Записки из дневника:
25 июня 20.. г.
Бочка с порохом.
Женек уже несколько дней подряд приходил, что называется, под мухой. И с каждым днем степень его опьянения возрастала. Работы в то время было не то чтобы много, но все же она была. Мы, как всегда, красили металлические конструкции, что-то к чему-то прибивали, носили тяжести и так далее. Мы о многом говорили, много смеялись, что помогало нам справиться с вечным недовольством нашей незавидной участью.
Помню, что в тот день он был особенно весел и часто прикладывался к бутылке, каждый раз заходя для этого в раздевалку. К середине дня его уже опасно было выпускать не только с территории цеха, но и по цеху разгуливать в таком виде было рискованно – начальство тоже к нам иногда заглядывает. Женя вел себя шумно, хохмил и выделывался. Во второй половине дня меня вызвали вниз, нужно было что-то покрасить, и я, чтобы лишний раз не светить своего напарника перед лицами, которым не нужно было видеть его в таком состоянии, пошел один. Спустя минут тридцать зазвонил телефон, ответив, я услышал взволнованный голос одной из моих коллег, она просила меня подняться и утихомирить моего буйного товарища. Поднявшись в спешке на свой этаж, я увидел какое-то нездоровое оживление вокруг. Комнатка, в которой хранились краски, была полна людей, издалека я увидел, что все суетились около ее входа. Подойдя и заглянув внутрь, я увидел картину, которая удивляла и шокировала одновременно, казалось, что такого просто не может быть. Несколько женщин с закатанными до колен штанами стоят по щиколотку в темно-синей краске и рассыпают повсюду опилки. Женек стоит ко мне спиной у раковины и пытается отмыть краску, которой он был залит практически с головы до ног. Вокруг щарит обстановка как на базаре – крики, смех, ругань, не хватает только плача. Удивление, испытанное мной, было так велико, что я поначалу не мог и слова вымолвить. Одна из женщин, заметивших меня, сказала: «Полюбуйся на все это». Женек, услышав эти слова, повернулся ко мне. Половина его лища, весь лоб и руки были темно-синего цвета. Коротко остриженная голова практически на две трети была окрашена в тот же оттенок, где-то больше и ярче, где-то меньше и бледнее. Руки его были в краске. Но больше всего поразило меня то, что, увидев меня, Женька заулыбался своей пьяной, немного виноватой улыбкой и я увидел, что и все зубы у него синие-синие, словно он выпил порцию чернил. Краска эта на редкость стойкая, и все попытки смывать ее ни к чему не приводили. Зрелище было удивительным по своей нелепости. Через несколько минут Женька, видимо, шутки ради спросил, можно ли ему спеть что-нибудь, кто-то из толпы, ответил утвердительно, и он, не долго думая, запел: «Будто я египтянин, И за мною и солнце, и зной, И царапает небо когтями легкий сфинкс, что стоит за спиной…» Все происходившее походило уже на некое гротескное представление в каком-то балагане.
Вместе со всеми я принялся убирать пропитавшиеся опилки. Женя все пел и смеялся, сверкая своей синей улыбкой. Убрав опилки и вымыв пол несколько раз, нам удалось привести комнату в относительный порядок. Женю отправили в душ, но это было бесполезное занятие. К этому времени он еще больше опьянел и едва держался на ногах, хотя своей веселости ничуть не утратил. В итоге, послонявшись по цеху около получаса, он неровной походкой пошел по длинному коридору, к выходу. Его синий затылок болтался из стороны в сторону, пока не исчез за дверью, ведущей к лестнице.
Как все это могло случиться, мы только догадывались, первые очевидцы застали уже разлившуюся краску и плавающего в ней Женю. Очевидно, будучи уже изрядно пьяным, он зачем-то присел на один из сорокалитровых бачков, в которых мы обычно держим краску, и, видимо, потеряв равновесие, упал, опрокинув его.
Правда, почему у него были синими зубы, так никто и не понял, а сам он объяснить этого не смог, потому как потом очень плохо помнил произошедшее с ним. Провалявшись дома около недели, он снова вышел на работу, и практически уже все следы краски сошли с его тела или впитались в кровь. Только иногда, специально приглядевшись, можно было заметить на шее или в районе ушных раковин бледно-синие разводы, но и от них не осталось следа через несколько дней.
* * *
Мы еще какое-то время работали вдвоем, работы опять было много, и разнообразием она не отличалась. Бывало, что мы так много красили, что от запаха краски, когда мы с утра приходили на объект, начинало подташнивать, и мы за счастье считали разнообразить свою работу хоть чем-нибудь еще. Частые и долгие перекуры уже не спасали. Он продолжал вести расслабленный образ жизни: то бывал трезв долгое время, то снова запивал и пропадал из виду. В очередной его запой я остался один, и мне пришлось красить железную конструкцию высотой примерно с двухэтажный дом. Вот тут я уже начал тихо ненавидеть всех тех, кто все это устраивал. Я подходил утром с ведром краски к этой железной махине, стоял и смотрел вверх, пытаясь объять сознанием все эти железные детали, из которых она была собрана. В моей голове не укладывалась мысль, что ее вообще можно когда-нибудь покрасить, тем более одному. Но делать было нечего, и я начинал с одной балки, переходил к следующей и так далее. Главное в этом процессе не думать о конечном результате, это может совершенно выбить тебя из колеи. Спасали меня тогда аудиокниги. Я решил, раз уж я не могу читать на работе, то я могу по крайней мере слушать.
Последним, что мы делали вместе с Женьком, была работа по оклеиванию материалом плоских листов пластика, впрочем, все это уже бывало и не раз. Но сейчас этих листов было уж слишком много. Занимались мы этим несколько дней и, как всегда, нашим любимым клеем. В те дни жара стояла под 30 градусов, и ветра практически не было, что позволяло парам клея пропитывать все вокруг. Мы все пропахли им насквозь. Приходя домой, я чувствовал, что будто бы даже от кожи исходил его стойкий аромат. Еще не раз я буду выполнять похожую работу, и всегда буду задаваться вопросом: неужели при современном разнообразии различных строительных материалов нельзя найти нечто более приемлемое для работы и не травить так людей? Эти порошковые краски, которыми мы пользуемся, – прямая дорога к раку, клея вызывают ожоги слизистой, постоянный контакт с этими веществами вызывает аллергию и головные боли. Но, видимо, у нас, как и всегда, действует правило, что жизнь и здоровье нескольких человек в огромной толпе русского народа не имеют никакой цены.
Женя еще некоторое время испытывал судьбу на прочность, но в итоге его все-таки выставили, не могу сказать, что незаслуженно, но итогом было то, что я остался один. Такое было впервые за мою практику, но я не сильно расстроился, одному было даже лучше и как-то проще. Постоянное общение утомляет, а большинство из наших сотрудников вынуждены работать в команде, и остаться наедине удается редко. Теперь у меня появилась возможность неспешно работать, больше думать и меньше разговаривать с людьми, которых я уже, признаться, недолюбливал все сильнее.
Когда работа перестает приносить хотя бы малейшее удовольствие и превращается в подобие конвейера, ты начинаешь тупеть от ее однообразия. Не знаю, как спасаются от этого состояния другие люди, но я старался полностью абстрагироваться от работы, как только вечером выходил на улицу. В процессе взросления я начал не любить те станции метро, на которых располагались места, где я работал, старался избегать необходимости проходить по тем же улицам, по которым ходил на место службы. С каждым годом подобных мест становится все больше. Подумать только, а ведь когда-то я любил гулять по центру столицы, смотреть на сохранившиеся еще старые здания, теперь же я стараюсь как можно быстрее пройти мимо, дабы избежать всплеска воспоминаний о прошлом. Удручает меня еще и тот факт, что такие места есть не только в Москве, но и в других городах, где я пытался жить, работать, устраивать свою жизнь. Видимо, что-то не так во мне, в моем слишком уж восприимчивом сознании, в болезненном восприятии окружающего мира и неприятии обыденной действительности, которая кажется мне нелепым фарсом. Иногда я думаю о том, что будет лет через двадцать, когда я сменю еще несколько мест работы, поезжу по миру и составлю список ненавистных мне мест, с которыми были связаны те или иные события моей жизни.
