— Что-то ожидает нас завтра? — раздался в темноте низкий голос девушки. Она словно прочитала ее невысказанные мысли.
Приподнявшись на локте, Нора взглянула на спутницу. Дочь профессора, скрестив ноги, сидела на спальном мешке и расчесывала волосы. Джинсы ее висели на ближайшей ветке, длинная рубашка закрывала колени. Отблески костра, играя на высоких скулах, придавали ее лицу таинственное, почти демоническое выражение.
— Хотела бы я это знать, — вздохнула Нора. — А как вы думаете, найдем мы Квивиру?
— Найдем, — раздался в ответ едва слышный шепот.
— Час назад вы были не слишком в этом уверены.
— Город должен быть здесь. — Девушка пожала плечами. — Мой отец никогда не ошибается.
По ее губам скользнула знакомая безмятежная улыбка, однако сразу чувствовалось — в словах девушки есть лишь доля шутки.
— Надеюсь, ваш отец тоже никогда не ошибался, — вдруг произнесла Слоан. — Пожалуйста, расскажите о нем.
Нора собралась с мыслями.
— Ну, честно говоря, на первый взгляд он казался самым обычным ирландцем-неудачником. Проблема состояла в том, что он слишком много пил. И в голове у него вечно роилась уйма идей и планов. А когда доходило до их осуществления, он быстро остывал. И все же он был лучшим отцом на свете. — Она вздохнула. — В нас с братом папа души не чаял. И не уставал твердить о том, как он нас любит. Мы засыпали и просыпались с мыслью о его любви. Ни разу в жизни я не встречала такого доброго человека. Какую бы авантюру он ни затевал, мы принимали в этом участие. Мы всегда были рядом, вместе лазали по руинам, искали сокровища, ползали с металлоискателями по местам былых сражений. Теперь, став археологом, я понимаю, как сильно мы рисковали. Мы верхом отправлялись в горы Суеверий, пытаясь обнаружить затерянный голландский рудник, мы провели лето в пустоши Джила в поисках копей Адамса. Словом, всего и не упомнишь. Удивительно, как мы остались живы. Моей матери все это изрядно надоело, и в конце концов она заговорила о разводе. А отец решил доказать ей, что все его проекты — не пустой звук, и отправился на поиски Квивиры. Больше мы о нем не слышали — до тех пор, пока неведомо откуда не пришло это письмо. Но так или иначе, я стала археологом только благодаря ему.
— Вы надеетесь, что он до сих пор жив?
— Нет. На это я не надеюсь. Будь отец жив, он бы никогда нас не бросил.
Нора глубоко вдохнула благоуханный ночной воздух, прислушиваясь к тишине, воцарившейся в долине.
— Ваш отец — тоже необычный человек, — добавила она. — Хотя и совсем в другом роде.
Тонкая светлая полоса внезапно разрезала бархатное небо.
— Звезда упала, — проронила Слоан и снова погрузилась в молчание. — Вы уже говорили о том, что мой отец — необычный человек, — произнесла она спустя несколько мгновений. — Помните, там, на тропе? Думаю, так оно и есть. Во всяком случае, отец он исключительный. А у исключительного отца и дочь должна быть исключительной. Так что мне приходилось нелегко.
— Он требовал слишком многого?
— Мой отец из тех, кто стремится, чтобы его чадо отвечало самым высоким стандартам. — Девушка уставилась в ночное небо. — Невероятно высоким. Я всю жизнь ощущала на себе его оценивающий взгляд и никогда не расслаблялась. Мне позволялось приглашать домой лишь тех из моих друзей, кто мог поддержать интеллектуальную беседу за столом. Я старалась из всех сил, но полностью выполнить все отцовские требования мне так и не удалось. И даже сейчас он не верит, что я сумею добиться успеха.
Помню, в седьмом классе мой учитель музыки предложил всем своим ученикам участвовать в концерте. Я выучила очень сложную инвенцию Баха и ужасно гордилась собой. Но другая ученица, девочка по имени Урсула Рейн, была настоящим вундеркиндом. Сейчас она преподает в консерватории. Урсула выступала передо мной, сыграла вальс Шопена и сорвала бешеные овации. — Лицо Слоан внезапно стало жестким. — Так вот, когда отец, сидевший рядом со мной, услышал эти овации, он встал и вышел из зала. И меня увел с собой, так и не дав мне сыграть. Я чуть не плакала от досады: еще бы, так долго долбила свою инвенцию, надеялась, папа будет мной гордиться. Конечно, он придумал благовидный предлог, будто у него схватило живот или что-то в этом роде. Но я прекрасно понимала: он боялся, что я окажусь второй, и не мог этого вынести. До сих пор удивляюсь, как он решился предложить мне участвовать в этой экспедиции. — Слоан рассмеялась.
Нора различила в ее смехе нотки горечи.
— Мне кажется, воспитательные методы вашего отца пошли вам на пользу, — произнесла она.
— Вот как? — Девушка повернула к ней голову, отбросив назад темные волосы. — Считаете, с меня следовало сбить спесь?
— Нет, что вы, — поспешно забормотала Нора. Слоан неверно истолковала ее слова. — Напротив, я хотела сказать, вы такая…
— И вот еще что любопытно, — перебила дочь профессора. — Отец ни разу не сказал, что меня любит. По крайней мере, я этого не помню.
Она отвернулась в сторону.
— Можно, я задам вам один вопрос, который давно меня занимает? — Нора сочла нужным переменить тему. — Вы богаты, красивы, вашим талантам нет числа. Почему вы решили стать археологом?
— А разве в археологи идут только тупоголовые нищие уроды, для которых закрыты все остальные пути? — Слоан расхохоталась.
— Конечно нет. Но…
— Археология — наша семейная традиция. Все представители семейства Ротшильдов были банкирами, семейства Кеннеди — политиками. А удел членов семейства Годдар — археология. Я — единственный ребенок, и мне с рождения было предначертано стать археологом. Так хотел отец, а у меня не хватило решимости ему воспротивиться.
Видно, профессор и в самом деле здорово достал собственную дочь, решила Нора.
— Так вы не любите археологию? — Она с любопытством поглядела на Слоан.
— Почему же, люблю, — последовал незамедлительный ответ. — Это же безумно интересно — узнавать секреты, на протяжении тысячелетий сокрытые от людских глаз. — В ее глубоком низком голосе послышалась неподдельная страсть. — Древние руины скрывают в себе много тайн и многое способны нам поведать. Но, как это ни печально, я не достигла в археологии особых успехов. По крайней мере, с точки зрения моего отца. — Мгновение помолчав, она продолжила нарочито беззаботным тоном: — Сейчас мне на ум пришла одна смешная вещь. Если я найду Квивиру, кому это принесет славу? Чье имя останется в истории, подобно именам Везерила и графа Морриса? Имя моего отца, а вовсе не мое. — Она разразилась отрывистым невеселым смехом. — Ирония судьбы, не правда ли?
Нора промолчала.
Слоан растянулась поверх спального мешка. Несколько раз она вздохнула, словно вспоминая о чем-то.
— У вас кто-нибудь есть? — вновь раздался в темноте ее низкий голос. — Я имею в виду, молодой человек?
Своей неожиданностью и бесцеремонностью вопрос привел Нору в совершеннейшее замешательство.
— Сейчас нет, — ответила она не сразу. — А вы? Встречаетесь с кем-нибудь?
— Встречаюсь, — буркнула Слоан. — Только это совсем не то. И если на моем горизонте появится человек, который мне действительно нужен, я в ту же секунду порву… со своим нынешним. — Она вновь погрузилась в молчание. — Кстати, что вы думаете о наших боевых товарищах? — поинтересовалась она через минуту. — Я имею в виду, об их мужских достоинствах?
Нора растерялась еще больше. Ей казалось неловким рассуждать в подобном ключе об участниках вверенной ей экспедиции. Однако сияние звезд, аромат ночного воздуха и уютное тепло спального мешка — все расслабляло и располагало к откровенности.
— Честно говоря, я пока что не рассматривала их как возможных кандидатов на должность бойфренда.
— А я рассматривала, — со смехом заявила Слоан. — По-моему, вам больше всего подходит Смитбэк.
— Ну уж нет! — возмутилась Нора. — Этот самовлюбленный павиан мне ни к чему.
— Очень даже к чему. Во-первых, он журналист и, если наша экспедиция закончится успешно, может немало поспособствовать вашей карьере. Во-вторых, у него есть чувство юмора, хотя, конечно, все его шуточки незатейливы, как гамбургеры из «Макдоналдса». Судя по всему, последние годы он вел довольно занятную жизнь. Вы, случайно, не читали его книгу об убийствах в музеях Нью-Йорка?
