И сейчас ветреные, влажные и пустынные места земли наполняют вредные и злобные твари Преисподней из королевства Аннон. Адданк Бездны и его дети из озер начинают шевелиться и извиваться на своих песчаных ложах, заставляя море в ярости бросаться на землю, а реки — подрывать свои берега. Несмотря на пламя праздничных костров, Ведьма из Иставнгона мчится высоко в небесах среди бешеных грозовых туч во главе своих Девяти Дочерей, насмехаясь над огнями там, внизу, заливаемыми потоками ливня. Она вопит среди бури и потрясает сверкающим трезубцем над приземистыми хижинами перепуганных людей. Зал Аварнаха широко распахивается, выпуская на волю его злобный выводок.

Раскрываются и холмы Дивного Народа. Они выбираются наружу и толпятся вокруг жилищ смертных. Даже храбрейшие из Тринадцати Князей Севера без стыда чувствуют страх, поскольку это время, когда открываются курганы героев и могилы на церковных кладбищах и их обитатели бродят по земле так же, как и при жизни. Если безрассудный хозяин перейдет через двор с фонарем в руках, чтобы захлопнуть дверь коровника, он услышит их шаги по грязи у себя за спиной. У бродов, у изгородей, у перекрестков дорог лежат они и ждут, собираются под сводами крыш домов, и, когда засыпают люди, они забираются в их жилища и пищат у очага. Да не будет никто столь безрассуден, чтобы становиться у них на пути, запирать двери или забывать поддерживать огонь в очаге!

На другой день на сером рассвете увидят люди, что натворили эти разрушительные духи — плуги и телеги опрокинуты во рвы и пруды, ворота сорваны с петель, коровы и лошади загнаны куда-то в поля, на каждом пороге валяется вырванный кочан капусты. И все равно приходится людям выходить, рискуя собой, чтобы поддерживать костры на холмах, подбрасывая туда сучья, покуда не наступает мгновение, когда все люди в ужасе не бросаются опрометью вниз по холму, не оборачиваясь, пока не окажутся снова за крепкими дверьми.

раздается безумный вопль, когда кто-нибудь позади оступается и спотыкается в страхе, чувствуя, как холодная тень падает на плечи. Ибо это — Черная Свинья (так они в страхе называют Рогатого), которая властвует в этой ночи хаоса. Ужасен ее вид:

Даже когда они толпой бегут назад в ворота крепости, в воображении своем слышат они хрюканье и визг за поленницей у кузницы и не останавливаются, пока не очутятся снова У горящего очага.

Калан Гаэф зовется этот несчастливый день, но на самом Деле можно было бы назвать его «He-день». Ибо не принадлежит он ни году, ни времени года, ни старению мира. Это время пожаловано тому, кого называют Черной Свиньей, и потому этот день — вне времени. Говорят, что, когда боги в начале времен поделили между собой холмы Дивного Народа и населенные земли, вероломный Рогатый пришел туда, где Бран Благословенный и боги собрались вокруг темно-синего Котла Вдохновения, и потребовал своей доли из Котла, от которого никто не уходил недовольным.

— Мне нечего дать тебе, — ответил, нахмурившись, Король-Рыболов. — Все уже разделено.

— Тогда дай мне, — взмолился Обманщик, — пожить в твоем доме день и ночь.

— С охотой, — улыбаясь, ответил Бран.

На другой день Обманщику было сказано убираться к своему народу, поскольку его время кончилось. Девять дев задули огонь, на котором стоял Котел, и боги с насмешкой посмотрели на врага рода человеческого. Но он презрительно расхохотался, покидая их, поскольку, как он сказал: «Весь мир состоит из Ночи и Дня, и вот что вы отдали мне».

Тогда Бран и его друзья увидели, что их обманули, поскольку есть Время и He-время, Пространство и He-пространство, и в каждом случае именно последнее рогатый злодей присвоил себе. И с того дня именно он правит Пустошами, и междугодьем, в котором нет времени, и границами королевств, где кончается власть короля. Мертвые заодно с живыми, мужчины как женщины, а женщины — как мужчины, нет ни мужей, ни жен, все перемешано в любовном единении без прелюбодеяния — все как было до того, как боги собрали рассеянные элементы, установили звезды на небосводе и землю на тверди морской и короли установили порядок и правосудие в своих королевствах.

Врата Гвиддно сделаны в Стене, которая отделяет Пустоши от окруженных стенами городков и огороженных пастбищ, вздымающийся океан от уютных лесов, и именно здесь должен всегда стоять дозор и стража в течение всего Калан Гаэф. Высокие камни и крепкие стены его обращены к востоку и западу, югу и северу, и каждый день король Гвиддно Гаранхир должен восходить на крепостной вал и окидывать взглядом все четыре стороны света, чтобы убедиться, что Народ Холмов не пробрался втихую в крепость. Над южными ее воротами установлено каменное изображение божественного Белатгера, Сияющего, подателя жизни, богатства и плодородия. На другой стороне, скорчившись в темной нише над северными, левыми воротами, притаилось изваяние горбатого Кернуна, рогатого и злобного. Крепость квадратная, словно доска для игры в гвиддвилл, и именно в гвиддвилл каждый Нос Калан Гаэф играл король Гвиддно с воинством Дивного Народа.

Посередине ее в квадрате стен заключался опирающийся на колонны чертог короля, и за его стенами к югу и северу, востоку и западу были выстроены жилые дворы. На севере был двор Сайтеннина-друида, которому были ведомы все руны, заклинания и чары. К югу стоял двор Сервана-епископа который обычно благословлял еду и питье при дворе Гвиддно для дочерей, украшенных золотыми гривнами вождей острова. На западе стоял двор Эльфина маб Гвиддно, королевского сына, которого прочили в наследники. На востоке, лицом к королю, как и подобает, жил самый прославленный из его гостей, принц Рин, сын короля Мэлгона Высокого из Гвинедда[26]. На пиру их ложа располагались у ложа короля одинаково, и сам король смотрел на восток А знать Кантрер Гвэлод сидела на лавках вдоль стен зала, каждый согласно своему положению или прозванию, законнорожденности или уже забытому обычаю.

Веселым было застолье у Гвиддно Гаранхира в тот Нос Калан Гаэф, и многочисленны были благородные гости, пришедшие искать его гостеприимства. Им подавали самые старые из крепких напитков и самое свежее мясо каждого вида. Приятно было сердцу короля Гвиддно видеть столь многочисленное собрание, и сказал он:

— Мы князья лишь тогда, когда вожди посещают наш двор. Чем больше благ мы расточаем, тем выше наше благородство, наша слава и честь.

Собравшиеся вожди восхищались изобильным вином Идона, испивая большими глотками искрометное вино, мед и пиво с медом из полных стеклянных или роговых чаш и напиваясь до отказа. Свар и раздоров было там не более, чем обычно, когда король Гвиддно Гаранхир, гордый в своем пурпуре и золоте, раздавал рога для питья в своем роскошном зале. И когда желтый хмельной мед завладел умами воинов, каждый из которых был как порей в час битвы и как змея шел по следу врага, и немало было брошено гневных слов и вызовов на поединок, тогда судья двора изрек решение, приемлемое для всех. А для себя он получил от выигравшего в споре турий рог, золотое кольцо и подушку для сидения. И эти Дары были приятны судье двора.

Весело вспыхивали языки пламени под медным котлом, достойным Диунарха Гвиддела, и отборными были куски свинины, которые гости вынимали из котла своими деревянными спицами для мяса, каждый в свой черед. Самому прославленному, выдающемуся и победоносному давал король Гвиддно филейную часть, старшим принцам — ноги, благородным женам — постные куски, поэтам — жир и прислуге — легкие. С немалым весельем и насмешками был отдан шутам кострец, затейникам — почки, требуха — домашним рабам, ибо эта доля как раз и приличествует мужланам.