Я остановился. Конечно, я мог бы что-нибудь сделать. Спросить госпожу Де Билде, хорошо ли она себя чувствует. Или предложить проводить ее домой. Но я ничего не делал. Я просто стоял и смотрел. Пес узнал меня и безжизненно вильнул хвостом, а я между тем фантазировал: что произойдет, если госпожа Де Билде больше никогда не вернется домой?

Макс помешал кубики льда в бокале.

– А за квартиру она платит вовремя? – спросил он.

Я уставился на него. В гостиной кто-то запустил диск, медленно полилась тихая сальса. Поэтому было хорошо слышно, как одновременно внизу открылись двери, ведущие в сад.

– Давай, – услышал я голос госпожи Де Билде. – Давай, мальчик…

Чуть позже мы увидели, как пятнистая собака медленно плетется в дальний угол сада и присаживается там.

Об оставшейся части вечера у меня сохранились лишь очень туманные воспоминания. Могу вспомнить, что в какой-то момент музыку сделали громче и все стали танцевать со всеми. Ришард Х. был в паре с моей женой. Он походил на тореадора – одну руку небрежно упер в бок, а другой изображал воротца, под которыми должна была проходить Кристина. Макс танцевал с Галей. Правда, «танцевал» – это сильно сказано: он крепко ухватился за нее и почти не сходил с места. Иногда его голова совсем исчезала в ее волосах.

Возле колонок музыкального центра стоял Эрик Менкен. В руке он все еще держал стакан для воды, только теперь стакан был пуст. Расположившись в стороне от танцующих, он наблюдал за ними с какой-то неопределенной улыбкой. Сначала я подумал, что он следит в основном за Кристиной, но, присмотревшись, понял, что в центре его внимания были Макс и Ришард.

Еще припоминаю, как в паузе между двумя мелодиями вдруг зазвучал пронзительный сигнал мобильного телефона. Макс высвободился из Галиных объятий; только на балконе он достал мобильник из кармана рубашки.

Я подошел к низенькому столику возле балконных дверей и наклонился, чтобы взять из вазочки пригоршню арахиса.

– Мы после того совещания еще зашли в кафе, – доносился до меня голос Макса. – Что?.. Не знаю, как оно называется… «Головастик» или вроде того, рядом с этим, как его… Что?.. Нет, сколько же времени?.. Боже милостивый!.. Нет-нет, думаю, это самое большее… Что?.. Конечно, дорогая, я больше не поведу машину…

В это время Макс обернулся. Наши взгляды встретились. Думаю, я стоял там, как баран, со своей пригоршней арахиса; думаю даже, что я и жевать перестал.

– Алло?.. – сказал Макс. – Алло… милая, может, ты меня еще слышишь, но я тебя больше не слышу… Алло?..

Макс выразительно подмигнул мне.

– Если ты еще слышишь меня, просто ложись спать, дорогая… Все, отбой…

Он выключил мобильник и снова засунул его в нагрудный карман.

Войдя в комнату, он слегка ткнул меня в живот.

– Та водка, из морозильника, – сказал он, – ее уже допили?

Наконец пробил час, когда все хватают свои пальто и уходят. У двери Ришард Х. трижды расцеловал мою жену в щеки, а потом еще и заключил в крепкие объятия. Макс и Галя целовали друг друга. Хюго Ландграф и Петер Брюггинк поблагодарили Кристину за «незабываемый вечер». Шурин стоял в коридоре, дожидаясь, когда его жена выйдет из туалета.

– Чао, – сказал Макс.

Он обнял меня рукой за шею, привлек к себе и поцеловал в лоб.

– Вот как, – сказал я.

Я улыбался. Мне хотелось сказать еще что-нибудь, но я плохо представлял себе, о чем можно говорить.

Макс поцеловал мою жену.

– Спасибо, милочка, – поблагодарил он.

– Макс, ты не забыл свой мобильник? – спросил я.

Это вырвалось само, я не успел подумать; на несколько секунд мои слова повисли в коридоре в состоянии невесомости, будто сами толком не знали, что им там делать. Потом Макс хлопнул себя по нагрудному карману и второй раз за вечер подмигнул мне.

Момент был подходящим для того, чтобы сообщить мне номер своего мобильника, но Макс этого не сделал.

Мы уже почти спустились с лестницы. Кристина осталась наверху. Макс, Ришард Х. и Галя вышли в теплую летнюю ночь. Макс раскинул руки и вдохнул свежего воздуха. Ришард Х. достал из кармана колечко с автомобильными ключами и нажал на кнопку. Припаркованный у края тротуара серебристо-серый «мерседес»-кабриолет замигал фарами и поворотниками. Раздался сухой щелчок разблокированных замков. Ришард Х. еще раз нажал на кнопку, и черная крыша сдвинулась назад.

– Мне было бы приятно… – начал я, но вдруг понял, что не знаю, как продолжить. – Если тебе тоже будет приятно, – сказал я, – мы можем как-нибудь еще…

Я искоса смотрел на Макса. Казалось, он меня не слушал. Его правая рука была где-то под блузкой Гали, не доходящей до пупка.

Подойдя к машине, Макс достал из кармана солнечные очки, надел их и посмотрел вверх, в безоблачное ночное небо.

– Ночь без звезд, – произнес он. – К сожалению, такое слишком часто бывает в черте города.

Он открыл дверцу и подождал, пока Галя не усядется на заднее сиденье, после чего плюхнулся рядом с водителем.

– Иногда по выходным я бываю в «Тимбукту», – сказал он. – Это заведение на пляже в Вейк-ан-Зее.

Я почувствовал, как сердце мое забилось чаще. Однако момент не выглядел подходящим для того, чтобы вытянуть из Макса побольше информации о точном расположении «Тимбукту». Это можно было сделать и позднее.

– А в эти выходные? – спросил я.

Ришард Х. завел машину. Двигатель взревел; неприятная вибрация пошла по тротуарным плиткам и дальше, достигнув моей груди.

– Обычно в воскресенье днем, – добавил Макс. – В это время собирается самая приятная публика.

Я махал вслед серебристому кабриолету, пока он, взвизгнув шинами, не скрылся из виду за углом улицы Пифагора. Ришард Х. сидел за рулем. Голова Макса наклонялась то вперед, то назад, то в сторону, будто соединялась с туловищем шарнирами. Галя сняла шарф и махала им с заднего сиденья.

Той ночью я допоздна сидел на балконе. Из гостиной забрал удобное кресло, а потом еще и бутылку водки и пачку сигарет.

Я смотрел в темный сад. Размышлял, как мало я люблю возиться в саду. Мысленно восстанавливал тот момент, когда госпожа Де Билде шаркающей походкой вышла в сад и крикнула наверх, нельзя ли потише, и знаем ли мы вообще, который час; собаки в моей реконструкции не наблюдалось. Я стоял на балконе рядом с Максом, а поскольку Макс ничего не говорил и молча продолжал смотреть на старуху, то и я ничего не сказал.

А еще был другой момент – той же ночью, но я уже не помнил, раньше или позже. Это произошло в коридоре. Из кухни мне навстречу вышел Эрик Менкен; по моим воспоминаниям, в руке у него был стакан, но на сто процентов я в этом не уверен.

– Откуда ты знаешь Макса Г.? – спросил он.

Он не сказал «Макса Г.», а произнес фамилию полностью. Было странно слышать эту фамилию целиком. К тому же я за последние годы привык к «Г.» из газетных сообщений. Некоторые, говоря о раке, произносят только «Р», причем тихим шепотом, а потом опускают глаза. Нечто подобное случилось и сейчас, поэтому, помнится, я невольно оглянулся: не могут ли нас услышать?

Я рассказал Менкену правду. Рассказал, что мы с Максом вместе учились в школе.

– А Ришарда Х.?

И снова он назвал фамилию полностью. Кроме всего прочего, это была фамилия, которую я слышал впервые. Нет, я несколько раз читал в газете что-то о Ришарде Х., точно зная теперь, что это тот самый Ришард Х., который на моем сорок седьмом дне рождения танцевал с моей женой. Я извинился и сказал, что меня ждут гости.

Потом я еще несколько раз видел, как Эрик Менкен ухмыляется мне издали.

Безоблачным субботним утром я купил в «Ран-Инн», специализированном магазине принадлежностей для бега на набережной Линнея, спортивные брюки, термофутболку, термоноски без швов и кроссовки. Выбрать кроссовки самому было нельзя, так что это сделала продавщица. Я посмотрел на свои ноги, опускающиеся в белые кроссовки: так или иначе, но в тот момент, когда они скрылись из виду, погрузившись в мягкую, эластичную на ощупь кожу, это были уже не совсем мои ноги.