И он сказал им: Вы, верно, думаете, что оттого, что я говорю: нет больше несчастных, измученных, а у меня отец, мать, братья небогатые, что я говорю неправду и что мне надо бы их сделать всех счастливыми. Если вы так думаете, то вы не понимаете того, что я говорю. И так никогда не понимают пророка на его родине.

И Иисус пошел в Капернаум и в субботу вошел в собрание и стал учить. И весь народ удивлялся на его учение, потому что его учение было совсем другое, чем учение законников. Законники учили закону, которому надо повиноваться, а Иисус учил, что все люди свободны.

Содержание этой второй главы есть отрицательное определение Бога. Иоанн сказал: Когда очиститесь духом, то Бог будет в мире. Иисус пошел в пустыню, познал силу духа, и, познав эту силу духа, вернулся в мир и объявил, что Бог в мире и наступило его царство.

Смыслцарства Божия в мире Иисус выразил словами пророка Исаии. Царство Божие есть счастье для несчастных, спасение для страдающих, свет для слепых, свобода для несвободных. Ученикам своим Иисус сказал, что царство небесное в том, что отныне Бог уже не будет тем Богом неприступным, каким он был прежде, а что отныне Бог будет в мире и в общении с людьми. Если Бог в мире и в общении с людьми, то — какой это Бог? Тот ли это Бог творец, сидящий на небесах, являвшийся патриархам и давший свой закон Моисею, Бог мстительный жестокий и страшный, которого знали и почитали люди, или это другой Бог?

И в этой 2-й главе Иисус определяет то, что не есть Бог.

Для того, чтобы это было вполне понятно, необходимо восстановить настоящее значение речей Христа, значение, которое все церкви старательно затемняли.

Значение речей и действий Христа, приведенных в этой главе, то, что Христос отрицает все, решительно все вероучение еврейское. В сущности это до такой степени ясно и несомненно, что как-то совестно доказывать это. Надо было, чтобы наши церкви постигла та странная историческая судьба, заставившая их против здравого смысла соединять в одно несоединимые, прямо противоположные учения: христианское и еврейское, чтобы они могли утверждать такую нелепость и скрывать очевидное. Стоит не только прочесть, но пробежать Пятикнижие, в которых до малейших подробностей определены все действия человека в десятках тысяч самых разнообразных случаев, чтобы ясно видеть, что при таком подробном, мелочном определении всех поступков человека не может быть места какому-нибудь продолжению, дополнению учения закона, как уверяют церкви. Еще мог бы быть какой-нибудь простор для нового закона, если бы сказано было, что все законы эти людские. Но нет, ясно и определенно сказано, что все это, — о том, как и когда срезать или не срезать прыщики крайней плоти, о том, как и когда побить всех жени детей, каких людей как вознаградить за нечаянно убитого вола, — ясно сказано, что все это слова самого Бога. Как же дополнять этот закон? Дополнять такой закон можно только новыми подробностями о прыщиках крайней плоти, о том, кого еще убить надо, и т.д. Но, приняв этот закон боговдохновенным, нельзя уже не только проповедовать учение Христа, но даже самое низменное учение. Все определено, нечего проповедовать. Для первого слова какой-нибудь проповеди в виду Пятикнижия надо разрушить Пятикнижие, закон Пятикнижия. А в том, что Пятикнижие от Бога и Евангелие от Бога, в этом-то самом должна себя и других уверять церковь. Что же ей больше делать, как не закрывать глаза на очевидность и напрягать все силы изворотливости ума, чтобы соединить несоединимое. Сделалось это вследствие ложного учения Павла, которое предшествовало знанию учения Христа и по которому непонятое учение Христа былопредставлено, как продолжение учения евреев. Но когда уже раз это совершилось, и задача была поставлена не в том, чтобы понять смысл учения Христа, а в том, чтобы соединить несоединимое, что же было делать, как не вилять и не говорить те туманные, несвязные, выспренные речи, как Павлово послание к евреям, и весь тот сумбур в этом же роде, который 1800 лет проповедуют так называемые отцы церкви и богословы.

Действительно, стоит только представить себе, что люди задались тем, чтобы признавая оба сочинения до последней строчки истинными, соединить в одно 1-йтом свода законов и сочинения хоть Прудона. Я выбрал 1-й том и Прудона, но1-й том и Прудон скорее могут быть соединены, чем Пятикнижие и Евангелие. В самом деле, что ни возьмем:

В Евангелии: не только убить кого-нибудь, но запрещается сердце иметь на кого— нибудь; в Пятикнижии: убить, убить и убить жен, детей и скотов.

В Евангелии: богатство — зло; в Пятикнижии — высшее благо и награда.

В Евангелии: чистота телесная — имей одну жену; в Пятикнижии — бери жен, сколько хочешь.

В Евангелии: все люди братья; в Пятикнижии — все враги, одни иудеи братья.

В Евангелии: никакого внешнего Богопочитания; в Пятикнижии большая половина книг определяет подробности внешнего служения Богу.

И это-то учение евангельское, как уверяют, есть дополнение и продолжение Пятикнижия.

О той лжи и неизбежно ложном понимании учения Христа, которые вытекают из этого нелепого утверждения, по отношению к другим местам Евангелия, будет сказано в своем месте, теперь же речь идет о внешнем богопочитании, против которого восставал Иисус.

По толкованиям церкви выходит, что все те места, которые помещены в этой 2-й главе: отрицание омовений и не общения с неочищенными, отрицание всего, считающегося нечистым, отрицание постов, отрицание важнейшего завета евреев с Богом — субботы, отрицание всех жертвоприношений, отрицание необходимости рукотворного храма, отрицание даже самого священного для евреев места, Иерусалима, и, наконец, отрицание самого Бога как чего-то внешнего, а признание Бога — духом, которому надо служить в духе, — все это, по толкованиям церкви, какие-то для нас совершенно не нужные нападки на выдуманные какими-то фарисеями излишние тонкости.

Не говоря уже о том, что если это все имеет только значение пикировки с какими-то фарисеями, то это излишне; не говоря о том, что для всякого человека, знающего грамоте и могущего читать Пятикнижие и могущего думать своим умом, — утверждение о том, что 'Иисус боролся не с законом Моисея, а с фарисеями, представится очевидно ложным_

Иисус боролся со всеми законами Пятикнижия, само собою разумеется, исключая некоторых истин, которые должны же были быть в этой куче безобразия и вздора. Так он понимал о заповеди любить отца и мать, любить ближнего. Но то, что в Пятикнижии нашлись две, три фразы, которые мог признать Иисус, не доказывает, что он дополнял и продолжал его, так же как не доказывает то, что человек, оспаривая другого, берет его же некоторые слова для утверждения своих доводов..

Иисус не с фарисеями спорил, а со всем законом, и в своих отрицаниях внешнего богопочитания он перебрал все, что только составляло догмат веры внешнего богoпочитания каждого взрослого еврея.

Добрая часть Пятикнижия наполнена определенными установлениями от самого Бога о том, какие и как ему нужно приносить жертвы.

То же можно сказать и об Иерусалиме. Иерусалим — город Бога. Бог там живет. О том, что Бог не дух, а внешнее существо с руками, глазами и ногами, видно из всех мест, где только упоминается о Боге. И потому, отрицая и очищение, и посты, и субботы, и жертвы, и храм, и плотского Бога, Иисус не продолжал веру Моисея, но всю под корень отрицал ее.

(Лк. VI, 1 /Мф. ХII, 1; Мр. II, 23/;Лк. VI, 2 /Мф. ХII, 2; Мр. II, 24/)

Случилось в субботу идти ему через хлеба. И рвали ученики его колосья, растирали в руках и ели.

И некоторые из православных увидали и говорят им: Что это делаете то, чего не должно делать в субботу?

Слово «фарисей» я перевожу православный на том основании, что по всем исследованиям оно значит совершенно то же самое, что значит у нас православный. Слово это происходит от еврейского «параш» и употребляется или в смысле «толкователь» — за что выдавали себя фарисеи, по Иосифу Флавию, или в смысле «паруш», т.е. тот, который отделяет себя от толпы неверных и считает себя правым, т.е. православным. Особенность фарисеев (по всем исследованиям, согласным между собой) состояла в том, что: 1) Они признавали, кроме священного писания, еще изустное предание, священное предание, требующее известных внешних обрядов, которые они считали особенно важными. 2) Они толковали священное писание буквально и считали исполнение обрядов более важным делом, чем исполнение нравственного закона. 3) Они признавали зависимость человека от Бога, которая, однако, не вполне исключала свободу воли. Что же это, как не наши православные? Разумеется фарисеи не были самые наши православные, но это были те, которые занимали совершенно место наших православных.