Карсон застонал и потянулся к ней, стараясь что-то сказать.

Де Вака вернулась назад и стала ждать. Очень скоро она почувствует сильный удар в затылок, который будет означать, что ее настигла пуля. Она услышала звук приближающихся шагов, закрыла голову руками и крепко зажмурила глаза, готовясь к неизбежной смерти.

На большом экране появилось единственное слово: тщета. Несколько мгновений Скоупс размышлял. Затем он откашлялся.

— «Нет места, лучше убеждающего в тщете человеческих надежд, чем публичная библиотека». Доктор Джонсон.

— Очень хорошо, — ответил профессор. — «Если человек не дурак, он сможет избавиться от любой глупости, кроме тщеславия». Руссо.

— «Я был человеком тщеславным, но теперь я безупречен». У. К. Филдс.

— Подожди минутку, я никогда не слышал такого высказывания, — сказал Левайн.

— Хочешь проверить?

Левайн немного подумал.

— Нет.

— Тогда продолжай.

— «Тщеславие играет отвратительные шутки с нашей памятью». Конрад, — сказал Левайн после коротких раздумий.

Глава «Джин-Дайн» тут же ответил:

— «Тщеславие было самым отвратительным даром эволюции». Дарвин.

— «Тщеславный человек никогда не сможет быть совершенно безжалостным: он всегда рассчитывает на аплодисменты». Гете.

Наступило молчание.

— Ты уже иссяк? — спросил Левайн.

Скоупс улыбнулся.

— Я просто не знаю, что выбрать. «Подлинно, совершенная суета всякий человек живущий».^[121] Тридцать восьмой псалом.

— Вот уж не знал, что ты религиозен. «Подлинно, человек ходит подобно призраку». Там же.

Вновь наступила долгая пауза.

— «Лишь знаю: тщетно мы любили, Лишь чувствую: прощай, прощай»! Байрон,^[122] — наконец сказал Скоупс.

— Вижу, в ход пошли последние резервы, — фыркнул Левайн.

— Твой черед.

Профессор надолго задумался.

— «Журналист — это пройдоха, играющий на людском тщеславии, невежестве или одиночестве, который завоевывает их доверие, а потом предает без малейшего раскаяния». Джанет Малкольм.

— Я готов проверить, — тут же сказал владелец корпорации.

— Ты шутишь? — удивился Левайн. — Ты не можешь знать эту цитату. Я и сам ее помню только из-за того, что недавно использовал в своем выступлении.

— Я слышу ее первый раз. Но мне известно, что Джанет Малкольм пишет для «Ньюйоркера».^[123] И я очень сомневаюсь, что их филологи пропустили бы слово «пройдоха».

— Сомнительная теория, — сказал Левайн. — Но если ты готов поставить ее на кон, то вперед.

— Проверим по компьютеру?

Левайн кивнул.

Скоупс ввел с клавиатуры параметры поиска. Им пришлось немного подождать. Наконец под словом «тщеславие» появилась цитата.

— Интуиция меня не подвела, — торжествующе сказал Скоупс. — Там написано не «пройдоха», а «мошенник». Первый раунд за мной.

Профессор промолчал.

Брент задал параметры для поиска следующего случайного слова. Огромный монитор очистился, после чего на нем появилось новое слово: смерть.

— Достаточно широкое понятие, — заметил Левайн и немного подумал. — «Дело не в том, что я боюсь смерти. Просто я не хочу там находиться, когда это произойдет». Вуди Аллен.

Скоупс рассмеялся.

— Одно из моих любимых. «Не боятся смерти лишь те, кто рассуждает о ней лишь теоретически». Мизнер.^[124]

— «Будем смеяться, не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись». Лабрюйер, — ответил Левайн.

— «Многие готовы скорее умереть, чем подумать. Собственно, так оно и выходит». Рассел, — парировал его оппонент.

— «Страдальцы очень добрые люди: они копят богатство для тех, кто желает им смерти». Король Станислав,^[125] — процитировал профессор.

— «Когда человек умирает, смерть наступает не только от болезни; он умирает от всей своей жизни». Пеги.

— «Каждый рождается королем, и многие, подобно королям, умирают в изгнании».^[126] Уайльд.

— «Смерть есть то, после чего все теряет смысл». Розинов.

— Розинов? Кто, черт возьми, этот Розинов? — спросил Левайн.

— Хочешь проверить? — улыбнулся Скоупс.

— Нет.

— Тогда продолжим.

— «Смерть уничтожает человека, но мысль о смерти его спасает». Фрост.

— Как красиво. И по-христиански.

— Это не просто христианская идея. В иудаизме мысль о смерти должна вдохновить человека на достойную жизнь.

— Верю, если ты так говоришь, — сказал Скоупс. — Но меня это не слишком интересует. Разве ты не помнишь?

— Ты тянешь время, потому что у тебя закончились цитаты? — тут же спросил Левайн.

— «Я стану смертью: разрушителем миров». Бхагавад-гита.

— Весьма подходит, Брент, для твоего бизнеса. Эти же слова произнес Оппенгеймер, когда увидел первый атомный взрыв.

— А теперь складывается впечатление, что афоризмы закончились у тебя.

— Вовсе нет. «И вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть». Откровение Иоанна Богослова.

— Которому имя смерть? Звучит как-то неправильно.

— Хочешь проверить? — спросил профессор.

Скоупс немного помолчал, а потом покачал головой.

— «Философия умирает чуть раньше философа». Рассел.

Левайн помедлил.

— Бертран Рассел? — спросил он.

— А кто же еще?

— Он никогда не говорил ничего подобного. Ты вновь придумываешь цитаты.

— В самом деле? — безразлично ответил Скоупс.

— Твой любимый фокус в университете. Только теперь мне легче это увидеть. Типичный скоупсизм, и тут у меня нет сомнений, я настаиваю на проверке.

После короткой паузы Скоупс улыбнулся.

— Очень хорошо, Чарльз. Один — один. Теперь приступим к решающему раунду.

Экран очистился, и на нем появилось новое слово: вселенная.

Глава «Джин-Дайн» на мгновение закрыл глаза:

— «То, что Вселенная постижима, непостижимо».^[127] Эйнштейн.

— Ты не настолько глуп, чтобы начать придумывать цитаты?

— Ну так проверь, если хочешь.

— Пожалуй, эту я пропущу. «Мы либо единственная мыслящая форма жизни во Вселенной, либо нет. И любая возможность ошеломляет». Карл Саган.^[128]

— Карл Саган это сказал? Я не верю.

— Ну так проверь.

Скоупс улыбнулся и покачал головой.

— «Невозможно поверить, что целая Вселенная была создана для нас, живущих на третьеразрядной планете третьеразрядного солнца». Байрон.

— «Бог не играет в кости с Вселенной». Эйнштейн.

Скоупс нахмурился.

— Разве можно использовать один и тот же источник в одном раунде? Ты поступаешь так уже второй раз.

Левайн пожал плечами.

— А почему бы и нет?

— Ладно. «Господь не только играет в кости, но к тому же забрасывает их порою туда, где мы их не можем не увидеть». Хокинг.^[129]

— «Чем понятнее Вселенная, тем более она кажется бессмысленной». Вайнберг.^[130]

— Очень хорошо, — сказал Скоупс. — Мне это нравится. — Он задумался. — «Истинное понимание Вселенной дается лишь накурившимся подросткам и дряхлым космологам». Лири.^[131]

Наступила тишина.

— Тимоти Лири? — спросил профессор.

— Конечно.

Пауза затягивалась.

— Не думаю, чтобы Лири мог сказать нечто столь легкомысленное, — заметил Левайн.