— Непотребное говоришь, болотный лис! Тебе и твоему народу еще, может, придется пожалеть об этом! Всему Придайну ведомо, что старый Кинуриг, владыка рабов и ворюг, которого ты зовешь королем, уплыл за море вместе со своим войском, чтобы грабить чужие края. Он жаден до сокровищ и оставил вас тут, как беззащитных овец на поживу волчьей стае. Подожди тут немного — мы с моим отрядом выедем и перебьем и тебя, и твоих людей!
Посланец ивисов что-то тихо сказал толмачу, и тот крикнул князю, стоявшему на стене:
— Все не так, как ты думаешь, вэальх! Король Кинрик не уплыл за моря, он здесь с бесчисленным войском! В последний раз спрашиваю тебя: выдашь ли заложников и уступишь ли город? Говорю тебе — прислушайся к моим словам! Кинрик поклялся на белом священном камне посвятить всех, кто есть в городе, Водену, и никто из вас не останется в живых! Припомни, как пировало воронье, когда Аэлла Бретвальда[123] взял Андериду! Теперь Бретвальда — Кинрик Он поклялся отомстить вашей жалкой шайке. Он придет через день-другой, и те, чья кровь не прольется от острого меча, будет повешены на поживу птицам! Я не говорю пустых угроз. Я сказал — ты слышал.
И снова Айнион маб Рин ощутил в сердце горечь — словно укус змеи, ибо нет большего оскорбления для князя бриттов, как услышать, как какой-то бездомный дикарь называет его в собственной его земле вэальх, «чужак».
— Если этот пес Кинуриг стоит на пороге и если он сможет взять эти крепкие стены, то тогда делайте со мной все, что пожелаете. Мы крепки верой в нашего Воскресшего Господа — Йессу Триста, который разрушит упования ваши и дьявола, которому вы поклоняетесь. Убирайся, прежде чем я всажу копье в твое лживое сердце!
Посланник больше ничего не сказал. Он вернулся обратно, в сумрак леса. Князь Айнион спустился по каменной лестнице и поговорил со старшими своего отряда. Один из тех, что были с ним на стене, понимал язык ивисов и подслушал кое-что из разговора посланника и толмача. Толмач вроде бы спрашивал, говорить ли, что войско, которое обложило крепость, ведет сам Кинуриг или его сын — эдлинг. Это подтверждало — хотя и так знали, — что чужак просто врал, чтобы заставить людей Каэр Виддай поверить, будто под стенами стоит сам Кинуриг со всем своим войском.
Айнион радостно объяснил своим людям основной замысел, изложенный старцем Мэлдафом, владыкой Пенардда, на совете Мэлгона Высокого и князей Кимри. Скоро король Гвинедда и его войско подойдут к западным вратам Каэр Виддай, а потом разгонят этот отрядишко, что пыжится изобразить из себя могучее воинство. Затем воины Кимри отправятся на юг, сметая все перед собой, словно Волна Иверддон, Волна Манау, Волна Севера и Волна Придайна, покуда не дойдут до королевского дворца Кинурига близ Каэр Вент.
А пока эдлинг ивисов с тем войском, что оставил ему в Придайне отец, отправится осаждать Динайрт, что находится западнее по насыпям. Но он не знает, что старая крепость к тому времени будет отстроена и в ней будут поставлены люди Рина маб Мэлгона. И даже если он попытается перехватить войска Придайна, возвращающиеся после захвата Каэр Вента, по нему ударят с тыла. Смерть постигнет черное воинство, не дав ивисам разбежаться, как прежде, по лесам и отсидеться, пока бритты не разойдутся к зиме по своим королевствам. Прибрежные города будут укреплены и защищены, а флот Герайнта Дивнайнтского будет плавать по морю Удд. Кинуриг не сможет вернуться, и Напасть ивисов навсегда исчезнет с Острова Могущества.
Радуясь в душе, князь Айнион и старшие его госгордда поехали в церковь, что стояла в самой середине этого огромного города. Солнце озаряло блистательный отряд, согревало красные черепичные крыши Каэр Виддай и наполняло радостью сердца жителей В дверях жилища Господня причастились они из рук епископа Каэр Виддай Тела и Крови Христовой, ибо теперь каждый день могла грянуть война с коварными людьми Ллоэгра. Айнион маб Рин положил на алтарь дорогие золотые украшения и исповедался в своих грехах. Потом он и его приближенные проехали по улицам, где собрались люди, чтобы пропеть «Sancti Venite». И трижды из груди каждого вырвался радостный боевой клич «Аллилуйя!», который дал бриттам епископ Гармаун в знак близкой победы. Так обстояли дела. А на следующий день пришли еще более радостные вести. К западным вратам галопом примчался гонец, который наконец принес известия из лагеря самого Мэлгона Гвинедда. Когда он в последний раз видел великого короля — рассказывал вестник по пути в палату совета, — тот шел по южному Поуису к блистательному городу Каэр Лойв. Теперь же он должен уже достичь могучей Хаврен, после чего он разделит свои силы — основное войско пойдет к Каэр Виддай, а королевский сын Рин с военным отрядом из Арвона со всей поспешностью двинется к Динайрту, чтобы занять его до подхода врагов.
Посланником этим был не кто иной, как Ллован Ллау Дивро, на которого Руфин наткнулся в момент его ухода из лагеря Кимри. Он был из народа фихти, который живет в далеких северных горах. Был он гибок, смугл и хитер, и ни грабители с большой дороги, ни расселившиеся за рубежами ивисы не сумели помешать ему. На нем было кольцо Мэлгона Гвинедда, и он сказал, что в течение нескольких дней князь Айнион может ожидать подхода боевого отряда принца Эльфина маб Гвиддно, который со всей быстротой мчится впереди войска на помощь защитникам Каэр Виддай.
Князь Айнион приказал, чтобы этого человека щедро наградили за труды, и с легким сердцем вернулся во дворец. В эту ночь во дворце был большой пир, в очаге полыхали сосновые поленья, и в отсветах пламени воины залпом пили искристое вино из стеклянных кубков, смеялись и вспоминали отважные деяния, славу которых они вскоре обновят в битве с язычниками. Наконец-то близится час, предсказанный Мирддином при явлении Красного и Белого Драконов перед королем Гуртейрном! Поведал он, что долго будет Белый Дракон разорять Остров Могущества, дотягиваясь своим ядовитым языком даже до Западного Моря. Так гласило пророчество: хотя поначалу Красный Дракон окажется слабее и будет почти вытеснен из-под крова над водоемом, но со временем он воспрянет и навсегда выгонит Белого Дракона из своего дома.
Тремя днями спустя ловкий Ллован, которому было дозволено выходить и входить во врата крепости, явился перед князем Айнионом, чтобы доложить, что на главной дороге он встретил Эльфина маб Гвиддно и что надо ждать прибытия воинов Кантрер Гвэлода этой самой ночью!
Князь Айнион тем вечером лег спать с легким сердцем. Он спал глубоким сном, но внезапно пробудился от того, что кто-то коснулся его руки. Была середина ночи, и князь ничего не видел в темноте. Вскочив на ноги, он схватился за меч, что всегда лежал рядом с ним. Но его остановил шепот — кто-то говорил ему прямо в ухо. Он узнал мягкий голос Ллована Ллау Дивро, посланца Мэлгона.
— Тихо, господин! — прошептал ночной посетитель. — Время просыпаться и идти.
— Враг нападает? — спросил князь Айнион, спешно затягивая шнурки на башмаках и застегивая пояс. — Как ты прошел мимо часовых? Я же приказал всем смотреть зорко, как Гвиаун Ллидаг Кат!
— Не вини своих стражей, господин, — прошептал Ллован, ведя князя вниз по лестнице. — Я хожу в темноте как кот, и острый нужен глаз, чтобы заметить Ллована Ллау Дивро, когда он того не хочет. Надо быть очень осторожным — принц Эльфин маб Гвиддно прибыл к воротам.
Они быстро шли по пустынным улицам, освещаемым только мерцающей луной да случайными вспышками факелов на стенах. Ллован рассказал князю, что принц Эльфин подъехал к воротам только с тремя спутниками, а остальной его госгордд залег в ожидании в роще неподалеку.
— Он опасается, как бы враги не заметили его прибытия и не попытались напасть, когда он будет входить в крепость, — объяснил он князю.
Айнион согласно кивнул, и через мгновение они остановились под двумя боковыми башнями западных ворот.
Узнав князя в свете фонаря кордегардии, начальник стражи молча вынул задвижки небольшой двери, устроенной в огромных воротах. Вместе с начальником стражи и двумя-тремя копейщиками Айнион вышел на дорогу, что тянулась к Каэр Вадон и Каэр Кери. В полумраке он увидел перед собой высокого молодого человека в плаще с капюшоном. За ним стояли еще трое, а чуть дальше князь Айнион заметил темные очертания повозки — ее колеса и копыта запряженных в нее быков были обернуты мешковиной.
