себе шутники предпочитали рядом не становиться. Её шефство над моим хозяйством все восприняли естественно, как женскую работу. Я же только в ноябре заметил рядом помощницу, ставшую незаменимой. Дурак, да и только. Глядя на её экономные точные движения, на точёную фигурку с узким поясом, я млел от любви. Надо же, влюбился в девицу на двадцать лет себя моложе, да ещё шестнадцатилетнюю. Кто бы мне сказал год назад, что влюблюсь без памяти в такую малолетку, рассмеялся бы в лицо. Сейчас каждый день общения с ученицей добавлял к моему чувству дополнительный эмоции, одни положительные стороны видел я в девушке, несмотря на свой цинизм. Понимая, что она не ответит мне взаимностью, я продолжал радоваться каждому дню общения с Валей. При всём этом, с опытом старого конспиратора прятал любые проявления своих чувств. Одним словом, получилось, как у О.Генри в рассказе «Бабье лето Джонсона Сухого Лога», не читали? Мне этот рассказ приходил на память почти ежедневно.
