- Выплюнь, Пушок, отравишься,- воскликнула девочка, пытаясь схватить беглеца.

  Тот понял - с ним играют. Радостно задрав хвост, он рванул под ближайшее дерево. И вдруг угрожающе и низко завыл, потом зафыркал. Отскочил назад, снова завыл, став боком, выгнув спину горбом. Русана бросилась к нему на выручку и обомлела. Навстречу ей из травы прянула вверх крупная змеиная голова.

  Глава тринадцатая

  Опасная Индия

  Раздув капюшон, королевская кобра покачивалась перед Русаной, устремив на неё желтые глаза с вертикальными зрачками. Чёрный раздвоенный язык сновал вперед-назад.

   - Нет! Не смей! - девочка запрещающе выбросила вперед руку.

  Змея перестала качаться, свернула капюшон и замерла. Русана наклонилась, не глядя, подхватила Пушка, отступила назад. Змея не двигалась, оставаясь совершенно неподвижной, словно замороженная.

  - Славно, славно, - подошла Гера, тронула кобру пальцем, - обездвижила и оставила напряженной...

  Та покачнулась, но осталась стоять. Волшебница сделала движение, как бы развязывая узелок с головы змеи, после чего кобра упала и стремительно уползла в кусты.

  - Как ты это сделала?

  - Не знаю. Я за Пушка испугалась, и подумала ей - стой! Не смей!

  Русана погладила кота, который сидел на плече всё ещё в боевом настроении, с хвостом, похожим на ёршик для мытья посуды. Гера покачала головой, глядя на героя:

  - Так ты долго не проживешь, глупыш. Здесь осмотрительность и опыт нужны. Придется тебя оставить в храме, под присмотром, - и она дунула в серебряный свисток, висевший у неё на шее.

  Пронзительный звук разлетелся далеко, достиг и храма. Ждать пришлось недолго. Появились две послушницы, которым маханта поручила Пушка. И дала строгие инструкции: 'из храма не выпускать!' С полупоклонами те убежали. Проводив их взглядом, Русана обернулась к волшебнице:

  - Гера, а куда мы?

  - Скоро узнаешь. Забыла спросить, ты голодна?

  - Немножко, - поскромничала Русана, и вдруг всхлипнула, вспомнив, что совсем недавно она собиралась поужинать.

  Гера остановилась, пытливо глянула на спутницу, покачала головой:

  - Погоди плакать, я тебя обрадую. Там, возле реки, в новом дворце меня ждёт наместник этой провинции. С ним мы отправимся дальше, на торжественную церемонию. И там встретим волхва, кто тебя уже возвращал домой. Ну, кто, как ты думаешь? Он сегодня гостит у махараджи по случаю 'второго рождения' его сына...

  - Борун? Я поняла!

  Русана вскрикнула, задохнулась от радости, порывисто обняла Геру, спрятала лицо на её груди. Та ответила на объятие, погладила девочку по голове, и почему-то грустно улыбнулась. Наверное, своим мыслям. Когда Русана оторвалась от волшебницы, слезы с девичьего лицо уже ушли, оставив два коротких влажных следа. Да и те исчезли под пальцами без следа. Волнение и тревога девочки не исчезли, но отступили под напором новых впечатлений.

  Русана расспрашивала Геру:

  - И в Затулье больше не бывали? А Дара и Ждан?

  - Они со Скитаном Большую степь прошли, до запада. Им ордынские нравы по душе пришлись, так и остались на Ра...

  -Где? - Не поняла Русана.

  Гера попыталась объяснить, но так сложно, приводя незнакомые названия народов или стран, что только запутала девочку.

  - Большая река? Не представляю, - призналась та, и задала самый сокровенный вопрос, который с самого начала крутился на языке:

  - А Сокол? Что с ним? Он сейчас где? Мы встретимся?

  - Да я тех русов-то слабо помню, - пожала плечами волшебница, - много лет минуло. Напомни, каков он?

  Как ни старалась Русана, словами ей не удалось описать отважного дружинника. Слёзы отчаяния навернулись на глаза, но Гера пришла на помощь:

  - Не живописуй словесами - образ дай. Вот прикрой глаза, вообрази, что он рядом. Как есть - в мельчайших подробностях, и поставь его перед собой...

  Этот приём удался с первой попытки. Когда девочка открыла глаза, показалось ей, что и впрямь, стоит напротив Сокол. Одет, как в день расставания, и амулет свой протягивает. Русана сдёрнула серебряный кружок с шеи, протянула Гере:

  - Это же он мне подарил!

   -Уже поняла, - улыбнулась волшебница, - так и по образу рассмотрела. Сильно он в душу тебе запал. И напрасно.

  Гера знала о русе немного, только по рассказу Боруна и смутным слухам, долетавших в Затулье и в Индию:

  - Много крови пролил, нещадно и жестоко бился, словно смерти искал. Семья? Не слышала. По слухам, всё в походах... Кого воевал? А всех подряд! Высоко поднялся, сильным воеводой стал. Когда и где царскую власть состяжал, не знаю, но володел народами, верно. Борун говорит, он между морями прошёл и всех под себя подмял, а последний след его в Копте остался. Там он, Сокол твой, и похоронен, вроде. Давно, столетие назад, может быть...

  Горькая правда о Соколе обожгла девочку - царь, жестокий захватчик. Но она тотчас нашла русу тысячи оправданий: 'Он переживал! Из-за меня, конечно. Потому и не женился...'

  Но мечта - встретиться с первой любовью, обнять его, увидеть, как заблестят его глаза, как радостно улыбнётся Сокол и назовёт ласковым тайным именем - истаяла, развеялась, ушла в прошлое. Грустно стало Русане. Она замолчала, отвернулась от Геры, незаметно смахнула слезу и сделала вид, что рассматривает природу, проплывающую мимо. Да так незаметно и увлеклась.

  Слишком отличался лес, если джунгли можно назвать 'лесом', от сибирской тайги. Вместо елей и берез, вместо длинноиглых сосен вдоль тропинки росли разлапистые пальмы, перистые пальмы, широколистые пальмы и ещё - кто знает, какие, но - пальмы, пальмы и снова пальмы! Кроме того, всё это зелёное буйство цвело разнообразными формами. Бутоны, многосоставные цветочные головки, широченные лепестки источали сладкие ароматы. К тому же они состязались пышностью и причудливым окрасом с бабочками и птицами, которые беспрестанно голосили и трещали.

  За следующим поворотом тропинки возник каменный забор. Воины в тюрбанах и с кривыми саблями почтительно распахнули ворота. Они не скрывали своего интереса к девушке, сопровождавшей волшебницу, откровенно пялились и чуть не свернули себе шеи, провожая Русану взглядами. А та смотрела по сторонам на диковинные цветы и удивлялась про себя: 'Оказывается, до дворца не так и далеко'.

  - Конечно, ведь разговор скрашивает расстояние, - улыбнулась Гера.

  - Ой, я и забыла, что вы мысли читаете! - засмущалась Русана.

  Но тут к ним навстречу выбежал молоденький слуга, зачирикал на непонятном языке. Волшебница величественно кивнула, и слуга умчался по лестнице во дворец. Стайка девушек бережно подхватила каждую гостью под локотки и сопроводили наверх по ступенькам.

  В дверях дворца стоял толстый и смуглый мужчина, похожий на русскую матрёшку. Его просторные бирюзовые шаровары нисколько не сочетались с фиолетовой, ослепительно яркой блузкой или курткой. Ткани лоснились и сияли, выглядели очень нарядно, но совершенно не по-мужски. Так подумала Русана, но промолчала и покосилась на Геру - прочла ли та эти мысли?

  Однако волшебнице было не до копания в чужих головах. Она заспорила с 'матрёшкой', резко и отчетливо чеканя слова. Тот надулся и побагровел, попробовал повысить голос. Гера не приняла предложенного тона, повернулась, чтобы спуститься с лестницы. 'Матрёшка' немедленно сменил тон на просительный, поспешил за волшебницей, едва не хватая ту за рукав. Гера бросила на него презрительный взгляд, и что-то приказала - как кнутом щёлкнула. Разноцветный спорщик закивал часто-часто, словно курица на рассыпанное зерно, отошёл, похлопал в ладоши.

  - Вы о чем-то важном спорили, - осторожно спросила Русана, чтобы не умереть от любопытства, - раз он так раскипятился? Он, вообще, кто?

  - Наместник, - скривила губы волшебница, словно отведала горького перца.

  - Наместник чего?

   Русана втайне ждала, что их посадят на слона, но вельможа вызвал паланкин, который почти бегом поднесли двенадцать мужчин, по шестеро спереди и сзади. Вычурный деревянный короб, украшенный резьбой, ярко раскрашенный, снаружи выглядел, как золушкина карета. Но внутри - ещё краше. Изумительной красоты рисунок, словно вышитый иглой на тонкой ткани - первое, что бросилось Русане в глаза.