Карсон застонал и потянулся к ней, стараясь что-то сказать.
Де Вака вернулась назад и стала ждать. Очень скоро она почувствует сильный удар в затылок, который будет означать, что ее настигла пуля. Она услышала звук приближающихся шагов, закрыла голову руками и крепко зажмурила глаза, готовясь к неизбежной смерти.
На большом экране появилось единственное слово: тщета. Несколько мгновений Скоупс размышлял. Затем он откашлялся.
— «Нет места, лучше убеждающего в тщете человеческих надежд, чем публичная библиотека». Доктор Джонсон.
— Очень хорошо, — ответил профессор. — «Если человек не дурак, он сможет избавиться от любой глупости, кроме тщеславия». Руссо.
— «Я был человеком тщеславным, но теперь я безупречен». У. К. Филдс.
— Подожди минутку, я никогда не слышал такого высказывания, — сказал Левайн.
— Хочешь проверить?
Левайн немного подумал.
— Нет.
— Тогда продолжай.
— «Тщеславие играет отвратительные шутки с нашей памятью». Конрад, — сказал Левайн после коротких раздумий.
Глава «Джин-Дайн» тут же ответил:
— «Тщеславие было самым отвратительным даром эволюции». Дарвин.
— «Тщеславный человек никогда не сможет быть совершенно безжалостным: он всегда рассчитывает на аплодисменты». Гете.
Наступило молчание.
— Ты уже иссяк? — спросил Левайн.
Скоупс улыбнулся.
— Я просто не знаю, что выбрать. «Подлинно, совершенная суета всякий человек живущий».[121] Тридцать восьмой псалом.
— Вот уж не знал, что ты религиозен. «Подлинно, человек ходит подобно призраку». Там же.
Вновь наступила долгая пауза.
— «Лишь знаю: тщетно мы любили, Лишь чувствую: прощай, прощай»! Байрон,[122] — наконец сказал Скоупс.
— Вижу, в ход пошли последние резервы, — фыркнул Левайн.
— Твой черед.
Профессор надолго задумался.
— «Журналист — это пройдоха, играющий на людском тщеславии, невежестве или одиночестве, который завоевывает их доверие, а потом предает без малейшего раскаяния». Джанет Малкольм.
— Я готов проверить, — тут же сказал владелец корпорации.
— Ты шутишь? — удивился Левайн. — Ты не можешь знать эту цитату. Я и сам ее помню только из-за того, что недавно использовал в своем выступлении.
— Я слышу ее первый раз. Но мне известно, что Джанет Малкольм пишет для «Ньюйоркера».[123] И я очень сомневаюсь, что их филологи пропустили бы слово «пройдоха».
— Сомнительная теория, — сказал Левайн. — Но если ты готов поставить ее на кон, то вперед.
— Проверим по компьютеру?
Левайн кивнул.
Скоупс ввел с клавиатуры параметры поиска. Им пришлось немного подождать. Наконец под словом «тщеславие» появилась цитата.
— Интуиция меня не подвела, — торжествующе сказал Скоупс. — Там написано не «пройдоха», а «мошенник». Первый раунд за мной.
Профессор промолчал.
Брент задал параметры для поиска следующего случайного слова. Огромный монитор очистился, после чего на нем появилось новое слово: смерть.
— Достаточно широкое понятие, — заметил Левайн и немного подумал. — «Дело не в том, что я боюсь смерти. Просто я не хочу там находиться, когда это произойдет». Вуди Аллен.
Скоупс рассмеялся.
— Одно из моих любимых. «Не боятся смерти лишь те, кто рассуждает о ней лишь теоретически». Мизнер.[124]
— «Будем смеяться, не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись». Лабрюйер, — ответил Левайн.
— «Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Собственно, так оно и выходит». Рассел, — парировал его оппонент.
— «Страдальцы очень добрые люди: они копят богатство для тех, кто желает им смерти». Король Станислав,[125] — процитировал профессор.
— «Когда человек умирает, смерть наступает не только от болезни; он умирает от всей своей жизни». Пеги.
— «Каждый рождается королем, и многие, подобно королям, умирают в изгнании».[126] Уайльд.
— «Смерть есть то, после чего все теряет смысл». Розинов.
— Розинов? Кто, черт возьми, этот Розинов? — спросил Левайн.
— Хочешь проверить? — улыбнулся Скоупс.
— Нет.
— Тогда продолжим.
— «Смерть уничтожает человека, но мысль о смерти его спасает». Фрост.
— Как красиво. И по-христиански.
— Это не просто христианская идея. В иудаизме мысль о смерти должна вдохновить человека на достойную жизнь.
— Верю, если ты так говоришь, — сказал Скоупс. — Но меня это не слишком интересует. Разве ты не помнишь?
— Ты тянешь время, потому что у тебя закончились цитаты? — тут же спросил Левайн.
— «Я стану смертью: разрушителем миров». Бхагавад-гита.
— Весьма подходит, Брент, для твоего бизнеса. Эти же слова произнес Оппенгеймер, когда увидел первый атомный взрыв.
— А теперь складывается впечатление, что афоризмы закончились у тебя.
— Вовсе нет. «И вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть». Откровение Иоанна Богослова.
— Которому имя смерть? Звучит как-то неправильно.
— Хочешь проверить? — спросил профессор.
Скоупс немного помолчал, а потом покачал головой.
— «Философия умирает чуть раньше философа». Рассел.
Левайн помедлил.
— Бертран Рассел? — спросил он.
— А кто же еще?
— Он никогда не говорил ничего подобного. Ты вновь придумываешь цитаты.
— В самом деле? — безразлично ответил Скоупс.
— Твой любимый фокус в университете. Только теперь мне легче это увидеть. Типичный скоупсизм, и тут у меня нет сомнений, я настаиваю на проверке.
После короткой паузы Скоупс улыбнулся.
— Очень хорошо, Чарльз. Один — один. Теперь приступим к решающему раунду.
Экран очистился, и на нем появилось новое слово: вселенная.
Глава «Джин-Дайн» на мгновение закрыл глаза:
— «То, что Вселенная постижима, непостижимо».[127] Эйнштейн.
— Ты не настолько глуп, чтобы начать придумывать цитаты?
— Ну так проверь, если хочешь.
— Пожалуй, эту я пропущу. «Мы либо единственная мыслящая форма жизни во Вселенной, либо нет. И любая возможность ошеломляет». Карл Саган.[128]
— Карл Саган это сказал? Я не верю.
— Ну так проверь.
Скоупс улыбнулся и покачал головой.
— «Невозможно поверить, что целая Вселенная была создана для нас, живущих на третьеразрядной планете третьеразрядного солнца». Байрон.
— «Бог не играет в кости с Вселенной». Эйнштейн.
Скоупс нахмурился.
— Разве можно использовать один и тот же источник в одном раунде? Ты поступаешь так уже второй раз.
Левайн пожал плечами.
— А почему бы и нет?
— Ладно. «Господь не только играет в кости, но к тому же забрасывает их порою туда, где мы их не можем не увидеть». Хокинг.[129]
— «Чем понятнее Вселенная, тем более она кажется бессмысленной». Вайнберг.[130]
— Очень хорошо, — сказал Скоупс. — Мне это нравится. — Он задумался. — «Истинное понимание Вселенной дается лишь накурившимся подросткам и дряхлым космологам». Лири.[131]
Наступила тишина.
— Тимоти Лири? — спросил профессор.
— Конечно.
Пауза затягивалась.
— Не думаю, чтобы Лири мог сказать нечто столь легкомысленное, — заметил Левайн.
