Хейворд приняла его и, проверив, посмотрела на фэбээровца.
– Мистер Пендергаст.
– Рад снова видеть вас, капитан Хейворд, – поклонился тот. – Разрешите поздравить с возвращением и особенно с новым званием.
Пропустив речь Пендергаста мимо ушей, Хейворд повернулась к д'Агосте. Он уже протянул ей значок, но капитан будто не видела документа. Она смотрела на д'Агосту. Вспомнилось имя, а вслед за ним и все, что соединяло их в прошлой жизни: Лаура Хейворд, временный полицейский, та, что обучалась в школе и писала книгу о подземке и бездомных Манхэттена, готовилась к защите проекта. Именно с ней д'Агоста работал над делом Памелы Уишер[32]. Только тогда она была сержантом, а он – лейтенантом.
– А вы, по-моему, лейтенант Винсент д'Агоста?
– Вообще-то сержант.
Краснея, он подумал, что дальше ничего объяснять не станет. С чего бы ему перед ней позориться?! Но в то же время он видел: выхода нет.
– Сержант? Так вы больше не в департаменте полиции Нью-Йорка?
– Я сейчас в Саутгемптоне. Официально представляю там ФБР по делу о смерти Гроува.
Д'Агоста вдруг увидел, что Хейворд протягивает ему руку, и на автомате пожал теплую, чуть влажную ладошку. Ему даже понравилось, что капитан оказалась не такой уж холодной и черствой.
– Рада снова работать с вами.
Слава Богу, она произнесла это сухо и без намека на личные интересы. Значит, не будет нести всякую чушь или приставать с расспросами. Значит, предстоит только работа, работа и еще раз работа.
– Что до меня, – сказал Пендергаст, – я рад, что дело передали в столь умелые руки.
– Благодарю. Если честно, я всегда поражалась оригинальности, с какой вы трактуете правила субординации и строите отношения с коллегами.
– Согласен. – Если Пендергаст и удивился, то виду не подал.
– Тогда предлагаю сразу расставить все по местам.
– Отличная идея.
– Дело веду я. И все, что его касается – судебные решения, повестки и прочее, – все это в первую очередь проходит через мой кабинет. Исключение – чрезвычайные ситуации. Любые контакты с прессой – только с моего ведома. Возможно, вы привыкли работать не так, но так привыкла работать я.
– Понятно, – кивнул Пендергаст.
– То, что ФБР порой задирает нос перед местными правоохранительными органами, уже стало притчей во языцех. При мне такого не будет. Убойный отдел департамента полиции Нью-Йорка – это вам не «местные правоохранительные органы». С нами Федеральное бюро расследований будет работать как с равными – и никак иначе.
– Разумеется, капитан.
– Мы, естественно, проявим ответную вежливость.
– Другого я и не ожидал.
– Я всегда следую правилам, даже если они глупы. Знаете почему? Только так можно осудить виновного. Стоит нам чуть расслабиться – и суд присяжных оправдает преступника.
– Правда, истинная правда, – кивнул Пендергаст.
– Завтра – и каждый вторник, пока длится расследование – ровно в восемь утра я жду вас в Полис-плаза. Семнадцатый этаж, зал совещаний. Вы, я и лейтенант... простите, сержант д'Агоста. Свои места найдете по карточкам.
– В восемь утра, – повторил Пендергаст.
– Кофе и булочки – за нами.
– Благодарю, – поморщился Пендергаст, – я обычно успеваю позавтракать.
– Сколько вам еще понадобится времени, господа? – Хейворд взглянула на часы.
– Пяти минут, думаю, хватит, – ответил Пендергаст. – Нет ли еще чего, чем вы бы могли поделиться?
– Есть свидетель – или вроде того: престарелая женщина из квартиры этажом ниже. Убийство произошло вскоре после одиннадцати. Похоже, она слышала, как жертва кричала и билась в конвульсиях, однако решила, что Катфорт просто устроил вечеринку. – Капитан усмехнулась. – Потом все стихло, и в одиннадцать двадцать два с потолка потекла некая жидкость – оказалось, растопленная жировая ткань жертвы.
«Растопленная жировая ткань», – хотел записать д'Агоста, но передумал – такое вряд ли забудешь.
– Примерно в то же время сработали детекторы дыма и включились распылители противопожарной системы – в двадцать три двадцать четыре и двадцать три двадцать пять соответственно. Обслуживающий персонал поднялся к Катфорту. На стук никто не ответил. Из-под двери стал доноситься неприятный запах. Тогда бригада открыла дверь универсальным ключом – в двадцать три двадцать девять – и застала погибшего именно таким, каким его видим мы. Через пятнадцать минут прибыла полиция; температура в комнате на тот момент была почти тридцать семь градусов.
Д'Агоста и Пендергаст переглянулись.
– Как насчет соседей из смежных квартир?
– Сосед сверху ничего не слышал, пока не сработала сигнализация, хотя запах до него дошел. На этом этаже две квартиры: вторая куплена, но жилец – англичанин, мистер Асперн – не въехал. – Она достала из кармана листочек и, что-то записав на нем, передала Пендергасту. – Вот имена соседей. Асперн сейчас в Англии, мистер Роланд Бирд – сосед сверху, Летиция Доллбридж – снизу. Желаете с кем-нибудь из них переговорить?
– Необходимости нет. – Пендергаст перевел взгляд на выжженную отметину на стене.
Хейворд скривила губы. Глумилась она или нет, д'Агоста сказать бы не решился.
– Вижу, вы заметили, – промолвила капитан.
– Да. Соображения есть?
– Не вы ли, мистер Пендергаст, когда-то предупреждали чтобы я не строила догадок преждевременно?
– А вы хорошая ученица, – улыбнулся Пендергаст.
– У меня был отличный учитель. – С этими словами она посмотрела на д'Агосту.
Повисла короткая пауза.
– Полагаюсь на вас, господа. – Хейворд кивнула своим людям, и те последовали за ней к выходу.
– Похоже, – посмотрел Пендергаст на д'Агосту, – малютка Лаура Хейворд повзрослела, как думаешь?
В ответ д'Агоста просто кивнул.
Глава 22
Мучаясь от похмелья, Брайс Гарриман смотрел на безликую высотку из белого кирпича – одну из тех, что расплодились в Верхнем Ист-Сайде. Тупая боль в черепе так и норовила выдавить глаза из орбит. В это серое утро он не приготовил статью, и Крис, издатель, закатил скандал. Черт побери, Гарриман, в конце концов, не врач, чтобы срываться по первому вызову. Да и что за радость в три утра вынюхивать про убийство! Вот если бы платили как следует...
Сил оставалось только сесть в метро и добраться до дома. И все-таки Гарриман вышел на угол Пятой авеню и Шестьдесят седьмой улицы. Он плотно увяз в огромной толпе: думал, в два пополудни почти никого не будет, а тут – добрая сотня зевак, готов, белых ведьм, ист-сайдских шибздиков. Гарриман заметил даже кришнаитов, которые уже лет пять не появлялись в Нью-Йорке. Вот что делают пресса и Интернет.
Сатанисты – справа, в средневековых мантиях, – что-то напевая, чертили на тротуаре пентаграммы. Монахини, слева, перебирали четки, молились. Подростки-боперы, словно стражи, посреди бела дня зажгли свечи и горланили, бренча на гитарах. Гарриман, казалось, был единственный, кто пришел сюда по делу.
Все это смахивало на фантасмагорию Феллини, но в то же время толпа возбуждала. Неделю назад Гарриман написал про убийство Гроува – статейка так себе, успех принесла средненький, а материала, чтобы раздувать нечто большее, не хватало. Остались только мрачные сплетни в народе. Зато сейчас толпа, словно проводник, передала мощный заряд: слухи, будто второе убийство куда страшнее, чем первое, били как высокое напряжение. Похоже, издатель оказался не так уж не прав.
В голову закралась еще одна мыслишка: вот отличный шанс утереть нос Биллу Смитбеку. Старый козел как раз смотался в Камбоджу на медовый месяц, играет там в «ниточку с иголочкой». Ублюдок, занял его место в «Таймс», и, уж конечно, не благодаря таланту и трудолюбию. Нет, спасибо суке-удаче! Он не раз и не два оказывался в нужное время в нужном месте – взять хотя бы убийства в метро несколько лет назад. А дело Хирурга!.. Гарриман уже почти втоптал Смитбека в дерьмо, да выяснилось, что тупой капитан полиции Кестер всучил ему липовые сведения...[33]