— Ари, он прав, — говорит отец. — Ты не можешь выйти наружу.

Мною овладевает злость, я на него набрасываюсь.

— Это сделал ты, не так ли? Ты это утвердил. Как ты мог?

— Нет, — произносит он. — Приказ пришел свыше.

Он опускает голову и уходит в свой кабинет, тщательно закрывая за собой дверь.

Президент Картье. Мое тело сводит злость и разочарование, когда я наблюдаю за

Оперативниками, заталкивающими в грузовик инфицированных. Дверь закрывается, и

Оперативники выстраиваются в линию, чтобы не дать никому последовать за машиной.

Маленький мальчик бежит по улице, снова и снова зовя своего папу. Оперативник хватает его,

небрежно перебрасывая через плечо. Мальчик плачет от боли. Мгновение — он перестает плакать

и двигаться.

— Мама, — говорю я, не сводя с улицы глаз.

— Я здесь, — отвечает она.

— Можешь дать мне еще исцеляющей сыворотки?

Она в замешательстве морщит лоб.

— Да, конечно, но зачем?

— Она мне понадобится, когда я проникну в концлагерь.

Глава 27

У меня уходит полчаса на убеждения, что я не сошла с ума. Даже Гретхен, которая обычно

мне доверяет, не соглашалась со мной, пока в новостях не показали, как Оперативники затолкнули

в грузовик девочку из нашей школы. Первой сдалась Гретхен, за ней Ло, и к моему большому

удивлению, в итоге сдалась и мама. Мы решили провести следующий час за подготовкой и

составлением плана, отчасти потому, что нам до сих пор не было известно местоположение

концлагеря, и сыворотка перестала действовать уже через час после ее введения. И так как я не

хотела тратить на себя слишком много исцеляющего препарата, то нуждалась в отдыхе. Но

притом, что Зевс откроет порталы в пять, а на часах уже пятнадцать минут третьего, какой бы план

мы не придумали, он должен занять немного времени.

Ло приступил к поиску местонахождения концлагеря, пока Гретхен пошла домой за

оружием, а мама отправилась в хим лабораторию, чтобы взять больше исцеляющей сыворотки. Я

понятия не имею, как много нам понадобится. Думаю, надо взять столько, сколько бы хватило на

несколько сотен людей. Моя же задача на это время состоит в доработке нашего плана, что едва ли

возможно с тем, как часто мне становится плохо. Мама мне оставила на всякий случай три

пузырька сыворотки, и я решаю ввести один. Без него мне вряд ли удастся составить надежный

план, прежде чем все вернутся.

Сыворотка проникает в вены, восстанавливая меня изнутри, и, как в прошлый раз, мне

становится лучше уже через несколько минут. Это изумительно! Впервые за день я понимаю,

насколько у меня талантливая мама, раз ей удалось создать такое чудо.

Я не хочу попусту тратить время, поэтому беру планшет, записывая все возможные

варианты расположения концлагеря и любые препятствия, которые могут встретиться нам на пути.

Комната в корпусе химиков с камерами, охраной и без единого пути отступления, как в

помещении, где тестируют Древних. Это, пожалуй, худший вариант, но я не уверена, могут ли они

построить внутри здания такую комнату, которая бы вместила сотни людей. Нет, там и так уже

много лабораторий. Я все это записываю, но чем дольше я об этом думаю, тем больше мне

кажется, что они построили что-то снаружи, где нет проблемы с пространством. Это наводит меня

на мысль о пахотных землях. Целые акры земли, рядом леса, тянущиеся бесконечно. Это могло бы

быть идеальным местом, но именно там растет вся наша еда, а значит, многие рабочие стали бы

свидетелями их плана. Многие закрыли бы на это глаза, но некоторые могли бы поднять протест.

Нет, Парламенту не нужны свидетели.

Я трачу время на догадки. Что мне надо, так это карта Сидии. Я поднимаюсь на второй

этаж, лишь немного запыхавшись, и проскальзываю к себе в комнату.

Мой монитор мерцает, оповещая о непрочитанных сообщениях. Я колеблюсь, желая их

проигнорировать, но любопытство берет верх. Я нажимаю на первое сообщение и тут же

отпрыгиваю от неожиданности.

«Я приду за тобой.

— Д

P.S. Прошу, не умирай».

Несколько минут я смотрю на эти слова, убеждая себя снова и снова, что это не может быть

от него, но кто еще может знать, что я больна? Он знает. Конечно же, он знает. Но как бы он смог

отправить мне сообщение? Он не мог. Нет. Но тогда…

Я трясу головой, заставляя себя вновь сосредоточиться. Не имеет значения, послал он мне

сообщение или нет. Я не позволю себе надеяться, что он придет, потому что только так во мне

будет достаточно сил, чтобы совершить задуманное. И я должна это сделать. Я должна спасти тех

людей.

Окошко закрывается и улетает в папку с сообщениями, исчезая с моих глаз. Я не позволю

себе даже смотреть на эту папку. Я не могу рисковать, теряя время. Я знаю, что поддавшись

искушению, прочитаю это сообщение еще миллион раз, страстно желая найти ответы, которых

нет. Вместо этого я ищу в папке с домашней работой карту Сидии. Уверена, у меня сохранилась

одна с уроков истории, вопрос только, где… Ага!

Карта заполняет экран.

— Уменьшить, — Командую я и наблюдаю за тем, как карта расширяется, показывая все

регионы. Я никогда не осознавала, насколько Процесс больше чем Лендинг, хотя людей здесь

живет в два раза меньше. Парламент всегда относился к жителям Лендинга, как к чему-то

негодному, так что я даже не знаю, почему меня так удивило их решение о создании концлагеря.

Я начинаю с пахотных земель. Приближая каждый участок земли, пытаясь разглядеть, нет

ли где-нибудь огороженной территории, но карта показывает одни поля. Для строительства базы

парламенту пришлось бы уничтожить большинство полей, но на это у них на это времени. Бизнес

Парк не показывает ничего интересного: только башни троицы и магазины Дистрикта. А больше

мест нет, не могут же они спуститься под землю. Опять же, это потребовало бы много работы,

тогда как времени у них мало.

В Процессе оказывается та же ситуация, и я уже собираюсь закрыть карту, когда мне на

глаза попадается кое-что за пределами города. Там нет никаких детальных описаний, но сразу за

чертой города, за Процесс-парком, стоит один единственный символ — планолет. Я никогда не

летала, поэтому ни разу не была в аэропорту, и все время забываю о его существовании. В первую

очередь он используется в деловых целях, и его окружают земли, изолированные от

потенциальных наблюдателей. Единственная проблема — я не знаю размер территорий. Я тянусь к

планшету, но понимаю, что забыла его внизу, тогда открываю ящик стола, чтобы найти что-нибудь

другое, и краем глаза замечаю две вещи. Не могу поверить, что я почти их забыла: выкидной

ядовитый нож, который дала мне мама, и золотая универсальная ключ-карта. Я с облегчением

выдыхаю, чувствуя себя немного лучше, зная, что у меня есть кое-что от обоих родителей. Я кладу

вещи в правый ботинок и слышу, как открывается, а затем закрывается входная дверь. Я выбегаю

из комнаты, желая увидеть, кто вернулся, и какие новости с собой принес.

В прихожей стоит Гретхен, держа в руках два ящика.

— Если ты хорошо себя чувствуешь, можешь мне немного помочь?

— О, конечно, да, — говорю я и спрыгиваю со ступенек, чтобы взять у нее один из

чемоданов. — Что это?

— Ты сказала, что надо оружие, вот я и принесла все, что смогла. Куда ты хочешь это

поставить?

Я киваю в сторону лифта и жду, когда Гретхен зайдет внутрь, на ее лице появляется

удивление. Она ни разу не спускалась в наш спортзал. Папино распоряжение. Думаю, сегодня

можно сделать исключение.

Как только дверь открывается, включается свет, озаряющий наше новейшее оборудование и

спортзал, в котором прошла ни одна тяжелая тренировка. Я не была здесь несколько недель. Видя,