Она порывисто обернулась, почувствовав его присутствие, с той остротой, за которой ему было не угнаться. На него обратились огромные серебристо-голубые глаза, ее губы слегка разомкнулись, она их частично прикрывала своей изящной рукой. Он подумал, как восхитительны бывают женские руки.

— Ты меня напугал, Кенри Шаун.

— Извините, Фриледи, — сконфузился он.

— Это… — она неуверенно улыбнулась. — Это ничего. Я просто чересчур нервничаю, совсем не знаю межзвездного пространства.

— Это может действовать на нервы… пока не привыкнешь — заметил он. — Сам я и родился среди звезд.

Под ее легкой голубой туникой ощущалась дрожь.

— Оно слишком огромно, — сказала она. — Слишком огромно и чуждо, и старо для нас, Кенри Шаун. Мне и межпланетные путешествия казались выше человеческого понимания, но это… — Она прикоснулась к его руке, и его пальцы сомкнулись на ее ладони, почти вопреки его воле. — Такого я не могла себе представить.

— Когда летишь почти со скоростью света, — сказал он, скрывая свою робость под маской педантичности, — нельзя ожидать, что условия останутся прежними. Аберрации смещают звезды, под действием эффекта Допплера цвета изменяются. Вот и все, Фриледи.

Вокруг раздавался мерный шум корабля, словно тот разговаривал сам с собой. Как-то Дорти спросила, что может думать его искусственный мозг — как себя чувствуешь, будучи космическим кораблем, вечным скитальцем по небесам чужих галактик. Кенри сказал, что у мозга робота нет сознания, что с тех пор эта мысль засела в голову и ему. Может быть, только потому, что она принадлежала Дорти.

— Больше всего меня пугает сжатие времени, — призналась она. Он продолжал держать ее руку, все крепче сжимая ее. Его ноздри затрепетали, почувствовав слабый аромат странных духов, исходивший от ее волос. — Не могу смириться с фактом, что ты родился тысячу лет назад, Кенри Шаун, и будешь по-прежнему путешествовать, когда я уже превращусь на Земле в прах.

Это явно давало ему возможность для комплимента, но его язык не желал повиноваться. Он — космический путешественник, китмэн, пыльный трудяга-томми, а она была Свободной Звездой, просто гениальным созданием, лучшим цветком в генетической иерархии. Он лишь сказал:

— Это не парадокс, Фриледи. Когда относительная скорость приближается к скорости света, измеряемые интервал времени — сокращается, а масса — увеличивается; но только для «стационарного», стороннего наблюдателя, обе системы измерений одинаково реальны. В этом путешествии действует тау-фактор 33. Это значит, что нам требуется около четырех месяцев, чтобы добраться от Сириуса до Соль; но для того, кто следит за нами, находясь на любой из звезд, этот период составит одиннадцать лет… — Его губы одеревенели, но он постарался улыбнуться. Это не так уж долго, Фриледи. Ты будешь отсутствовать, посчитаем, дважды одиннадцать плюс год в системе Сириуса — двадцать два года. Твои имения сохранятся.

— Разве для этого не требуется огромная реакционная масса? — спросила она. Когда она нахмурилась, пытаясь понять, ее лоб прорезала тонкая морщинка.

— Нет, Фриледи. Вернее да, требуется, но нам не надо выталкивать материю, как обычным межпланетным кораблям. Энергия поля реагирует непосредственно с массой местных звезд, теоретически всей Вселенной, и преобразует наш ртутный «балласт» в кинетическую энергию для остального корабля. Она равно действует на всю массу, поэтому мы не испытываем давления при ускорении и можем достичь скорости света всего за несколько дней. Правда, если бы корабль не вращался, мы бы находились в невесомости. Когда мы достигнем Соль, агоратрон произведет обратное превращение энергии в атомы меркурия, и мы станем почти неподвижны по отношению к Земле.

— Боюсь, мне никогда не давалась физика, — рассмеялась она. — Оставим это типам Стар-А и Норм-A на Земле.

Его душило ощущение отверженности, и умственный, и физический труд — это всего лишь труд, думал он. Пусть над ним потеют низшие существа. Свободные Звезды должны служить лишь для украшения. Ее пальцы разжались, и он отнял руку.

Она ощутила боль, почувствовав, что он огорчен, и импульсивно потянулась, чтобы дотронуться до его щеки.

— Извини, — сказала она тихо, — я не хотела… Я не то имела в виду, что ты подумал.

— Ничего, Фриледи, — натянуто улыбнулся он, стараясь скрыть смущение. Чтобы аристократка извинялась!

— Но это важно, — продолжала она серьезно. — Я знаю, что очень многие не любят Кит. Вы просто не вписываетесь в наше общество, ты это понимаешь. Вы никогда не принадлежали Земле. — Ее щеки стали медленно покрываться румянцем, и она опустила глаза. Ресницы у нее были длинные и черные. — Но я правда разбираюсь в людях, Кенри Шаун. И когда передо мной оказывается тот, кто принадлежит к высшему типу, я его узнаю. Ты бы и сам мог стать Свободной Звездой, правда… это могло бы тебе наскучить.

— Никогда, Фриледи, — глухо возразил он.

Когда он уходил от нее, в его душе все пело. Остается еще три месяца, три месяца полета до того, как они достигнут Соль.

Когда он завернул к Шаун-гейт, послышался шелест живой изгороди. Вверху шуршали листья кленов, словно разговаривая на слабом ветерке, и ему на голову, медленно вращаясь, упал лист цвета крови. В этом году будут ранние заморозки, подумал он. Систему контроля погоды так и не восстановили после того, как она была разрушена механокластами, может быть, и правильно. Он остановился, делая глубокий вдох. Воздух был влажный и прохладный, напитанный запахами глины, свежевспаханной земли и созревших ягод. Его поразила мысль, что он ни разу в жизни не был на Земле зимой. Он никогда не видел, как холмы покрываются снегом, сверкающим на солнце, не попадал в снегопад.

Теплый желтый снег разливался, образуя на лужайке круги. Он положил руку на дверную табличку, просканировав естественный рисунок на своей коже, она распахнула перед ним дверь. Войдя в маленькую, забитую вещами гостиную, где помещалось полдюжины детей, он сразу же почувствовал запах ужина и пожалел, что явился слишком поздно. Он поел на корабле, но ни один повар в Галактике не мог тягаться с его матерью.

Он отсалютовал родителям, как это предписывал обычай, а отец в ответ торжественно кивнул, Его мать вела себя менее сдержанно, она обняла его, сетуя, что он ужасно исхудал. Дети прокричали «привет» и вернулись к своим книжкам, играм и разговорам. Они видели своего старшего брата достаточно часто и были еще слишком малы, чтобы оценить важность принятого им решения.

— Иди сюда, Кенри, я приготовлю для тебя хотя бы сандвич, — позвала его мать. — Как хорошо, что ты вернулся.

— У меня нет времени, — ответил он и неловко добавил — Я бы с удовольствием, но мне пора снова уходить.

Она отвернулась и заметила с нарочитой небрежностью:

— О тебе справлялась Тейе Баринн. Хай Барбары вернулся на Землю месяц назад.

— А, да. Я ее только что встретил на улице.

— Тейе — хорошая девушка, — продолжала мать. — Ты бы к ней зашел. Еще не очень поздно.

— Как-нибудь в другой раз, — рассеянно ответил Кенри.

— Хай Барбари отправляется на Тау — Цети через два месяца, — сообщила мать. — У тебя будет мало возможности увидеться с Тейе, если только… — она не договорила. — Если только ты не женишься на ней. Она как раз по тебе, Кенри. И ей бы нашлось место на Флитвинге. Она родила бы мне сильных внуков.

— Как-нибудь в другой раз, — повторил он. Он сожалел, что обрывает разговор так грубо, но ничего не мог поделать. Повернувшись к отцу, он сказал: — Пап, а какой новый налог мы должны платить?

Волден Шаун осклабился.

— Чертово налогообложение. Нам теперь всем надо носить значки и платить за них бешеные деньги.

— Можно… можно я надену твой сегодня вечером? Мне надо сходить в город.