Мэлдаф молча потупил голову, а два короля в замешательстве переводили взгляд с него на трибуна. Чело Мэлгона Гвинедда помрачнело, как высокие пики Эрири, когда он потребовал от Мэлдафа быстрого и полного объяснения. Тот, опершись на свой жезл, поднял голову и огляделся.

— Возможно, мое намерение было не так истолковано, — признался он после некоторого молчания. — Однако мои цели были благими, насколько я понимаю. Этот человек, Ллован, многое выполнял для меня. Причем поручения мои требовали чрезвычайной ловкости и скрытности. Верно, я был не прав, не предупредив тебя, о король, о моем замысле. Но я никому не рассказывал о поручении, чтобы слухи не дошли до этих бледноликих чужаков — в дурные времена их и ветер разносит, как некогда он выдавал каждое слово бриттов Кораниайд. Я хотел, чтобы этот Ллован передал князю Айниону весть о нашем приближении и о том, что он должен присоединиться к нам в конце нашего похода, когда уверится, что Каэр Виддай по-прежнему закрывает дорогу ивисам. Поскольку если врата этой крепости будут открыты, то нас будет там ждать не госгордд Айниона маб Рина, а войско нечестивых.

После некоторого спора король Мэлгон Высокий счел, что Мэлдаф действовал мудро. И дал вестнику замысловатое кольцо в знак того, что он идет из лагеря Дракона Мона. Один только трибун остался недовольным. Он угрюмо прошептал мне:

— Знаешь ли, Мердинус, есть у гуннов такая поговорка: «Волк может поменять цвет шкуры, но все равно останется волком». А уж если тут и есть волк, так только этот чернявый негодяй.

Так Ллован, который уже вернулся из укромного местечка и бесстрастно ожидал решения своей судьбы, что могло иметь для него не слишком приятные последствия, получил позволение уйти. Поклонившись королям и мрачно зыркнув на Руфина, он выбежал из ворот, вскочил на коня, которого держал раб, и вмиг исчез, словно ветер, процокав копытами по дороге.

Поскольку этот Ллован Ллау Дивро еще раз появится в моем рассказе, о король, я вкратце расскажу тебе, что я тогда узнал о нем. Темноволосый и черноглазый, гибкий, как змея, и пронырливый, как рысь, он был родом из фихти, что живут далеко на севере за рекой Гверит. Убив в ссоре родича, он был изгнан из племени. После многих приключений случилось так, что его выбросило в коракле на берег Менай, хотя как его не затянуло в Водоворот Пуйлл Керне — выше людского понимания. Оттуда он и пустился в путь, не замеченный наблюдателями Мэлгона, через ущелья Арвона и Ардудви ко двору короля Кадвалладра маб Майриауна в Кинваэле, где и нашел себе крой.

Благодаря тому, что был он искусный акробат и шут, он завоевал благосклонность короля, и много говорили о том, как на пирах он метал кинжалы. Говорили, что, когда самым искусным воинам позволяли метать в него дротики, он уворачивался от их бросков как угорь. Люди верили, что он заговорен, поскольку он приходил и появлялся в залитом светом дворе так неожиданно, как пятнистая форель уворачивается от трезубца рыбака.

Согласно обычаю своего народа, носил он на щеке татуировку. Хотя это была всего лишь метка его племени, рисунок был под стать его натуре — крадущийся, насторожившийся волк. Мне довелось увидеть такого волка еще раз, высеченного на камне в пустынном краю Фидах. Это было во время моего опасного путешествия к Пещере Ифферна на дальнем севере — но сейчас не время для этого рассказа, да и в другой раз я не хотел бы на этом останавливаться. Потому я сейчас больше ничего не скажу об этом Лловане, кроме того, что трудно было бы найти человека, более подходящего для поручения, которое возложил на него старец Мэлдаф.

Руфин вместе со мной пошел завтракать к принцу Эльфину. Он ворчал об отсутствии дисциплины, куда ни ткнись, и мрачно поведал мне (как обычно бывало, когда мы оставались наедине), что могли бы сделать регулярные войска в такой стране, как эта. Мне напомнили о том, что императорские солдаты смогли в настоящее время сделать в Ир Испаэн, и о том, что, как я подозревал, замышлял император в отношении острова, который некогда был частью империи его предков.

На другой день мы свернули лагерь и двинулись в путь, оставляя по левую руку восходящее солнце. По правую руку лежал Кинллибивиг, где принц Эльфин и еще некоторые на время отлучились от войска, чтобы посетить прославленный Источник Хелига. В него ни один поток не втекает и ни один не вытекает. Он двадцати футов площадью, с крутыми берегами, воды в нем не больше чем по колено. И все же там живут четыре вида рыб, причем каждое их племя только у своего берега. Этот Источник — одно из Чудес Острова Придайн.

Пока Эльфина маб Гвиддно не было, я ехал рядом с моим другом трибуном Руфином. После своего препирательства с гонцом Мэлдафа Ллованом Ллау Дивро он стал необычно задумчив и замкнут, не проходился по поводу того, что у нас нет хороших соглядатаев на флангах, что мы плохо используем кавалерию при проверке течения на бродах или не умеем хорошо окапываться, когда разбиваем лагерь. И я воспользовался возможностью порасспрашивать его о деле, которое волновало меня еще с нашей беседы на холме.

— Как ты думаешь, как посмотрел бы ваш император на войско короля Мэлгона? — прямо спросил я.

Руфин озадаченно посмотрел на меня.

— Откуда мне знать? — ответил он после некоторого молчания. — Как ты видишь, мы предпринимаем все меры предосторожности, чтобы саксы на юге Британии ничего не узнали о наших делах. Как же император в Византии может что-нибудь об этом знать?

Я подъехал поближе к нему и тихо повторил вопрос.

— Мы идем уже месяц, и поход обсуждался в пиршественных залах с самого Калан Гаэф. Ладно, я поставлю вопрос по-другому: что сказал бы твой царственный господин, если бы узнал о наших военных замыслах?

Трибун фыркнул.

— Конечно же, пожелал бы вам удачи. Разве вы не христиане и не граждане? Кто построил дорогу, по которой мы едем? Разве наша задача не восстановить границы Империи, загнав варваров назад в их болота и леса?

— Ты имеешь полномочия так говорить? — внезапно спросил я и посмотрел ему прямо в лицо.

Руфин ответил мне таким же взглядом, улыбнулся, насколько позволяло его подавленное настроение.

— Ты прекрасно понимаешь, друг Мердинус, что на этот берег меня привел нежданный случай и против моего желания. Можешь спросить принца Геронтия, в порту которого я высадился. Это случилось при восходе Арктура, насколько я помню, а даже в Средиземном море корабли не отплывают на третий день после ноябрьских ид. Но, несмотря на позднюю пору, мне нужно было вернуться поскорее к моему войску в Испании, потому мое присутствие здесь совершенная случайность. Кто мог дать мне полномочия в том, чего я не мог ожидать? Тем не менее не надо знать того, что происходит в имперском совете, чтобы сказать о том, что каждому солдату в армии известно.

— Верно, ты рассказывал, как попал в Придайн, — учтиво ответил я, — и тебе действительно повезло, что тебя нашли на берегу Дивнайнта до того, как зимние бури возмутили море Удд. Не сомневаюсь, что у тебя добрые намерения, но мне подумалось, что интересы императора в Каэр Кустеннин и интересы короля Мэлгона могут и не во всем совпадать. Это всего лишь мимолетная мысль, но, может, стоит об этом подумать?

Я пристально посмотрел на Руфина, но он лишь коротко рассмеялся и лаконично прокомментировал мои слова:

— Ты прав, что обдумываешь все возможности, какими бы невероятными они ни казались, — такова обязанность солдата. Все, что я могу тебе сказать, так это две вещи, о которых ты уже знаешь. Я попал на этот остров по несчастной случайности, а не по своей воле, и правительство Империи наверняка пожелает удачи христианским королям, которые идут войной на варваров.

Наша дорога вела нас от холмов к плодородным долинам, где встречаются реки Гун и Ллугви. Цветущие яблони наполняли воздух благоуханьем, веселым смехом разливались трели дрозда, навевал печаль плач кукушки. За садами слышался слабый нежный звон колоколов монастыря Мохрос. Поле битвы казалось таким далеким, и все же я чувствовал необходимость выяснить как можно больше.