— Понравилась экскурсия? — спросил Сингер, подняв от газеты голову.
— Нет, — ответил Карсон, который тяжело дышал и пытался прогнать гнетущее ощущение, возникшее у него внутри гриппозного отсека. — Эта ваша Брендон-Смит хуже удара горячей сковородой по голове.
Сингер рассмеялся и покачал головой.
— Отлично сказано. Она самый блестящий ученый из всех, что работают у нас в настоящий момент. Знаешь, если мы добьемся успеха в этом проекте, то все сказочно разбогатеем. Включая тебя. Достаточно уважительная причина, чтобы потерпеть выходки Розалинды Брендон-Смит, тебе так не кажется? На самом деле она испуганная маленькая девочка, которая прячется под горой жирной плоти.
Он помог Карсону снять костюм и показал, как следует его сложить и убрать обратно в ящик.
— Я думаю, пришло время узнать про ваш таинственный проект, — сказал Карсон, закрывая шкафчик.
— Разумеется. Давай пойдем в мой кабинет и выпьем чего-нибудь холодненького.
Карсон кивнул.
— Понимаете, там был шимпанзе, и у него…
Сингер поднял руку.
— Я знаю, что ты видел.
— И что, черт подери, это было?
Директор остановился.
— Грипп.
— Что? Грипп? — переспросил его Карсон.
Сингер кивнул.
— Я никогда не слышал про грипп, от которого из черепа вываливаются глаза.
— Это очень необычный вид гриппа, — сказал директор.
Схватив Карсона за локоть, он провел его по коридорам сверхсекретной лаборатории, и они снова оказались под приятными лучами солнца пустыни.
Ровно без двух минут три Чарльз Левайн открыл дверь своего кабинета и проводил молодую женщину в джинсах и свитере в приемную.
— Спасибо, мисс Филдс, — с улыбкой сказал он. — Мы вам сообщим, если на следующий семестр у нас появится вакансия.
Когда студентка направилась к двери, профессор взглянул на часы.
— Это все, Рэй? — проговорил он, повернувшись к своему секретарю.
Тот с усилием оторвал глаза от попки мисс Филдс, которая шла к двери, и открыл ежедневник, лежащий на столе.
Он пригладил свою безупречную стрижку, как у Бадди Холли,[8] и почесал мускулистую грудь под футболкой без рукавов.
— Да, доктор Левайн, — сказал он.
— Есть какие-нибудь сообщения? Нас вызывают в офис шерифа? Или кто-то предлагает руку и сердце?
Рэй ухмыльнулся и, прежде чем ответить, дождался, когда закроется входная дверь.
— «Борукки» звонила два раза. Очевидно, на эту фармацевтическую компанию из Литтл-Рок не произвела впечатления статья, вышедшая в прошлом месяце. Они подали на нас в суд за клевету.
— И сколько они требуют?
— Миллион, — пожав плечами, ответил секретарь.
— Скажи нашим друзьям юристам, чтобы предприняли обычные шаги. — Профессор отвернулся. — Я не хочу, чтобы мне мешали, Рэй.
— Понял.
Левайн закрыл дверь.
По мере того как росла его скандальная слава в качестве выразителя идей Фонда генетической политики, Левайн обнаружил, что ему становится все труднее вести обычную жизнь профессора теоретической генетики. Природа организации делала его чем-то вроде громоотвода для определенного типа студентов: одиноких идеалистов, которым необходима яркая идея, чтобы отдаться ей без остатка. Кроме того, деятельность фонда превращала самого Левайна и его офис в мишень яростного гнева деловых кругов.
Когда его предыдущий секретарь уволился после серии угрожающих звонков, Левайн в качестве меры предосторожности сделал две вещи. Заменил замок на двери своего офиса и нанял Рэя. Его способности секретаря оставляли желать лучшего. Но, будучи бывшим спецназовцем ВМС США, уволенным из армии из-за шумов в сердце, он мастерски умел поддерживать мир и порядок. Складывалось впечатление, что все свободное время Рэй гоняется за юбками, но на работе он с равнодушным спокойствием относился к любым формам устрашения, и благодаря этой черте профессор считал его незаменимым.
Тяжелый засов с приятным стуком встал на место, Левайн подергал дверную ручку и, довольный результатом, быстро прошел между горами студенческих курсовых работ, научных журналов и старых экземпляров «Генетической политики» к своему столу. Приветливая, добродушная манера, с которой он проводил собеседования, осталась за дверью. Одной рукой он расчистил центр стола и раскрыл ноутбук. Затем достал из кармана портфеля черный предмет размером с пачку сигарет, с тонким серым проводком сбоку. Потянувшись вперед на стуле, Левайн выключил телефон, вставил его шнур в черную коробочку, а серый провод в заднюю панель компьютера.
Еще до того, как он в одиночку отправился в крестовый поход против генной инженерии, сделавший его имя ругательством в дюжине ведущих лабораторий по всему миру, Левайн получил несколько уроков по теме безопасности. Черная коробочка была специальным криптографическим устройством для передачи компьютерных данных по телефонному кабелю. В ней использовались собственные открытые шифровальные коды, гораздо более сложные, чем принятые стандарты. Считалось, что их невозможно взломать даже при помощи правительственных суперкомпьютеров. Обладание таким прибором являлось сомнительным с точки зрения закона. Но Левайн был активным деятелем тайного студенческого антивоенного общества до того, как он окончил Калифорнийский университет Ирвайн в тысяча девятьсот семьдесят первом году, и потому отлично умел пользоваться нетрадиционными и даже нелегальными методами, чтобы добиться своих целей.
Левайн включил компьютер и принялся постукивать пальцами по столу, пока тот загружался. Затем он начал быстро печатать, подключась к коммуникационной программе, которая по телефонной линии соединила его с другим компьютером и другим пользователем. Очень непростым пользователем.
Он подождал, когда его вызов будет перенаправлен по междугородным линиям связи, двигаясь к цели по сложному маршруту, который невозможно отследить. Наконец послышалось шипение другого модема, что означало ответ на вызов. Раздался пронзительный писк, когда два компьютера установили контакт; затем на экране профессора появилась уже знакомая картинка: фигурка в костюме мима, балансирующая на земном шаре на кончике пальца. Почти сразу же она исчезла, и возникли слова, бесплотные, словно напечатанные призраком.
Профессор! Что случилось?
Левайн напечатал:
Мне нужно попасть в сеть «Джин-Дайн».
Ответ появился мгновенно.
Элементарно. И что мы будем искать сегодня? Телефонные номера работников? Отчеты о прибылях и убытках? Последние достижения творцов смерти?
Мне нужен частный канал связи с «Маунт-Дрэгон».
На сей раз ответ пришел не так быстро.
Ого! Ого! И кому же сегодня вы решили оторвать яйца, месье профессор?
Разве я сказал, что не могу? Вы не забыли, с кем разговариваете? В моей программе проверки орфографии вы не найдете слов «не могу». Я беспокоюсь не за себя, а за вас, дружище. Я слышал, что этот Скоупс — отвратительный тип. Он с удовольствием поймает вас, если вы начнете шарить у него под юбкой. Вы уверены, что готовы стать темой главных новостей дня?
Левайн напечатал:
Вы за меня беспокоитесь? В это трудно поверить.
Почему, профессор? Ваша бессердечность меня ранит.
Вы хотите на этот раз получить деньги за свою работу? Дело в этом?
Деньги? Вот теперь вы нанесли мне оскорбление, и я требую сатисфакции. Встретимся в полнолуние перед киберпространственным салуном.
А я всегда серьезен. Разумеется, я смогу решить вашу маленькую проблему. Кроме того, до меня дошли слухи, что Скоупс работает над какой-то грандиозной темой. Над чем-то очень интересным; это должно стать настоящим прорывом. Но он ревниво относится к своим проектам и наверняка надел на него пояс верности. Возможно, когда я займусь решением вашей проблемы, я загляну на его личный сервер. Этот вид дефлорации я люблю больше всего на свете.
