— Но вы же говорите, что обстановка башен в основном не тронута, они изготовлены из сплавов с большим сроком службы и пластика, — послышался в ответ голос капитана Илмарая, — Разве вы не можете раскопать что-нибудь там, по тому, как там все устроено или, наоборот, разрушено? Если город подвергся разграблению…

— Нет, сэр, эти следы слишком трудно разобрать. Очевидно, что во многих комнатах все растаскано. Но нам не известно, произошло это в один день или, скажем, в течение нескольких веков, когда последние колонисты пытались добыть материалы, которые уже не могли производить. Судя по пыли, мы можем только быть уверены, что здесь никого не было дольше, чем мне бы хотелось думать.

Когда Регор объявлял конец связи, Джонг обычно брал гитару и наигрывал аккорды, и они пели песни Кита, многие из них были переведены с языков, на которых люди говорили задолго до того, как стали летать к звездам. Это помогало им заглушить ветер и шум прибоя, бившегося в бухте, где прежде располагался порт. Языки пламени поднимались высоко, выхватывая из ночной тьмы их лица, освещая простую рабочую одежду тревожно-красными сполохами, которые, замирая, предоставляли темноте проглатывать очертания их тел. Все они были похожи друг на друга, эти четверо мужчин: маленькие, поджарые, с заостренными чертами смуглокожих лиц. Ведь китмэны стояли особняком от других людей, они женились, выбирая себе невесту здесь же, на кораблях, которые выполняли почти все межзвездное сообщение. Поскольку космический корабль мог оставить Землю на столетие и более, цивилизации, связанные с планетой, те, что расцветали и умирали, а потом вновь возрождались, как пламя, которое их теперь согревало, были не для них. Мужчины отличались главным образом по возрасту, от шестидесяти лет, избороздивших морщинами лицо Регора Ланниса, — до двадцати, которые совсем недавно отпраздновал Джонг Эррифранс.

Эти годы были проведены в основном на корабле. Джонг кое-что припомнил, и, вздрогнув, уставился на Млечный путь. Когда летишь почти со скоростью света, время для тебя сжимается, и на своем веку он стал свидетелем расцвета и падения империи. Тогда он едва ли об этом думал, события шли своим чередом — и все, китмэны оставались чуть ли не псевдобессмертными, а планетяне — чуждыми, преходящими и не вполне реальными. Но путешествие длиной в десять миллионов световых лет к центру галактики и обратно, было самым смелым проектом в истории; никто раньше на такое не решался и не делал ничего подобного, таким образом лишь искупались самые изощренные преступления.

Существовал ли еще Кит? А Земля?

Через несколько дней Регор решил:

— Нам стоит заглянуть в глубь острова. Может, там бы нам больше повезло?

— В центре ничего нет, кроме лесов и саванн, — возразил Нери Авелер. — Мы это видели сверху.

— Когда идешь пешком, тебе попадаются предметы, которых с катера не видно, — заметил Регор. — Не могли же колонисты жить только в таких местах. У них были фермы, шахты, обогатительные комбинаты, а вокруг них — поселения. Если бы мы добрались до одного из них, мы могли бы найти более отчетливые признаки, чем в этом проклятом большущем загоне.

— А сколько шансов даст нам блуждание по бушу? — возразил Нери. — Знаете, давайте попробуем исследовать другие города, которые мы засекли.

— Они еще больше разрушены, — напомнил ему Моне Райнарт. — В значительной мере ушли в почву. — Он мог это и не говорить. Как бы они это забыли? Грунт быстро не оседает. Тот факт, что города съедает море, мог дать некоторое представление о том, как давно они покинуты.

— Именно, — кивнул Регор. — Я ведь не предлагаю углубляться в чащу. Для этого требуется больше времени и людей, чем у нас. Но приблизительно за сто километров к северу отсюда находится обширная коса, на которую выходит узкая бухта, а позади нее — холмы с плодородной почвой, судя по их виду, в них раньше обязательно была руда. Я бы удивился, если бы колонисты не пытались обследовать эту область.

Нери скорчил недовольную гримасу. Он спросил дрогнувшим голосом:

— И сколько же нам оставаться на этой планете-привидении, чтобы убедиться, что мы никогда так и не узнаем, что здесь произошло?

— Осталось не так долго, — заверил Регор. — Но мы должны приложить все усилия, прежде чем покинем ее.

Он ткнул пальцем в город. Его башни возвышались над обвалившимися стенами и неровными дюнами, направленными в небо, полное птиц. Их пастельная окраска выгорела на жгуче-желтом солнце до костяной белизны. И все же издалека они выглядели красиво, лес, простиравшийся в глубь острова, пестрел сотней оттенков тусклой зелени, а с другой стороны земля покато спускалась к морю, сверкавшему, как посыпанный алмазной пылью изумруд, бурлящему и кричащему, взбивающему свои воды возле рифов в пену.

— Первые поколения, населявшие эти места, вероятно, были очень счастливы, — предположил Джонг.

— Что-то их погубило, это была не просто война, — заметил Регор. — Мы должны знать, что. Может быть, это явление не оказало воздействия на весь остальной мир, а может, и оказало.

— Возможно. Земля опустела, — думал Джонг, уже не в первый раз.

Голден Флайер притормозил здесь, чтобы сделать профилактический ремонт перед тем, как повернуть назад, в старую сферу владычества человека. Капитан Илмарай произвольно выбрал звезду F9, расположенную на расстоянии трехсот световых лет от теперешнего расчетного положения Солнца. Они не уловили шепота энергий, используемых современными цивилизованными расами, которые могли бы представлять угрозу. Третья планета казалась раем, она имела изобилие Земли, но ее почвы были разбросаны в виде островов по всему мировому океану, теплому от полюса до полюса. Монса Райнарта удивило, что при таком малом объеме голых скал поддерживалось равновесие углекислого газа. Затем он заметил повсюду на воде заплатки почвы, покрытой сорняками, — многие из них имели площадь в несколько квадратных километров, — и пришел к выводу, что фотосинтез шел достаточно активно, поддерживая атмосферу типа земной.

Вид разрушенных городов, замеченных с орбиты, вызвал шок. Разумеется, за двадцать тысяч лет цивилизация могла продвинуться вперед и еще дальше. Но ее развитие прервалось. Почему?

В тот вечер была очередь Джонга вести разговор с теми, кто находился на главном корабле. Он связался по интеркому с родителями, чтобы рассказать им, как проходит их путешествие. Сердце подпрыгнуло от радости у него в груди, когда он услышал, кроме родительских, голос Сорьи Райнарт.

— О да, — сказала девушка, с беспокойным смешком. — Я прямо здесь, в квартире. Зашла в гости, совершенно случайно.

Ее брат, стоявший за спиной у Джонга, хихикнул. Юноша вспыхнул и пожалел, что не может остаться один. Ну конечно, Сорье было известно, что он должен позвонить в этот вечер… Если Кит все еще существует, их могло ничего не связывать. Жену полагалось брать с другого корабля. Это был закон астронавтов, экзогамия способствовала выживанию, что было необходимо в их, мягко говоря, небезопасных обстоятельствах. Но если, допустим, все корабли, кроме их Голден Флайера, мотались между звездами мертвые; и несколько сотен человек на борту Голден Флайер и четверка в этом мире, имя которого потерялось в веках, составляли последние остатки человеческой цивилизации, что ж, она была умненькая и нежная и так красиво покачивала бедрами при ходьбе.

— Я… — Он прикусил язык. — Хорошо, что так получилось. Как ты поживаешь?

— Мне одиноко и страшно, — призналась она. Космические интерференции примешались к ее словам. Огонь громко расплевывал искры во тьму ночи. — Если вы не узнаете, что здесь произошло, я буду мучиться этим вопросом всю оставшуюся жизнь.

— Прекрати, — резко оборвал он. — Моральное разложение погубило не один корабль. Хотя… ладно, извини… — Он знал, что мужества ей не занимать. Он также боялся, что мысль о том, что же погубило здешнюю цивилизацию будет преследовать его всегда. Сама по себе, смерть была старой знакомой Кита. На этот раз они возвращались из более далекого прошлого, чем то время, когда на Земле лежали ледники и водились мамонты. Знания были необходимы им как воздух, — чтобы понять Вселенную. И вот их первая остановка на спирали галактики, где некогда располагался их дом, поставила их перед загадкой, казавшейся неразрешимой. Кит уходил корнями в такую глубь, что Джонг помнил символы Сфинкса; и вдруг увидел, как она ужасна.