лжи.

Гретхен не позволит мне на этом остановиться. Она жаждет деталей, каждый

вопрос заставляет пылать мои щеки. Чем он пахнет? Как целуется? Как он выглядит

голым?

— Что? Я не знаю! – визжу я, в то же время мои глаза высматривают в саду

Джексона и находят его, смотрящим на меня с огромной улыбкой на лице. Я не могу

не улыбнуться в ответ.

Маккензи мчится через весь луг, ее светлые волосы и золотая кожа играют на

солнце. Джексон слишком поздно замечает ее. Он поворачивается только тогда,

когда она уже прыгает к нему на руки, оплетает ногами вокруг талии и целует. Моя

грудная клетка напрягается. Он отталкивает ее, отступая назад. Его руки быстро

двигаются, пока он объясняет ей что-то, что я не могу разобрать. Она спорит в ответ

и затем несется к главным воротам, поднимаясь на холм. Джексон по пятам следует

за ней. Маккензи подходит ко мне, ее лицо представляет смесь злости и боли.

— Ты, — говорит она.

Я поднимаюсь, готовясь защищаться в случае надобности, но между нами

встает Джексон.

— Маккензи, прекрати, — произносит он.

— Прекратить? Это ты прекрати! Ты — все, что у меня есть, и ты бросаешь меня ради

этого? – Она показывает в мою сторону. Я открываю рот, желая ответить что-нибудь в таком же

духе, но закрываю его обратно. Она начинает плакать, а потом и рыдать. – Я… Ты… Пожалуйста.

— Ее круглые голубые глаза, затопленные слезами, умоляют его изменить решение.

— Мне жаль, — говорит Джексон, решительность в его голосе делает всю ситуацию еще

более болезненной. Я думала, их отношения были только для вида, но видимо для нее они были

настоящими. Может быть, и для него они были в какой-то степени реальными.

Глаза Маккензи стреляют на меня и обратно на Джексона, легкая улыбка расползается по ее

покрытому пятнами лицу.

— Хмм… Что ж, тогда. Думаю, настало время узнать об этом твоей семье.

— Ты этого не сделаешь, — шепчет Джексон.

Она смеется и переключает свое внимание на меня.

— Время встретиться с родителями. Или мне следует сказать прародителями. Удачи. Вам

она понадобится. – И она уходит.

Я поворачиваюсь к Джексону.

— Что это было? Почему она так расстроена? – Потом я вспоминаю, где мы находимся, и

стискиваю зубы в разочаровании. Я хочу получить ответы, но не могу спросить о чем-либо, когда

вокруг нас столько людей.

— Позже? – я спрашиваю его.

Он тяжело выдыхает и потирает рукой лицо.

— Да… позже.

Час спустя мы с Джексоном сидим в приемной моего отца. Сибил прислала мне сообщение,

что сегодняшняя тренировка будет интенсивной. Эта новость сворачивает мой желудок в комок. Я

говорю себе снова и снова: что бы я там не увидела, я справлюсь. Я должна. Мы нуждаемся в

информации, чтобы все это остановить, и я планирую получить ее сегодня. Конечно, только после

того, как папа узнает обо мне с Джексоном. Знаю, я должна ему рассказать. Нельзя допустить,

чтобы он узнал от преподавателей, но я все еще хотела бы это утаить. По крайней мере, на какое-

то время.

Джексон кладет ладонь мне на колено.

— Все хорошо?

— Да, просто думаю. – Я кладу подбородок на руку и опираюсь о подлокотник. Приемная

кажется холодной и лишенной любых эмоций. Пол выложен коричневой плиткой – это

единственное, что придает комнате тепло. Закрытые двери и коридоры выстроены вдоль стен из

искусственного дерева. Я могу лишь вообразить, что за ними находится. На этаже расположено

три лифта: основной, для химиков и один для членов Парламента.

И тут я понимаю, что буду здесь работать в следующем году. Оп-обучение начинается

после выпуска из старшей школы, а потом меня распределяют на полевые работы. Традиционно,

подобные мне, занимаются исследованиями и разработками, вроде работы Сибил, но все еще есть

шанс, что я могу быть направлена на поле боя, а особенно сейчас. Такие призывы обычно

случаются достаточно редко: волнения в сельских районах, контроль границ или полицейское

патрулирование. Но все изменилось, и, несмотря на то, что произойдет, жизнь на Земле никогда не

будет прежней.

Я не хочу больше об этом думать. Технически, «позже» уже наступило, поэтому я решаю

заговорить о Маккензи.

— Почему Маккензи так расстроилась? Я думала, что происходящее между вами было

лишь игрой.

Он наклоняет голову назад, словно ему нужна секунда на тщательное обдумывание того,

что он собирается сказать.

— Она — старый друг, который никак не может принять, что мы только друзья. Она

считает, что ты — человек, ниже ее. Я с ней поговорю.

— А что она имела в виду, когда говорила о твоих прародителях?

— Помнишь, я тебе рассказывал, что ее послали мне в помощь? – произносит он. — Что ж,

ее отправила моя семья. Она угрожает сказать им о тебе, но меня это не волнует. Я устал делать

только то, что они хотят, потому что они постоянно что-то хотят. Это моя жизнь.

Я хочу спросить его о большем, но лифт химиков открывается.

Отец идет быстрее, чем полагается. Его глаза бегают между мной и Джексоном, а затем,

подобно мощному объективу, фокусируются на наших сплетённых руках.

— Объясни.

Я опускаю руку Джексона и встаю, тяжело глотая.

— Папа…мм, видишь ли… мы…

— Вы — что? – произносит отец, его глаза переходят к Джексону.

Парень встает рядом со мной.

— Мы с Джексоном… вместе, папа, — В итоге выдавливаю я.

Его лицо покрывается пятнами и на нем появляется кислая гримаса.

— Это невозможно. Ты не можешь… — Его челюсть дергается, кажется, он проглотил то,

что хотел сказать. — Ты должна выйти замуж за Лоуренса. Ты это знаешь. В плане нет никаких

изменений. Забудь это, — говорит он, показывая в нашу сторону. – Тебе не позволено быть вместе

с кем-то кроме Лоуренса Картье. – Он поворачивается и уходит.

— Нет, — кричу я ему вслед.

Он холодно останавливается и оборачивается.

— Нет?

Я иду вперед. Я хочу, чтобы отец видел мое лицо.

— Ты учил меня думать самостоятельно. Действовать самостоятельно. Делать все на благо

нашей страны. Я всегда поступала так, как хотел ты. Я никогда тебя не ослушиваюсь. Но не в этот

раз.

Его грудь поднимается и падает, а глаза прожигают во мне дыру. Он бегло смотрит мне за

плечо на Джексона.

— У тебя есть ровно три секунды, чтобы покинуть здание. И не возвращайся, пока я не

решил, что с тобой делать.

Джексон подходит ближе.

— Сэр…

Отец стреляет в него смертельным взглядом и обходит меня, двигаясь прямо к Джексону. Я

стараюсь преградить ему путь, но он поднимает голову надо мной, не сводя глаз с Джексона.

— Моя дочь, по-видимому, любит тебя. Ты испытываешь к ней то же самое?

— Да, сэр, — произносит Джексон. – Я люблю ее.

Взгляд отца становится еще более смертельным.

— Докажи это. Ее будущее уже определено. Конечно, ты понимаешь, что не можешь дать

ей то, что может Лоуренс. Если ты о ней заботишься, действительно заботишься, тогда оставь ее.

Все чувства покидают мое тело, я поднимаю взгляд на Джексона и вижу, как его охватывает

логика этого суждения.

Затем папа поворачивается ко мне.

— Скоро придет Сибил и заберет тебя на сегодняшнюю тренировку. Ты должна пойти с

ней. Ты обязана слушаться. Ты должна действовать так, как я тебя учил. Поняла? А теперь, в связи

с тем, что это заняло слишком много моего времени, я собираюсь это завершить, — Он стреляет в

Джексона еще одним угрожающим взглядом, прежде чем вернуться в свой кабинет. — Я

рассчитываю, что вы покинете здание, г-н Локк. И как результат, вы больше не являетесь частью