— А кем же вы ощущаете себя все остальное время? — не унимался тот.

Нора не знала, как одернуть спутника. В большей части индейских культур излишнее любопытство всегда считалось грубейшим нарушением этикета.

— Не обращайте на него внимания, — поспешно вклинилась она. — Он журналист и никак не может отделаться от привычки задавать слишком много вопросов.

— Да пусть его спрашивает. — Бейудзин, похоже, вовсе не чувствовал себя оскорбленным. — Странно только, что у него нет с собой магнитофона или видеокамеры. Те, кто к нам приезжает, обычно без них не ходят. Так вот, все остальное время у меня слишком много дел. У меня стадо овец, о котором надо заботиться. А еще я избавляю людей от хворей и недугов.

— Так вы врач? — вновь принялся за свое Смитбэк.

— Знахарь.

— И каким же образом вы исцеляете страждущих?

— Справляю обряд Четырех Гор.

— Вот как? — У Смитбэка загорелись глаза. — Если не секрет, в чем заключается этот обряд?

— Он справляется на протяжении трех ночей. Я использую древние заговоры и снадобья из трав. Обряд Четырех Гор помогает избавиться от грусти, тоски и безнадежности.

— И многих вам удалось исцелить?

— Многих.

По мере того как разгорался интерес Смитбэка, ответы индейца становились все более краткими.

— Хотя, конечно, есть люди, на которых наши обряды не действуют, — продолжал их новый знакомый. — У меня случаются неудачи. И это — одна из причин, по которой я приезжаю сюда.

— Так сказать, в поисках смысла бытия? — не обращая внимания на злобные взгляды Норы, задал очередной вопрос Смитбэк.

— Может, и так, — задумчиво произнес индеец. — Если считать поисками смысла бытия одиночество, молитву, а иногда и воздержание от еды. Мне не являются здесь пророческие видения, но мои духовные силы прирастают. Здесь я вспоминаю, что для счастья человеку нужно совсем немного. Вот и все.

Он помолчал и, оглядевшись по сторонам, поинтересовался:

— Есть у вас спальные мешки? Ночи здесь прохладные.

— Есть, — кивнула Нора.

— Это хорошо.

Индеец откинулся назад, привалившись спиной к скале, и подложил под голову смуглую морщинистую руку. В молчании все трое наблюдали, как солнце опускается за горизонт и долину наполняют сумерки. Последние отблески заката угасли на вечернем небе. Бейудзин свернул сигарету и яростно задымил, неловко зажав ее между большим и указательным пальцами. Со стороны могло показаться, будто он курит в первый раз.

— Не хочу выглядеть назойливой, но все же я вынуждена вернуться к вопросу о наших убитых лошадях, — нарушила тишину Нора. — Если вы видели убийц, пожалуйста, скажите нам — кто это был? Возможно, они имеют что-то против наших исследований.

— Ваши исследования, — выпустив кольцо дыма, повторил индеец. — Вы ничего не рассказали мне о них.

Она колебалась. Судя по всему, Бейудзин считал рассказ об экспедиции платой, соразмерной его откровенности. Но гарантия того, что он действительно владеет какими-либо сведениями, способными помочь делу, совершенно отсутствовала.

— Напоминаю, это секретные исследования. — Нора решила рискнуть. — Могу я рассчитывать на то, что вы отнесетесь к этому серьезно?

— Вас интересует, не раззвоню ли я о них по всему свету? — усмехнулся индеец. — Можете не опасаться. Трепать языком не в моих привычках.

Он бросил окурок в костер и принялся сворачивать новую сигарету.

— Хотя скверных привычек у меня много, — добавил Бейудзин. — И это — еще одна причина, которая заставляет меня приезжать сюда.

— Мы исследуем древнее поселение анасази, обнаруженное нами среди скал, — пристально глядя на него, сообщила Нора.

Слова ее произвели на старого индейца совершенно неожиданное действие — он вдруг замер, точно громом пораженный. Уже в следующее мгновение пальцы его продолжили сворачивать сигарету, однако первая реакция оказалась слишком заметной, чтобы упустить ее из виду. Закурив, Бейудзин вновь привалился к скале. Он не произносил ни слова.

— Это даже не поселение, а большой, очень богатый город, — продолжала Нора. — Там сохранились поистине бесценные вещи. Если его разграбят, это будет настоящей трагедией. И мы опасаемся, что люди, которые убили лошадей, хотят выжить нас оттуда и без помех завладеть его сокровищами.

— Завладеть его сокровищами, — эхом повторил индеец. — А что сделаете с этими сокровищами вы? Отправите в музей?

— Нет, — решительно возразила Нора. — Мы намерены сохранить город в неприкосновенности.

Бейудзин продолжал выпускать кольца дыма, однако движения его стали более скованными, а взгляд потускнел.

— Мы никогда не бываем в долине Чилба, — медленно произнес он.

— Почему?

Индеец, зажав между пальцев дымящуюся самокрутку, уставился на Нору.

— Как были убиты ваши лошади?

— Им вспороли животы. Выпустили кишки и разложили их спиралями. Вставили в глаза палки, украшенные перьями. И вырезали из шкур несколько круглых кусков.

Бейудзин резко бросил окурок в костер, встряхнул головой и растер пальцами лоб.

— Говорите, из шкур у них были вырезаны куски? Где? — От его рассеянности не осталось и следа.

— На лбу, на боках и на животе.

Он молчал. Нора заметила, как трясутся его руки, и тоже ощутила дрожь, пробравшую все тело.

— Вы не должны оставаться здесь, — тихо, но непререкаемо произнес индеец. — Уходите немедленно.

— Но почему?

— Это очень опасно. — Он помедлил и заговорил вновь: — У нас в Нанковипе ходит немало историй о долине Чилба. И о другой долине, что лежит далеко среди скал. Я знаю, многие люди не верят в подобные вещи. Может, и вы будете надо мной смеяться, но то, что сотворили с вашими лошадьми, — это часть колдовского ритуала. Ритуала черной магии, призванного творить зло. Если вы не покинете этот ваш древний город, всех вас ждет смерть. Особенно после того как… они нашли вас.

— Они? — вскинулся Смитбэк. — Кого вы имеете в виду?

— Колдунов, оскверняющих прах, — едва слышным голосом произнес Бейудзин. — Оборотней. Людей-волков.

Нора почувствовала, как кровь леденеет в жилах.

— Так вы думаете, с нашими лошадьми расправились колдуны? — уточнил ее спутник.

Старый индеец заметил в голосе журналиста оттенок недоверия.

— Вы верите в существование зла? — Выражение его лица в подступившем мраке совершенно не угадывалось.

— Конечно.

— Ни один из жителей Нанковип, находясь в здравом уме, не убьет лошадь. Лошади для нас — священные животные. Я не знаю, как в ваших краях зовут людей, несущих зло. Но мы зовем их оборотнями, людьми-волками. У них много имен, и они способны принять множество обличий. Они берут все хорошее, что есть в наших верованиях, и переворачивают с ног на голову. Вы можете думать все, что угодно, но мы твердо знаем — они существуют. И долина Чилба притягивает их как магнит. Потому что именно там находится город, где творилось великое зло. Город черной магии, жестокости, болезней и смерти.

Слова его почти не долетали до ушей Норы. Люди-волки. Мысленно она вернулась в темный заброшенный дом, где прошло ее детство. И вновь перед ее глазами возникло косматое чудище, склонившееся над ней, жуткая тварь, с невероятной скоростью несущаяся за ее машиной.

— Я верю в то, что эти люди-волки действительно существуют, — произнес Смитбэк. — В последнее время мне довелось увидеть столько чудес, что теперь я готов поверить во что угодно. Но откуда они взялись?

Бейудзин молчал, сложив жилистые руки на коленях. Потом он свернул еще одну сигарету и замер, уперев взгляд в землю. Минута за минутой проходили в безмолвии. Нора слышала даже звук, производимый челюстями пасущейся неподалеку лошади. Наконец индеец заговорил, не отрывая глаз от земли.

— Для того чтобы стать колдуном, человек должен убить того, кого любит. Того, кто близок ему по крови. Брата или сестру, мать или отца. Совершив убийство, колдун обретает силу. А после того, как тело предадут земле, он тайно выкапывает его. — Бейудзин помолчал, раскуривая сигарету. — И жизненная сила, которой обладал убитый, превращается в силу зла.